Он вошёл в квартиру торопливо, будто хотел поскорее оказаться за дверью. Озирался по сторонам, даже не скрывая этого, и одновременно широко улыбался мне.
– Во люди живут! Я даже не знал, что такое на свете бывает. Ты-то как сюда попала?
– Просто купила квартиру, вот и всё. Это совсем не сложно, если деньги есть. Конечно, дядя тут всё проверил – чтобы без обмана.
– Точно! С генералом полиции связываться – себе дороже выйдет. Тут тебя, вижу, уважают…
– Тут всех уважают – бедных нет, – небрежно ответила я. – Вешайте куртку в шкаф, проходите. Кофе я сварила. Будете просто с печеньем, или сделать бутерброды? – Я подлетела к своей верной «Senseo», подставила чашку.
– Ты мне сперва в термос налей, а то ещё долго кататься сегодня.
Дрон снял ботинки и хотел пройти в носках – по южной привычке. Я подала ему синие гостевые тапочки из шерсти и полиэстера.
– Ого, какой сервис! – простодушно восхитился мой шеф. – А я-то босиком привык.
– Меня в Сочи тоже к этому приучили. Где термос? Ого, в IKEA уже купили?
– Да, вот, – смутился Дрон. – очень нужно было. Болтаешься, болтаешься по Питеру – кушать хочется. А в кафе зайдёшь – мама родная! Цены просто убойные. Я такие суммы и в глаза не видел. Буду потихоньку хозяйством обзаводиться – с получки. Пока мне помогает Геннадий Иваныч.
– Садитесь! – Я указала на угловой диван. Дрон опустился на краешек с таким видом, будто моё ложе могло взорваться. – Всё-таки хочу вас покормить, Андрей Николаевич. Сейчас шведские фрикадельки сварю, с зеленью и пюре. Сама их не ем, а для гостей держу. Мультиварка моя в очередной раз сдохла, так что придётся вставать к плите. Но ничего, справимся. Вы ведь голодный – я вижу.
– Есть маленько, – сконфуженно признался Дрон. – Я привык по-быстрому. Пиво да пицца, ещё фаст-фуд. Гертруда, жинка Геннадия, говорит: «Вредно, помрёшь раньше времени!» А ведь вкусно очень. Колбасу ещё люблю – с кровью…
Солнце играло на лице Дрона. Его плешка блестела, как полированная. Мне всё больше нравился этот мужчина – сильный, смелый, наивный и добрый. Но нравился не как любовник. Скорее, как брат или отец. Хотелось не только накормить его, но и обстирать, заштопать дырки на его одежде.
Дрон, хоть и пытался выглядеть прилично в своей замшевой, болотного цвета куртке и слишком уж новых джинсах, всё равно производил впечатление заброшенного холостяка. Не помогал даже букет мужской туалетной воды «Стратег». Живот моего шефа откровенно нависал над ремнём, а походка стала тяжёлой. А ведь он мог ещё совсем недавно погружаться без акваланга на пятьдесят метров, и задерживать дыхание на восемь минут! Теперь же Дрон сопит даже в комнате на диване…
Поскольку в «студии» отдельной кухни нет, всё находится в одном помещении, я могла готовить и одновременно слушать Дрона. Попивая огненную чёрную жижу из фарфоровой чашечки, шеф восторженно изучал моё жилище. Удивлялся, как на такую маленькую площадь влезает всё, что нужно – даже плита и холодильник. Потом встал, вышел на лоджию, вдохнул сладкого ветра с дымком. Весна его опьянила. Я как раз резала зелень, а фрикадельки уже булькали в кастрюле. Тут же, рядом, набухало пюре с ароматом бекона.
Для тонуса я включила музцентр. Там пел праздничный хор. «Всё будет хорошо, отлично будет, победы предков нас вперёд зовут…» Сначала не обратила никакого внимания, пока не увидела враз побелевшее лицо Дрона. Он стоял в проёме дверей на лоджию, а щёточка усов мелко дрожала.
– Праздник завтра, – еле выговорил он. – Годовщина присоединения Крыма…
Я мысленно стукнула себя по голове. Да, кто-то называет это аннексией, кто-то даже аншлюсом. А Дрон сказал, как положено у нас. С таким видом, словно его резали без наркоза. Что-то надо делать, причём срочно. Руки Дрона дрожали, чего не было ещё несколько минут назад, а по щеке ползла слеза.
– Не надо, я выключу. – Мои ноги будто налились свинцом. – Здесь вам будет хорошо.
– Марьяна, ты пойми! – Дрон стиснул ладонями шею, словно сам себя хотел удушить. – Я ведь не бандеровец никакой. Раньше первым был за то, чтобы войти в Россию! Со своим украинским начальством всё время бодался. Говорил, писал только по-русски. В роду у меня все были – даже греки и крымские татары. Видишь, какой чернявый?
– Да, я заметила. Значит, вас зря обвинили в разжигании межнациональной розни? А на самом деле вы давно выступали за передачу Крыма?
– За что боролся, на то и напоролся. Другие потом тоже поймут, но поздно будет. Уж какие я лозунги малевал на заборе, ещё в девяностых! Как Никиту Хрущёва честил за этот подарок! За несколько дней до того, как шуганули меня оттуда, стакан массандровского вина поднимал по случаю победы. Только вот обронил сдуру, что негоже по живому отрывать эту землю. Они ядерное оружие сдали в обмен на гарантии безопасности. А их будто в спину ударили. Чего тогда стоит подпись России, если в любой момент от неё отказаться могут? Договориться надо было ладком, чтобы злоба не множилась. Теперь вот и Донбасс страдает, в Одессе люди сгорели. И во многих других областях неспокойно. Из худого семени добрый урожай не вырастишь. Почему Польша под шумок Львов не отжала? Да и на Закарпатье бы нашлись желающие. Воровать и грабить негоже – ни человеку, ни стране. Кто сильнее, тот умнее и добрее должен быть. Пусть ваш сосед брухливый, пусть закладывает за воротник. Но комнату у него отнимать не имеете права…
– И за это вас прогнали? – Я быстро выключила конфорку под кастрюлей, откинула фрикадельки на дуршлаг.
– Какая-то гнида донесла. Я не ожидал, не готовился. Той же ночью стёкла в окнах побили, самому намяли бока. Два ребра сломали, и с тех пор одышка началась. И плевать им, что я ходил на демонстрации в поддержку русских, хоть в милиции это не приветствовалось. А я спорил, божевельный! Говорил, что я только на службе мент, а в выходные – гражданин. Меня журили, но прощали. И я привык к вольнице. А тут – в двадцать четыре часа! В Крыму теперь гражданам выдаётся бумага от предтерроризме и предэкстремизме. Тех, кто на заметке, вызывают в прокуратуру и СК. Вручают под расписку, как мне тогда. И ещё послушай совет от специалиста. Если менты долго на вызов не едут – выстави в окно украинский флаг. Сразу прискачут сдирать.
– Давайте не будем переживать попусту! Ничем не поможем, а нервы истреплем. Мне Геннадий Иваныч всё рассказал. Вот, прошу! – Я взяла глубокую тарелку, доверху наполнила её фрикадельками, пюре, зеленью. Потом добавила менажницу – с хлебом, печеньем и прочими приятными мелочами. – И объясните, что дяде нужно. Раз из Сочи позвонил, значит, дело срочное. Да, кстати, Богдан ничего не выяснил про Елену Уланову и Олега Гальцева? Это тот самый менеджер из Приморского порта, что погиб вместе с ней. Брат мне пока не позвонил, хоть дядя и просил разобраться. А вам?
– И я ничего не знаю. – Дрон ел, но без прежнего воодушевления. – Пока, значит, работает. Дело-то запутанное, как мне думается. А если полиция замешана, то и вовсе не разберёшься. Погодим пока с этим – дядя твой о другом просил.
