Ветеринар вышел из комнаты с любезной улыбкой.
– Простите, ждать заставил. Так что вас ко мне привело?
Андрей стал нести ахинею.
– Мы задержали карманную воровку, у нее изъяты порнографические фото. Если понимаете – статья сто восемьдесят один, прим, до пяти лет. Она показала на вас.
Ветеринар покраснел от возмущения. Пахнуло от него то ли водкой, то ли спиртом.
– Да как она могла порочить мое чистое имя? Да я в прокуратуру нажалуюсь!
Андрей его прервал.
– Я должен осмотреть дом.
Ветеринар от волнения снял и снова нацепил очки.
– А санкция прокурора на обыск есть?
– Пока не обыск, а досмотр. Имею право. Если добровольно выдадите фото и оборудование для их изготовления, могу записать как явку с повинной. На суде это зачтется.
– Я протестую. Требую прокурора.
– Будет прокурор, только попозже.
Андрей встал, прошел к двери комнаты. Доктор проявил прыть, обогнал Андрея, спиной подпер дверь.
– Не пущу!
– Ваше поведение становится подозрительным, особенно в свете сообщенных мною фактов.
– И пусть! Мой дом, не пущу! Это произвол!
Дверь неожиданно резко распахнулась, отшвырнув ветеринара на Андрея. На пороге показался высокий детина. Правая рука забинтована по локоть, как и живот. Детина был по пояс голый. Левой рукой незнакомец держал табурет, им нанес удар. Вся сила удара пришлась на голову ветеринара, он обмяк, стал падать. Детина отшвырнул табурет, выхватил нож.
Андрей не раз задерживал преступников, в том числе вооруженных. Видел их глаза – ненавидящие, злобные, яростные. А у этого – жуткие, бешеные.
Андрей сунул руку в карман и прямо сквозь куртку выстрелил. В ту же секунду пожалел: куртка новая, дыра будет. Преступник на мгновение замер от боли, шока, неожиданности.
Андрей выхватил пистолет из кармана.
– Брось нож, застрелю.
Детина нож не бросал, стоял покачиваясь. Потом он ухватился за дверной короб, нож из руки выпал, стал оседать. Андрей нож подальше отшвырнул. Незнакомец сел, опираясь на дверь.
– Ты кто такой? Почему здесь? – спросил Андрей.
– Тебе какая разница, мусор?
– Дело заведу за сопротивление законным властям.
– Сдохну я, сил нет.
Детина прикрыл глаза, но дышал ровно. Андрей подошел к ведру с водой, зачерпнул кружку, детине в лицо плеснул. Тот вздрогнул, голову поднял. И вдруг как щелкнуло в голове.
– Ты зачем ребенка ножом искромсал?
– Нищенку эту?
Андрей специально сказал – ребенка, а не девочку. Преступник себя выдал с головой.
– Фамилию перед смертью скажи, нелюдь!
– Убить хочешь? Валяй! Надоело скрываться. Дезертир я.
Андрей присвистнул. Война четыре года назад кончилась. Из раны внизу живота детины вытекала кровь. А с каждой ее каплей уходила жизнь. Жалости к этому ублюдку не было. Сдохнет – туда дорога. Такому на правом фланге в строю стоять надо. А он ребенка искромсал. Вспомнил Андрей изувеченное тело, такая ярость и ненависть обуяли. Схватил край ситцевой занавески, подтянул, выстрелил через нее в голову дезертиру. Он на пол упал. Андрей в упор стрелять не стал, от близкого выстрела вокруг входного отверстия порошинки останутся, ожог. Знающий человек сразу поймет – выстрел в упор был. Вопросы возникнут. А через ткань следов не будет. Не зря фронтовая школа прошла, а затем милицейская. Пульс у обоих на шее пощупал. Мертвы оба, что дезертир, что ветеринар. У звериного доктора голова табуреткой размозжена, мозги наружу. Не связывался бы с отребьем, жив был. Андрей придержал пальцем курок, плавно спустил на предохранительный взвод.
Сел на стул. Нелюдь мертв, никому вреда больше не причинит.
Поискал глазами телефон. Санитарка в ветлечебнице говорила – ветеринар звонил. Нашел аппарат в другой комнате. Набрал номер уголовного розыска. После первого же гудка трубку снял Николай.
– Уголовный розыск. Феклистов у аппарата.
– Это Андрей.
– Дуй в отдел, есть новости.
Голос у Николая бодрый.
– Не. Ты бери эксперта, звони в прокуратуру и езжай на Крупскую, двадцать один.
– А что случилось-то?
– Нашел я нападавшего на сторожа. Он же девочку убил в Грабарях.
– Уже еду. Ты не ранен?
– Жив.
Уже через десять минут мотоцикл Николая остановился у ворот. В дом вошли опер и эксперт.
– Лекарствами воняет и порохом.
– Я стрелял два раза.
– Обоих ты?
– Ветеринара вон тот детина табуреткой убил. По башке шарахнул. Потом на меня с ножом. В углу нож валяется.
– Григорий, отпечатки сними. Продолжай.
– Он уже ранен был. Думаю – сторожем из берданки.
– Разберемся, вскрытие покажет.
– Я его в живот ранил, он вроде сознание потерял. Водичкой на него плеснул, он очухался. Фамилию не назвал, сказал, дезертир.
– Пальчики откатаем, личность установим.
– Я его про ребенка спросил, зачем он дитя изрезал. А он мне – девчонку нищую? Тут я ему в голову пальнул.
– Хреново. Прокурорские приедут, следы близкого выстрела обнаружат. Григорий, выйди на минутку, пошептаться нам надо.
Когда эксперт вышел, Николай наклонился к уху Андрея.
– Ты что, дурак? Зачем в упор?
– Занавесочкой я ствол прикрыл. Следов не будет.
– Это ты правильно сообразил. Петру Федотычу о занавесочке ни слова. Сделал выстрел в живот, а этот бугай с ножом прет. Вот ты в голову и стрельнул. И держись на том твердо.
– Понял.
– Григорий, заходи.
Через несколько минут после Григория подъехала машина прокуратуры. Рутинная работа пошла. Судмедэксперт трупы осмотрел. Петр Федотыч за стол уселся.
– Рассказывай. Где стрельба, там ты, Фролов.
– Служба такая.
– Ты не стесняйся, все свои. Кто этого, с бородкой, убил?
– Преступник, что забинтован.
И Андрей пересказал свою версию, подправленную. О стороже, ранении дезертира, подпольном лекаре-ветеринаре. Даже измыслил, что детина заподозрил ветеринара, что тот сдал его ментам, за что и убил.
– Нам надо тщательно осмотреть, есть у меня подозрение, что им была убита девочка в Грабарях. И пальчики откатать. Дезертиры по ведомству госбезопасности проходят, не наши клиенты.
– Гладко получилось. Один преступник – два преступления.
