– Только тот, кто не думал о создании семьи и рождении детей, не занимался написанием картин ради получения денег, чтобы прокормить родню, только такой человек полностью открывает свой талант и использует весь потенциал. Нина, никаких мальчиков! Забудь о них навсегда. Узнаю, что ты с кем-то закрутила фигли-мигли, прекращу с тобой все отношения. Не будет у тебя ни выставок, ни статей в прессе, а без этого ты никто.
На семнадцатилетие Наум подарил воспитаннице золотой браслет, надел его ей на руку и заявил:
– Это символ безбрачия. Поклянись, что в ближайшие десять лет будешь заниматься исключительно живописью, выбросишь из головы все бабские глупости про свадьбу и размножение. Иначе мы станем врагами.
И как она могла поступить? Ниночка дала ему торжественное обещание.
Но у нее тогда уже был Юра, такой родной по духу, что Нина в него смотрелась, как в зеркало. Да, сын Наума не умел рисовать, но он писал музыку, стихи, испытывал сходные творческие муки. Молодые люди читали одни и те же книги и чувствовали себя безмерно одинокими. У Юры было всего несколько приятелей, а у Нины только Алисия Фернандовна и тетя Сима, но их же нельзя назвать подругами, обе дамы годились ей в матери. Девушки одного с ней возраста казались Муркиной дурочками. О чем с ними можно говорить?
Платонические отношения с Юрой в конце концов перетекли в сексуальные. Девочка не подумала, что она несовершеннолетняя и что Юру за связь с ней могут отдать под суд. А он, хоть и был старше своей юной любовницы, тоже не заморачивался подобными размышлениями. У Нины была мастерская, которую оплачивал Наум Модестович, там стоял диван. Влюбленные чувствовали себя совершенно счастливыми. Нина стала ночевать рядом с мольбертом, Юра задерживался у нее до последнего поезда метро. Денег на такси парень принципиально у девушки не брал и ночевать с ней не оставался, мать могла насторожиться и выяснить, с кем сын проводит время.
У старшего Ровина были ключи от мастерской, несколько раз он приезжал без предупреждения посмотреть, как Нина работает. Однажды ключ в замке начал поворачиваться в самый интересный для парочки момент. Юра успел забиться под диван, а Нина, красная, растрепанная, схватилась за кисти. Наум Модестович ничего не заподозрил. Когда он уехал, парень выполз из-под софы, у них с Ниной случился приступ истерического смеха.
Влюбленные не задумывались о будущем, они просто радовались жизни, творили, были очень счастливы. Нина стала совершеннолетней, через некоторое время ушла от алчных родителей и злой сестры, купила пентхаус. Она взрослела, но ее любовь к Юре становилась только сильнее.
Как-то раз Нина прибежала к Ровиным навестить Алисию, не предупредив няню о своем визите, и застала ее на пороге. Та вместе с Серафимой Семеновной собралась в театр. На дворе стояло жаркое душное лето.
– Можно я у вас помоюсь? – заныла Нинуша. – Дома горячую воду отключили, а я, глупая, бойлер себе в пентхаусе не поставила. Непременно это сделаю.
– Так ты не меня хотела видеть, а душ принять, – усмехнулась Алисия.
– Да, – честно ответила Нина.
– Откровенность надо поощрять, – кивнула няня, – мойся сколько хочешь. Ровины ушли в гости, когда будешь уходить, захлопни дверь и подергай за ручку, удостоверься, что замок защелкнулся. В кладовке есть шарлотка, угощайся, там же возьми пачку фруктового чая, очень вкусный.
Нина приняла душ и решила угоститься пирогом, она не стала одеваться, обмотанная полотенцем вошла в кладовку, которая прилегала к кухне, начала рыться на полках в поисках чая и вдруг услышала голос Руфины Григорьевны:
– Наум! Сядь!
– Какого черта ты меня сюда приволокла? – зашумел Наум.
– Только тут мы можем без посторонних ушей поговорить. У нас с тобой договор!
– Ну?
– Ты его помнишь?
Наум закашлялся. Нина стояла, боясь пошевелиться. Чулан для продуктов запирался снаружи на замок, изнутри на щеколду. В стене между кухней и кладовкой под самым потолком было вентиляционное отверстие, прикрытое решеткой. Звукоизоляция в построенном в начале двадцатого века здании была прекрасной. Но благодаря отверстию воздуховода в стене Ниночка отлично слышала не предназначенный для ее ушей разговор. А Ровины беседовали предельно откровенно, им и в голову не могло прийти, что в чулане кто-то есть. Нина понимала, что не может выйти, боялась пошевелиться и на всякий случай осторожно задвинула щеколду. Если Руфине или Науму придет в голову зайти в кладовку с припасами, дверь не откроется, но это не удивит Ровиных, они подумают, что Алисия заперла чуланчик. Правда, няня никогда так не поступала, зачем ей уносить ключ с собой? И ключа-то не было! Алисия давным-давно его куда-то задевала. Но Нина надеялась, что Руфина ничего не заподозрит, и внимала беседе, которую совершенно не хотела подслушивать. Так уж вышло. Почему же она сразу, едва услышав разговор, не крикнула:
«Добрый день! Это я, Нина, пришла душ принять!»
Да потому, что Нина растерялась, а Ровины сразу начали жесткий разговор. Услышав первые фразы, Нина сообразила: ни в коем случае нельзя выдавать себя, это чревато полным разрывом отношений с Наумом Модестовичем. Ну и, что греха таить, ей стало любопытно, о каком договоре идет речь.
Глава 35
– Помню, – буркнул Наум.
– Да? А вот я полагаю, что ты забыл, – не согласилась Руфина. – Как мы договорились, а? Ну-ка, расскажи!
– Прекрати! – велел художник.
– Нет, – возразила жена, – ты вбил себе в голову, что твои дети от другого мужчины.
– Это так и есть, – взвизгнул Наум. – Почему у нас долго не было наследников?
– Бог не давал, – ответила жена.
– Потом ты одна отправилась отдыхать на море, и Господь послал тебе беременность? – захохотал супруг. – Я не такой идиот.
Спор становился все жарче.
– Забыл, что я постоянно лечилась? – вопрошала Руфина.
– И это не помогало.
– Капля камень точит.
– Вот и тебе кто-то наточил! Почему бесталанные дураки родились? Не тянет их к живописи.
– Такая генетика.
– Все Ровины, без исключения, рисовали. А эти нет?!
– Все-все, – передразнила мужа Руфина. – До какого колена ты родню свою знаешь? Как звали прапрапрапрадеда? А?
Наум Модестович молчал.
– То-то и оно! – выпалила Руфина. – Возможно, только те, чьи имена ты слышал, увлекались живописью. Вероятно, какой-нибудь прапрапра и так далее стихи и музыку, как Юра, сочинял. Наум, это твои дети.
– Расскажите, цветы золотые, – дурашливо пропел супруг, – какого черта ты опять разговор на старую тему затеяла.
– Ты прав, – неожиданно согласилась супруга, – бесполезная беседа, ты ведешь себя как осел, не желаешь анализ ДНК сделать.
– …! – выругался художник. – Мы все обсудили, пережевали, договорились жить мирно, и опять?
