– Мы и сейчас дружим, Юлечка, – назидательно произнёс Старик. – Ты уж прости бабника, который разом увидел столько прекрасных женщин! Три юные нимфы, да ещё Женечка – слишком для меня много. И так ноги плохо держат. Наверное, погода тому виной…
– Не прибедняйтесь, шеф! – бодро сказал дядя. – Вы ещё всех нас переживёте. Купили апартаменты в резиденции «Утриш», в Анапе – там и поправите здоровье. Летом соседями будем на Чёрном море. Вам как, можно за границу выезжать? Мне, например, нет, и Богдану тоже. Марьяна теперь радуется, что в полицию не пошла. А ведь хотела. Теперь дальше стран СНГ – ни-ни. Будем делать селфи на родных своих пляжах. Благо теперь там красиво…
– Нет, меня ни в чём не ограничивают, – покачал головой Ерухимович. – Теперь я фрилансер – свободный художник. А «себяшечку», то есть селфи делать люблю – внуки научили. Да и дети «самострелом» часто балуются. Нам бы в молодости такую технику иметь! А я свой первый фотоаппарат «Смена» только в девятнадцать лет получил – в подарок на день рождения. Студенты собрали в Минском университете…
– Да, теперь мы стали более лучше одеваться, как говорила незабвенная Света Курицына из Иванова, – усмехнулась Юлия Дмитриевна. – Да только тогда здоровые были, а теперь болеем и умираем. И за внучек боюсь – как жить будут?..
– Не дрейфь, бабуля, прорвёмся! – звонко крикнула Инга и чмокнула Юлию в щёку.
– Глупышка! – отмахнулась та. – Ладно, Гена, пойдём – Славик заждался. Ещё выпадет из коляски, чего доброго. Как в прошлый раз…
– Иду, иду, Юлечка! – заторопился Старик. – А ты, Всеволод, не падай духом – ещё поедешь за границу. Всё сбудется – стоит только расхотеть. Ну а сегодня будем водку пьянствовать, безобразия нарушать. И тёзке моему штрафной нальём…
Наверху, в спальне, залаял цвергпинчер Юлии Вороновой, и она заторопилась.
– Женя, Гена, пойдёмте к папе! Я теперь боюсь его одного оставлять. Сева, позвоните своему начальнику. Спросите, куда он пропал. А Мишенька где?
– К охранникам ушёл. Хочет так Иваныча встретить. Но я сейчас ему наберу…
– Сева, ты же обещал просмотреть каталог, – напомнила Евгения. Её мать и Старик уже поднялись на второй этаж. – Пора гардероб к лету заказывать, между прочим. Завтра уже первое марта, а шьют они семь недель.
– Ладно, посмотрю – вечером или ночью. Да куда там Иваныч-то запропастился? Как бы ещё и с ним ничего не случилось!
В это время у ворот опять просигналила машина. Тут же завыл механизм, открывая створки. Мы с девчонками подбежали к стеклянным дверям. И увидели, как на вымощенную плиткой площадку въезжает внедорожник «Лэндровер-Дискавери». Машина принадлежала зятю Геннадия Ивановича Петренко – Святославу Задоя. Старшая дочь легендарного сыщика, Галина, которую отец называл Ганной, вышла замуж в Москву. Знала я и младшую дочь Петренко – Анну Гумённую.
В отличие от Старика, Петренко одевался просто и недорого, но всё равно выглядел аристократом. И очки его, в тонкой позолоченной оправе, дополняли этот образ, невесть откуда взявшийся у простого сумского мальчишки. Петренко признавался, что в детстве даже подворовывал на базаре.
Выйдя из гардеробной, новый гость обратился к дяде:
– Представляешь, Всеволод, – час на КПП продержали! Почему-то пускать не хотели. Говорят, в связи с резонансным убийством на мосту…
– Вы бы хоть позвонили! – укоризненно сказал дядя. – Я им мозги-то на стену вынесу. Где тот мост, а где Рублёвка? Забегали! Поздно уже крылышками хлопать. Камеры гроздями на столбах висят – а толку?.. Теперь будут рвение изображать…
– Да ну их к лешему! – отмахнулся Петренко. – Проскочил – и ладно. Марианна, приветствую тебя! Как ты на отца похожа! Только волосы темнее. А взгляд точь-в-точь в деда. Его глаза…
– Это точно – вся в нашу породу! – ухмыльнулся дядя. – Как вы, нашли человека на место Богдана? Согласился ваш примеченный?
– Да, он уже в Москве. Я его у зятя пока оставил. Надо со Стариком согласовать. А то обидится, если без него примем решение. Хочет пробить по всем базам данных…
– Г.Г. – серьёзный человек, – по-доброму улыбнулся дядя. – С ним лучше не баловать. Тоже весь в своего отца. Я имею в виду – в родного.
– Ясненько. – Петренко покосился в ту сторону, откуда слышался хрипловатый, как будто сорванный голос Старика. – Сейчас мне влетит. Он ведь болезненно пунктуален.
– Вот и говорил блаженный Августин: «Собака лижет пилу и пьянеет от запаха собственной крови!» – вещал между тем Старик. – Так оно и есть, Юлечка. И это прискорбно. Огромные частные поместья с лесами, скалами и озёрами, за глухими заборами – норма для нынешних патриотов. Ваш «замок» рядом с ними – избушка на курьих ножках! Что ещё искать за границей, если здесь земной рай? Часы «Лонжин», костюм «Кашарель», фигурное катание на танках. Кадриль, разъезд, дуэль, аксель. Можно часами смотреть, как в советские времена. Военный психоз, кругом враги. Надо показать, какие мы крутые. Конкурс в военные ВУЗы за последний год вырос вдвое. Если не будет большой войны, появится много дармоедов, как при позднем Брежневе. Кстати, страну они тогда не спасли. А сколько бабла можно распилить при такой паранойе! Конечно, дело для армии найдётся и вне России. Надо просто объявить всю планету зоной наших интересов. Есть штатские «департаменты грязи и пыли», пусть будут и военные. Пусть поднимают Родину с колен, снимают со ржавого гвоздя… И кушают при этом устрицы, мидии, радужную форель – специально для них разведённую. Больно уж вкусный патриотизм получается!
Мы стояли, задрав головы, и слушали Геннадия Григорьевича. Он, как всегда, ничего не боялся. Ответ был один: «Дедушка старый – ему всё равно!»
– Мне пяти лет не исполнилось, когда началась война, – продолжал Ерухимович, спускаясь по упругой ковровой дорожке и изящно трогая ладонью перила. – Все пели «Если завтра война». А потом нас несколько раз разбомбили по дороге в эвакуацию. Начальство бежало первое, отпихивая женщин и детей, со всем своим скарбом. Я – прожжённый циник, не люблю высоких слов. Мне этот пропагандон уже тогда набил оскомину. А воевать в партизаны пошли мать с отчимом, хотя оба могли бы уехать. Ни одного чинуши в лесу не встретили. От матери у меня остался всего один снимок. Она стоит в муслиновом платье, с узким пояском. И с букетом ромашек в руках. Никогда она лозунги не выкрикивала, и пела совсем другие песни. К примеру, часто мурлыкала «О, лимоно, лимонейро!»
– Геннадий Григорьевич, добрый вам день! – подал голос Петренко. – Простите, что заставил ждать, хоть и не своей вине…
– А-а, блудный сын явился?! – Старик буквально скатился в лестницы. Он схватил Петренко за руки, сильно сжал. – А мы тут уж все глаза проглядели, с ума сходим…
Юлия с Евгенией уже хлопотали вокруг нового гостя. Девчонки шептались – у них всегда находились свои секреты. В дверь заглянул улыбающийся Михон. На нём была шикарная «тройка» – из того же «Сартра». Мужчины уже громко спорили о политике. Михон, приветливо махнув мне рукой, присоединился к ним. Вскоре вся компания удалилась в гостиную.
