И всё кончилось в один момент, говорил генерал Грачёв со слезами на глазах. Теперь ему приходится везде гонять нас, а также другие группы. Но это лишь отчасти восполняет колоссальную потерю…
Я брела по дорожке, щурясь от солнца. И не сразу заметила, что компания разделилась. Три человека свернули к почте и магазинам. Двое курили на той же лесной дорожке. Кроме нас, тут больше никого не было. И машин осталось всего две. Неужели я так долго пробыла у Устинской? Вон, уже тени от деревьев длинные, и солнышко висит не над заливом, а над шоссе.
Сейчас сяду в машину и позвоню Дрону. Скажу, что всё нормально, а подробности при встрече. А то он там сильно волнуется. Сам позвонить не может. Я отключила связь во избежание разных неожиданностей. Несколько раз номера меняла, а всё равно звонят давние приятели, просят о встрече.
Наверное, в банде именно того и боятся. Каждого, кто побывал на Литейном, «гасят» сразу – и Зубареву, и Хайдарова. Помнят чудеса, которые творил Озирис, и боятся перевербовки. Олег Гальцев, скорее всего, заодно с Зубаревой погиб. А, может, нет? И он тоже в доле?
Приморский порт – золотое дно, мечта контрабандиста. Скажу дяде, чтобы Гальцева тоже проверили. Впрочем, генерал Грачёв и без меня догадается. Но две головы всё-таки лучше. А Печенина Старик собирался вербовать – тут уж всё ясно. Значит, заподозрили неладное и приняли меры. Просто так совпало, или знали, что я подставная? Но им-то без разницы. Всё равно убили бы – и концы в воду. Наверное, дед из Молодёжки тоже опасения у них вызывал. На «тёрки» ездили ночами, а потом окончательно решили вопрос…
Я щёлкнула пультом и открыла дверцу своего авто. Всё вокруг дышало таким покоем, что трудно было стряхнуть с себя приятную истому – как после бани. Усевшись за руль, я включила зажигание и стала искать в кармашке сидения бутылку с водой. А когда подняла голову, обомлела.
Передо мной, заблокировав дверцу, стояли два амбала в камуфляже. Солнце светило из-за их спин. Фигуры получались как будто золотые, с нимбами вокруг голов. И только пистолет в руке одного из парней был совсем не божественный. Интересно, это боевой или травмат?
– Ой, какие кайфовые пупсы! – Мой голос звучал на удивление игриво, непринуждённо. Что вам нужно, ребята? – Запах парфюма «Joop!» несколько успокоил меня. Древесные запахи в сочетании с фиалкой и геранью положительно характеризовали вкусы ребят.
Я опоздала всего на секунду, не захлопнула дверцу. И кудахтать теперь было поздно. Кругом никого. Та компания оказалась с этими в сговоре. Мои кроссовки стояли на песке рядом с берцами добрых молодцев. Теперь мне и не шевельнуться – сразу влепят пулю. Или, по крайней мере, двинут рукояткой.
Один из парней молча протянул руку, вырвал у меня сумочку. Вот ещё новости! Я-то их считала людьми, а они – обычные грабители. Но ничего, сильно не разживутся. У меня налички мало, всё на кредитках. А ПИН-коды я им не скажу. Да и не смогут они долго меня раскалывать. Всё-таки тут народ ходит. А я и закричать могу: «Караул, грабят!»
Парень с моей сумочкой из крокодиловой кожи отошёл к своей машине. Отвернувшись от солнца, я узнала его. Так и есть, тот рыжий с пепелища! С ним – курносый, кудрявый. Подстрижен коротко, но колечки всё равно заметны. Не сводя с меня пистолета, он покосился на рыжего. Нет, на гоп-стоп не похоже. Их явно не бабло волнует, а что-то другое. Рыжий надушенный персонаж торопливо просматривал фотки и мрачнел с каждой секундой.
– Есть что-нибудь? – наконец спросил курносый. Ему тоже было вломно стоять здесь с «дурой».
– Ни хрена! – Рыжий на самом деле выразился круче.
Вот теперь я похвалила себя за предусмотрительность. Значит, не кругом лопухнулась. Теперь пусть докажут, что я приходился к Устинской не из-за лекарства. Так или иначе, но с Зубаревой они меня не свяжут.
– Стёрла, наверное! – Рыжий чувак явно боролся с желанием разбить мой айфон на камень. – Ладно, в конторе разберутся. Заныкай «волын», а то вон какие-то типы идут…
Курносый, как фокусник, моментально сунул куда-то оружие, но крепко взял меня за плечо. Рыжий копался в моей сумочке, как в своей собственной. И наконец, нашёл ксиву с моим портретом.
– Ого, это уже теплее! Старушка-то не промах, всё заметила. «Липа», говорит, у девушки, а не удостоверение…
– Кто вы всё-таки, граждане? – спросила я уже совсем другим тоном. – Денег у меня мало, но уж берите. Я даже в полицию не обращусь – только дайте мне уехать.
– Ты поедешь с нами, – спокойно сказал рыжий, засовывая удостоверение в сумку и передавая всё это курносому. – А полицией нас не пугай – сама бойся. За подделку документов надолго сядешь.
«Сдала, сука старая! Жаль, что Зубарева её тогда не придушила. Вот и пожалей хрычей этих, подлюков…»
– Никуда я с вами не поеду! Вы бы свои «ксивы» предъявили, прежде чем меня кошмарить. Ну, купила в ларьке «корочки». И чо? Для прикола, понятно? Скоро первое апреля – одного сохатого разыграть хотела. За это ничего не бывает.
– Поедешь – добровольно и с песнями. – Рыжий взял меня за подбородок, заглянул в глаза. – Тут недалеко, до Зелика. Там тебе все ксивы покажут. Будешь тихо себя вести – доживёшь до первого апреля.
«От большинства людей остаётся только тире между двумя датами…» Вот она, вторая – 17 марта 2015 года. Ещё утром я валялась на диване, смотрела телик, трясла плед на лоджии. Угощала завтраком Дрона. И не подозревала, что это мой последний день. Конечно, останется сын. Но он плохо меня знает…
– Я чётко сказал? Ты «дурку» не включай – зря. – Голос рыжего звучал всё также заунывно. – В патроне – ампула с ядом. И тебя уже не спасут – даже если только поцарапает. Хочешь проверить?
– Греческая трагедия – не борьба добра и зла, – произнесла я печально. Оба парня очень удивились, переглянулись. Меньше всего они ожидали услышать от ярко накрашенной «мочалки» такие слова. – Это – борьба двух сил, каждая из которых есть и добро, и зло». Скажите, что вам от меня нужно? Может, я и так всё отдам. Про деньги уже упомянула. В чём ваша правда? Какие ко мне вопросы? Я вас не знаю. Претензий к вам не имею. А вы ко мне?..
– Куда фотку засунула? Мы точно знаем, что она была! Ты ведь бабке в доме показывала, и она подтвердила. Баба в норке и платке!
– Никакую фотку я ей не показывала. Человек пожилой, да ещё перепуганный. У них в головах кавардак. Может, кто-то другой спрашивал. Менты, например. А хозяйка время не различает, людей путает. Знала бы – не потащилась к ней с лекарством!..
– Не боись – лекарство тебе пропишут, – зловеще-ласково пообещал рыжий. И я почувствовала, что он не шутит. – Не гони. Я сам видел через окно, как ты «трубу» бабке показывала, а она кивала. Всё, коза, садись в свою «тачку», назад. И грабки сюда давай – под браслеты.
– Вот ещё! – Я дёрнула плечом, подалась назад. – Ты чо, в натуре? Спятил, что ли? Отпусти сейчас же, урод! Я тебе тоже двинуть могу – ласточкой улетишь…
– Твои угрозы, словно розы, а позы, словно туберозы! – Рыжий улыбался, но щека его дёргалась всё сильнее. – И ты эти позы примешь. Выбора у тебя всё равно нет. Кроме как из себя, тебе выйти некуда. Это я про душу твою бессмертную…
