Верхняя губа Эльдреда сморщилась, как старая кожа.
– Не буду, – фыркнул он. – Вместо себя я пошлю Маугера. Он сразится с тобой или с любым из твоих людей.
Маугер тряхнул головой, исполненный решимости. Мышцы его голых рук налились кровью под браслетами и нательными узорами. Это был грозный седовласый боец с каменным лицом, и я не завидовал тому, кому предстояло скрестить с ним меч.
– Я займусь этим ублюдком! – завопил Пенда, впившись в Маугера голодными очами.
– Что они говорят, Ворон? – прошипел Бьорн.
Мы стояли в третьем ряду и наблюдали за происходящим, выглядывая из-за плеч товарищей.
– Маугер бросил вызов Сигурду, – объяснил я по-норвежски.
Услыхав мой ответ, викинги принялись беспорядочно сыпать в англичан проклятьями.
– Я насру тебе на морду! – крикнул один.
– Родные матери не смогут собрать вас по кускам, смердящие подонки! – проорал другой.
Флоки Черный и Свейн Рыжий стали упрашивать Сигурда, чтобы тот позволил им сразиться с Маугером вместо него, но ярл велел всем придержать языки.
– Я ваш предводитель, и это мое право, – сказал он, вкладывая меч в ножны. – Опустите оружие, сыны Уэссекса. Даю вам слово, что сегодня вы не будете кормить воронов своим мясом. Я принимаю вызов Маугера. Если он победит, вы все свободны.
– А если не победит? – спросил один из саксов, за что Эльдред на него укоризненно зашипел.
Тому, что английский воин осмелился задать такой вопрос, я не удивился: в тот миг олдермен был для него не так страшен, как мы. Сигурд пожал плечами:
– Если выиграю я, то я и буду плести ваш вирд. Может, вы умрете, а может, и нет.
Англичане переглянулись. Их умы, верно, корчились, как змеи, пытаясь решить, что же лучше: понадеяться на победу Маугера и бесславно сложить оружие или же сразиться с нами и принять неминуемую, но достойную смерть. Вирд человека, его судьба, скрывается в туманной дымке. Несколько часов назад саксы плыли по спящему морю, не зная, что принесет им утро. Внезапно на них напали мы, язычники, – гости из страшных детских снов, пропитанных мочой. Англичане думали, что уничтожили нас, но мы явились и будем мстить. Мы завладели нитями их судеб и перерезали их. Эти гордые воины были слугами своего господина и остались верными ему до конца. По его приказу они склонились и опустили свои мечи на палубу «Фьорд-Элька».
– Славный выйдет поединок – настоящий хольмганг, как встарь! – сказал Бьорн, восторженно сверкнув глазами.
– И думается мне, брат, что первая кровь дела не уладит, – ответил Бьярни, ощерясь.
Нашу стаю разделили надвое: Улаф повел «Фьорд-Эльк», а Сигурд вернулся на «Змея» вместе с английскими пленниками и некоторыми из своих волков, включая меня. На обоих кораблях оказалось достаточно гребцов, чтобы плыть, но недостаточно для того, чтобы плыть быстро, и нашему ярлу предстояло найти выход из этого затруднения. Хотя когда на судне мало людей, то под парусом оно летит, как крылатый дракон, даже при набитом трюме.
– Связать их! – приказал Сигурд, едва мы вылезли из окровавленных кольчуг и пропотевших шлемов, которым предстояло лежать грязными до тех пор, пока ветер не позволит нам поднять парус и заняться чисткой.
Мухи не заставили себя долго ждать. Они облепили доспехи, оружие и палубу, упиваясь загустевшей кровью. Сперва мы пытались их отгонять, но после бросили. Поедателями мертвых тел у нас обыкновенно слывут вороны и волки – эти падальщики, что приходят на каждое поле брани. Мало кто вспоминает мух.
Ярл Сигурд, кивнув, плюнул за борт.
– Отцепляй, Дядя! – крикнул он.
– Будет сделано!
Выдернув крюки, Улаф покачал головой и зацокал языком: железо оставило на дереве шрамы – постыдное напоминание о том, что наш «Фьорд-Эльк» побывал во вражеских руках.
– Ничего, Дядя, ширстреки легко заменить, – сказал Брам, хлопнув Улафа по плечу, и снял последний крюк.
Корабли мягко закачались на ровной глади утреннего моря, задевая друг друга бортами. Теперь мы, сбросившие свою броню, были свободны, а англичане связаны. Их усадили на носу, под головой Йормунганда. На руки Эльдреда не стали тратить веревок: для олдермена это было скорее оскорбление, чем дань его высокому титулу. Так Сигурд решил ему показать, что он, Эльдред, не воин и опасен для нас так же, как женщина или дитя.
Воды прилива отнесли оба корабля ближе к берегу. Теперь мы гребли в обратную сторону, чтобы сперва отойти от скалистого мыса и лишь потом вернуться в бухту, где нас ждали отец Эгфрит и Кинетрит. Сгорая от желания скорее увидеться с нею, я предложил Пенде взять мое весло и поучиться гребле. Сейчас это было нетрудно: просто борись с течением, чтобы корабль не сносило. Однако мой друг сакс оказался не самым прилежным учеником. Я понял это, как только он обозвал меня собачьей задницей и послал меня к горным троллям.
– Рано или поздно тебе придется этому учиться, Пенда, – сказал я, чувствуя, что глаза мои улыбаются. – Лучше теперь, чем в шторм. Ты просто смотри на Арнвида и делай, как он. Я в тебя верю.
– Ах ты, дерзкий щенок! Это же чертовски тяжелая работа!
Моя усмешка не прибавила ему желания испытать свои силы, но после нескольких новых оскорблений он все же сел на мой сундук и взялся за гладкую еловую рукоять.
– Англичанин на веслах! Ты что, Ворон, вздумал нас утопить? – крикнул Бьорн.
Кто-то из викингов расхохотался, а кто-то помянул Ньёрда.
– Надеюсь, девица и раб Христов умеют плавать, Ворон? – спросил Сигурд, глядя на берег. – В высокой воде могут прятаться камни, на которые нам лучше не налетать. Так что этим двоим придется немного намокнуть.
– Кинетрит плавает, точно рыба, господин, – отозвался я, вспоминая, как утром тщетно пытался ее догнать. Мне уже казалось, что с того часа, когда мы вдвоем лежали на траве в укромной бухте, прошла целая жизнь. Теперь отец Кинетрит был нашим пленником, и я не знал, каково ей будет это увидеть. – Ну а что до монаха, господин, то мне неизвестно, под силу ли ему сюда доплыть. Надеюсь, нет. – Сигурд усмехнулся. – Или, может, Асгот попросит Ньёрда послать нам морское чудище, которое проглотит эту куницу?
– Бедное чудище; Эгфрит, должно быть, отвратен на вкус. Как скисшее молоко, тухлые яйца… или того хуже, – сказал Сигурд и стал заплетать свою густую золотистую бороду. – А что, Ворон? Легкая была битва, верно?
– Слишком легкая, господин, – ответил я, пытаясь прихлопнуть муху, которая не отставала от сгустка подсохшей крови на моей руке. – Я их почти пожалел.
Перевязывая косу кожаным шнурком, ярл покачал головой. С «Фьорд-Элька» доносился стук топора о дерево: викинги занялись крестом, который англичане водрузили на носу.
– Ты их пожалел? Да они, если б им это удалось, отрезали бы твои яйца и заставили бы тебя их съесть. Странный ты, Ворон. Любовь к врагу больше к лицу рабам Христовым, а тебя я взял в наше братство, чтобы ты, как велит нам Тор, любил хорошую битву. И не вздумай жалеть тех, кто мечтает высушить твои кишки на ветру.
