Я перевела взгляд на пустую жестянку, стоявшую на мойке, и ощутила приступ жалости к Марфе Ильиничне. Надо же так любить дочь, чтобы начисто потерять голову. Не знаю, чем монашки зарабатывают деньги, но сомневаюсь, что они готовят шпроты. Да и не жила врунья в обители никогда. Похоже, она весело тусила с любовником, а когда мужик ее бросил, блудная дочь вернулась в родительский дом, купив консервы в ближайшем супермаркете.
– Марфуня, ты, похоже, не очень хорошо себя чувствуешь, – опять заметила Несси, – прямо позеленела вся.
– Немного голова кружится и слегка подташнивает, – призналась хозяйка, прикладывая руку к животу.
– Конечно, будет мутить, если одна слопаешь целую банку рыбы, – усмехнулась Света. – Сядь.
– Не могу, – призналась Марфа, – внутри все трясется, душа от счастья поет. Дай я тебя еще разок поцелую.
– Мама, налей гостям чаю, – попыталась завернуть кран клокочущей родительской любви дочурка, – неприлично перед ними пустые чашки держать.
Но Марфа не слышала замечания Светланы, она спросила у нее:
– Заинька, ты не вспотеешь в теплой одежде?
– Сейчас сниму, ты права, мама, жарко, – терпеливо ответила дочурка, скидывая клетчатую рубашку и оставаясь в майке-алкоголичке.
Она подняла правую руку, чтобы поправить волосы, на мгновение открылась внутренняя часть плеча, которая примыкает к подмышке.
– Ужас! – закричала Марфа. – Светлана! Что я вижу!
– Где? – начала оглядываться дочь.
– Ты сделала татуировку, – опять схватилась за сердце мать.
– Нет, – возразила Света.
– Но я только что заметила! Вон там! – не утихала Пузанова. – Немедленно подними руки, я посмотрю.
– Мама, у нас гости, – попыталась утихомирить Марфу Света.
Но та, сильно побледнев, заявила:
– Хочу удостовериться, что у тебя картинок на теле нет!
– А что будет, если есть? – вздохнула Света.
– Ты их сведешь! – закричала Пузанова. – Наколки делают уголовницы, проститутки…
– Марфуша, налей чайку! – решила задушить скандал Несси. – Пить хочется неимоверно!
Но подруга не утихала:
– Татуировка кошмар! Позор! Позор! Позор!
Марфа побагровела, над верхней губой у нее появились капли пота.
– Позор! Позор! Позор!
Я встала.
– Светлана, сделайте одолжение, проводите меня в туалет, голова сильно заболела и затошнило.
– Нет! Пусть она сначала руки задерет! – заорала Марфа.
– Идите, девочки! – приказала Несси и обняла подругу. – Перестань истерить!
Марфа начала вырываться, но Агнесса Эдуардовна ее крепко держала.
Мы со Светой двинулись в санузел.
– Никогда не видела Марфу Ильиничну такой, – удивилась я, очутившись у рукомойника, – она сдержанный воспитанный человек.
Светлана прислонилась к полотенцесушителю.
– Да, мама умела производить впечатление. Она никогда не срывалась на меня при посторонних, вела себя идеально, но дома! Лучше вам не знать, что я от нее слышала. Она меня не любит.
Я посмотрела на Свету.
– У вас есть татушка. Когда вы сдернули рубашку, я заметила ее на внутренней стороне плеча. Небольшая, черно-белая, это хорошо. Побудьте здесь, я принесу свою сумку, оставила ее в прихожей.
– Зачем она вам? – спросила Светлана.
– Сделаю так, что ваша мама успокоится, – объяснила я и поспешила в холл.
Путь лежал мимо кухни, я услышала голос Несси:
– Ну-ну, хватит буянить.
– Мне плохо, – пожаловалась Марфа Ильинична, – в глазах темно, все кружится, тошнит…
– Накричала себе давление, – неодобрительно заметила Захарьина. – Где твои лекарства?
Я схватила с вешалки ридикюль, вернулась в ванную, достала маскирующий набор и попросила Свету.
– Поднимите руку.
Она спрсоила.
– Зачем?
– Вы же не хотите довести мать до инфаркта? – сказала я. – Временно замажу картинку.
Дочь Пузановой после секундного колебания подчинилась.
Я внимательно рассмотрела татуировку.
– Никогда не видела такую букву А. С короной сверху. Одна ножка представляет собой ангела, вторая черта, а перекладинка – это их протянутые друг к другу руки. Рисунок что-то обозначает или просто ради красоты сделан?
Светлана ответила вопросом на вопрос:
– Вы кем работаете?
– Главным визажистом-стилистом фирмы «Бак», Степанида Козлова, – представилась я. – Сегодня делала примерку макияжа для свадьбы, невеста выбрала для подружек платья-бюстье с глубоким декольте и открытой спиной. А у одной из девушек прямо на виду оказалась эротическая татушка. Я ее затушевала, потом случайно положила маскировочный набор в свою сумку, а не в гримкофр. Сейчас спрячу ваше тату, но навсегда наколка не исчезнет, просто временно станет неразличимой. Марфа Ильинична не очень хорошо видит, впрочем, даже человек с отменным зрением не увидит сегодня у вас тату. Выйдем из ванной, вы поднимите руку, мать убедится, что кожа у вас чистая, и конфликт будет задушен. Но впредь носите в присутствии Марфы Ильиничны вещи с рукавами. Действие пластыря и красящих средств ограничено двенадцатью часами. Завтра картинка снова проявится.
– Помогите! – закричала Несси. – Степа! Скорей! Сюда!
Мы со Светой влетели в кухню. Я увидела лежащую на полу Марфу Ильиничну и взволнованную Несси.
– Девочки, вызовите «Скорую», – пролепетала Захарьина, – Марфуше плохо.
К моему удивлению, врач приехал быстро. Симпатичный мужчина средних лет и полная медсестра того же возраста надели бахилы и приблизились к Пузановой. Доктор присел около Марфы Ильиничны, потрогал ее шею, осторожно закрыл отвисшую нижнюю челюсть, потом провел ладонью по лицу и встал со словами:
– Галя, до прибытия.
– Хорошо, Олег Константинович, – отозвалась его помощница.
– Вы родственники? – спросил доктор у Несси.
– Я дочь, – подала голос Света, – Агнесса Эдуардовна подруга мамы, Степанида соседка. Почему вы не лечите маму? Ее в больницу заберут? Мне надо вещи приготовить?
– Неприятно сообщать это, но ваша мать скончалась, – сухо заявил Олег Константинович, – примите наши соболезнования. Смерть наступила до прибытия «Скорой». Чем она болела?
– Не знаю, – растерянно протянула Света, – я только сегодня приехала, давно не общалась с мамой, жила в монастыре.
– Марфа страдала повышенным давлением, – прошептала Несси, – еще у нее был диабет, но не такой, чтобы уколы инсулина делать.
