— И ты будешь при этом есть?
— Давай уже!
Нодон огляделся по сторонам. Остальные посетители все еще наблюдали за ними — более или менее осторожно. Он повернул голову так, чтобы его мог видеть только Усия. А потом показал лицо.
Кладовщик уставился на него, открыв рот, стали видны наполовину пережеванные бобы.
— Это… — Он поперхнулся, закашлялся, через стол полетели бобы. — Ты что такое? Спрячь немедленно! Не хочу больше видеть твои глаза!
Нодон натянул капюшон, снова пряча лицо. Даже хорошо знавших его детей альвов пугал вид его глаз, состоявших, казалось, только из черных зрачков. Не было белков, не было красивой радужки. Только чернота.
— Я тебя предупреждал, Усия.
Кладовщик проворчал что-то и уставился на него.
— Что ты такое? — В его голосе звучала угроза.
На Нодона он особого впечатления не произвел. Даже если все эти грустные типы, включая хозяина, обрушатся на него, он вряд ли окажется в опасности. Но внимания к себе привлекать не хотелось.
— Я же говорил, я проклят. В детстве у меня были красивые голубые глаза. Но потом друзья подбили меня на испытание мужества. В ночь, когда была гроза, я пробрался в рощу духов, находившуюся в глубине леса. Почти обезумел от страха. Когда молнии начали бить в деревья вокруг меня, я побежал. Я не увидел корня, сильно упал и подвернул ногу — пришлось ползти. В наших лесах есть волки. Один из них нашел меня. Он сразу понял, что я — легкая добыча, но в одиночку нападать не стал. Вместо этого поднял ужасный вой. В этот миг в шорохе листьев я услышал голос своего умершего дяди. Ветер трепал ветки. Старые мечи звенели, и каждый раз, когда ударяла молния, я видел между деревьями волка. Большую тощую тварь с косматой шерстью. У него было только одно ухо. Вся морда в шрамах, глаза такие же голубые, как у меня. Дядя сказал мне, что хочет помочь. Я должен был широко открыть рот и думать о нем, каким я видел его во время праздника зимнего солнцестояния. Спустя несколько дней его убили в лесу. Кто это был, так и не узнали.
— Тебе что, моя еда уже не нравится? — Рабал поставил на стол кувшин вина и два надтреснутых глиняных стакана.
— Все в порядке, — Усия убрал бобы и рис с грязной столешницы. — У стариков иногда выпадает изо рта. Ты же знаешь.
— У меня еще все зубы на месте. Я не старик, — обиженно заявил Рабал и пошел прочь.
— Значит, ты услышал голос своего дяди в деревьях. А потом что? — настойчиво поинтересовался Усия.
— С ветвей упал один из бронзовых мечей. Он воткнулся в землю рядом со мной. Я словно обмер, но дух требовал, чтобы я взял его и открыл, наконец, рот. Мне было ужасно страшно. Он хотел вселиться в меня, понимаешь? Каждый ребенок в Друсне знает эти истории. Тут ударила молния, и я увидел, что волков уже трое. В этот миг я открыл рот настолько сильно, как мог… С тех пор иногда происходят вещи, которые я будто бы делал, а я и не помню. А началось все в ту ночь.
Когда на следующее утро меня нашли, в руках я держал окровавленный меч дяди. Позже жрец рощи духов нашел двух волков, которые уползли прочь, будучи смертельно раненными. К тому же ты должен знать, что моего дядю похоронили без меча. Его так и не нашли. И мои глаза стали другими. С той ночи они выглядят так, как сейчас.
Усия налил два бокала.
— Хорошая история. Давай выпьем за это.
Нодон нерешительно отпил вина. Его разбавили медом.
— Из-за этой истории и твоих глаз тебя и изгнали?
— Изгнали меня из-за трех мертвецов.
— Каких мертвецов? Давай, выкладывай. Терпеть не могу, когда приходится выуживать у других истории по крошке.
— Спустя пять лет отправился я на праздник в соседнюю деревню. Поссорился там с тремя мужиками. У одного из них на плаще я заметил брошь моего дяди. Эту штуку в форме медведя ни с чем не спутаешь. И снова я толком не помнил, что случилось. Будто бы я проткнул всех троих сломанной веткой. Меня привели к князю, как убийцу. Весь мой клан поверил мне, поддержал меня, но жена убитого с брошью утверждала, что купила ее в базарный день у бродячего торговца. Поэтому меня не казнили, но приговор вынесли — изгнание. Мне было четырнадцать. С тех пор подвизаюсь наемником, и обо мне идет определенная слава.
Усия негромко присвистнул сквозь зубы.
— Вот это я понимаю, история. Но если бы я не видел твои глаза, то не поверил бы ни единому слову, — он поднял стакан. — За всех маленьких мальчиков, с которыми поступили несправедливо.
Нодон задумался, не иронизирует ли старик, но стакан свой поднял.
— Теперь твоя очередь рассказывать историю. Ты когда-нибудь пролетал над Устьем мира? Что там видно? Там есть храм?
— Довольно много вопросов, парень, — Усия провел пальцем по деревянной миске, облизнул соус. — Я пролетал над Устьем мира всего один раз, случайно. Кстати, бессмертные запретили это. Но иногда, если ветер не попутный, собирателя облаков, который хочет закрепиться, может отнести в сторону. Когда я был над Устьем мира, я ничего не видел в кратере, кроме тумана, — старик поглядел на соседние столики, а потом понизил голос до шепота. — И тайного храма.
Нодон был разочарован.
— И все?
— Так уж получается с тайнами. Они покрыты тайной.
— И никто не знает, что внизу кратера?
— У кратера нет дна. Он ведет вниз, к сердцу мира. Невообразимо глубокая и темная дыра, — Усия подлил себе еще вина. — Есть и еще кое-что. Это я узнал от лоцмана. Вроде как он видел лес из красного бамбука. Но совершенно без листьев. Только бамбуковые трубки. Тысячи трубок.
— А что, ничего про это не рассказывают?
Кладовщик срыгнул.
— Кувшин опустел. Давай, выпей со мной. Не люблю пить один.
Нодон поднял бокал. Он не привык к вину. Он уже чувствовал, что захмелел. Одно слово силы — и яд алкоголя уйдет из его крови. Он осторожно огляделся по сторонам. Безопасно ли здесь? За соседним столом сидела группа одетых в пестрые одежды темнокожих людей. Может быть, торговцы? Они говорили на языке Арама и оживленно обсуждали, как отразится землетрясение на торговле и стоит ли готовиться к тому, что цены на рожь и рис вырастут еще сильнее.
— Рабал! Еще вина. Хорошего!
Хозяин кивнул Усии.
— Истории — это не то же самое, что свидетельства очевидцев. Историй-то много. Но теперь ты скажи мне, почему тебя интересуют сады цапотцев.
— Мне всегда интересно попасть в места, в которые нельзя заходить.
Кладовщик застонал.
— Ах, парень, это так глупо! Ты понятия не имеешь, во что ввязываешься. Цапотцы создали каких-то чудовищ, смесь человека и хищной кошки. Они охраняют сад, таятся в тени и разорвут тебя в клочья. От этих тебя даже дух твоего дяди не защитит.
— Зачем они так хорошо охраняют сады? У них что, золото в храмах? — Конечно, золото его не интересовало. Он просто хотел подстегнуть Усию рассказать что-нибудь еще.
