Это было вполне закономерно. Супруг горничной, как водится, инженер, всё никак не мог подобрать работу по душе. И сам был, мягко говоря, не нарасхват – в свой «полтинник». Два студента-отпрыска работали тоже от случая к случаю. Конечно, им больше нравилось торчать у компьютера, и потому зарплата Валентины была в семье основной.
Горничная располнела в последнее время, но одевалась изящно и правильно. Сейчас она надела то же платье, что и днём – из матово-серой ткани, в тонкую вертикальную полоску. Оно облегало красивые женственные формы горничной, сбегая по бёдрам до колена. Кружевной фартук держался на серебряной заколке и двух английских булавках.
Видела я Валентину и в костюме, и в сарафане, даже в брюках. Она всегда умела подобрать нужный цвет, фасон, рисунок. И, надо сказать, производила лучшее впечатление, чем те, кто стремился омолодиться любой ценой, обмануть время. Я не могу терпеть, когда в пятьдесят выдают себя за тридцатилетних.
Юлия Дмитриевна не раз говорила, что завидует своей горничной. Вернее, её спокойствию и уверенности в себе. Казалось, что Вале всё плывёт в руки. Даётся само собой – без слёз и раздумий. Она никогда не начинала разговора первая – только отвечала на вопросы. Но отвечала не робко, не односложно, а очень толково и обстоятельно. И буквально кожей чуяла, когда надо замолчать – даже если хозяева никак не проявляли нетерпения.
Такая прислуга была просто кладом. Её часто пытались переманить. И в Жуковке, и в Горках, и в других рублёвских посёлках знать намучилась с местными жителями, взятыми в услужение. Москвичи, впрочем, были не лучше. Те и другие не столько работали по дому, сколько жаловались на жизнь.
Одни хозяева от этого бесились, другие чувствовали жгучий стыд. Но все сходились во мнении, что нужно запретить персоналу пускаться в личные откровения и набиваться на сочувствие. Если ты такая учёная и гордая, не ходи «в люди», живи в честной бедности. Так будет лучше для всех.
Сейчас вместе с Валей в библиотеку вошла Евгения Грачёва, укоризненно взглянула на нас. Особенно досталось Старику, но он не повёл и бровью. Видимо, привык к женским истерикам.
– Извините, но я своего мужа у вас украду! – сказала Женя раздражённо. – Сева, тебя Халецкий вызывает. Хорошо, что Валя услышала – он полчаса уже звонит. Уик-энд глухой, а они знай, трудятся! Больше всех вам надо? Не насытились ещё?
– Хорошо, хорошо, солнышко! Сейчас закончим. – В присутствии супруги дядя сразу же сбавлял обороты и становился ручным. – Непредвиденные обстоятельства всплыли по ходу дела. Пришлось в Питер срочно звонить. Что там произошло, интересно? Мог Халецкий и до утра потерпеть…
Тем временем появилась Валя с подносом. Молниеносно, заученными движениями, она расставила стаканы с чаем. Дядя свой прихватил в кабинет – чтобы не остыл за разговорами. Евгении, тряхнув головой, направилась следом – прямая, гордая, сердитая. Старик, отхлёбывая чаёк, тепло улыбался ей вслед.
– Ты, Марьяна, умеешь мужиков в приват таскать, – без тени смущения начал он. Я опять вспомнила Альфредо и других, пострадавших от моих чар. Значит, опять двадцать пять – под кого-то подложит. Всего одного мужика за много лет сама выбрала – и того убили! – А мне нужно с одним парнем поговорить без свидетелей. Он белобрысый, и ты как раз в его вкусе. Динара, которую я для этого готовил, примерно такая же была. Потому о тебе и вспомнил…
Старик, судя по всему, тоже волновался. Он вертел в пальцах стакан, кусал губы, понимая всю щекотливость момента. Диалект в его речи стал совсем нестерпимым, а голос окончательно охрип. Я понимала, что ради дяди по-любому пойду на это, но очень уж хотелось реветь.
– Что за парень? – гнусаво спросила я. Насчёт результата не сомневалась. Можно считать, что жертва уже у меня в руках. Да так оно всегда и бывало.
– Моя дочка Зоя, ты знаешь, в Лондоне живёт. Теперь подданная английской королевы. Как искусствовед, в числе прочего, организует аукционы. Там и заприметила этого дельца. Зовут его Леонид Печенин. Очень известная личность в определённых кругах. Занимается вывозом антиквариата из России. Имеет своих экспертов. Те шедевры признанных мастеров объявляют второсортными дешёвками. На сленге искусствоведов – «вещами». Потом их сбывают на этих самых аукционах. Из разницы в цене, а она всегда огромная, оплачиваются услуги лиц, причастных к вывозу. В том числе богатеют искусствоведы, а также этот вот арт-дилер. Печенин – вице-президент пиар-агентства. Умудряется переправлять картины старше ста лет, что запрещено законом. Также нельзя вывозить экземпляры старше полувека, если это шедевр. Или в случае, когда вещь принадлежала видному историческому деятелю. Заключение о ценности даёт Минкультуры, а у Печенина там хорошие связи. На жаловании эксперты из Третьяковки, к примеру.
Старик отдохнул немного, вдоволь насладился чаем с травками. У меня от них прояснилось в голове, застучало сердце. До этой ночи, кажется, я его и вообще не чувствовала.
– Бывает, что через Интернет люди Печенина впаривают лохам копии старинных монет – как настоящие. Коллекционеры-то в этом толк знают. А есть люди, которые просто хотят сойти за «продвинутых». Стальные монеты уходят как серебряные. Чаще всего их выдают за клады, найденные в огородах. В последнее время товар стали проверять магнитом. Кроме того, Печенин успешно реализовал поддельного попугая из самоцветов. Якобы птичка принадлежала императрице Александре Федоровне. Спустил и столик из красного дерева, с фарфором – тоже её. Вроде, всё ясно, да не совсем. У нас ведь нет дорог, а есть направления. И как дойти до цели, никто понять не может. Я уже долго в этом деле копаюсь. И пришёл к выводу, что без сотрудничества с Печениным нам не обойтись. Так что, Марьяна, вариантов нет. Сделай милость, помоги. Дуй до горы, а в гору наймём. Обычным способом не подступиться, попробуем по-другому…
– Так если всё известно, почему его не закроют? – изумился Петренко. – Или доказательств нет? Одни догадки?
– Я же говорю – «крыша» надёжная. Максимум, что сумели сделать, – под подписку его посадить. На таможне взяли с картинами очень известного художника, который умер в 1911 году. И потому его работы никак не могут быть моложе «сотни». Но некоторые из них уже всплыли в Лондоне. И там эксперты немедленно выдали заключение, что все картины – сплошь шедевры. Это сильно подняло цену. Зоя отслеживает аукционы «Кристис», «Сотбис»…
– Насколько я знаю, этим занимается антикварный отдел МУРа, – задумался Петренко. – Разве «контора» тоже подключилась?
– А что делать? Российское достояние уходит на сторону. А в МУРе всего несколько человек этим занимаются. Как запруда из щепочек против Волги-реки. И, самое главное, нет законов. Вот бы над чем Госдуме поработать! Так нет, очень многим уважаемым господам это невыгодно. Эксперты просто ссылаются на субъективное мнение. Дескать, ошиблись. Можно только опровергнуть заключение.
– Вообще-то искусствовед должен определять стоимость вещи, а не устанавливать цену, – пожал плечами Петренко. – Есть ведь специальная организация…
– Да, «Гильдия оценщиков антиквариата». Они, конечно, о своей репутации пекутся. Так ведь никто и не требует именно их заключения! Печенин этот проходит по «чёрным спискам». Стоит на учёте в полицейском Главке, в зональном информационном центре. Родом он из Питера, женат на москвичке. Попеременно живёт в обеих столицах. Раньше работал в органах власти, где и наладил связи. Всё у него, как положено. Три «тачки» престижных марок, коттедж в три этажа, земельный участок площадью 780 квадратных метров. Печенин организовал несколько структур. В том числе арт-галереи, пиар-агентство. Не брезгуем, кстати, и ворованными картинами. Как правило, вывозит их частями. Существует такое понятие – «неизвестный художник». И какой-нибудь фрагмент вполне можно под него подогнать…
