Я медленно пошла вдоль железных стойл. На воротах висели огромные замки. Некоторые особенно рачительные хозяева укутали их в полиэтилен, другие надели на запоры разрезанные пластиковые бутылки. Наконец почти в самом конце я обнаружила гараж, дверь в который оказалась чуть приоткрыта.
Затаив дыхание, я втиснулась внутрь и тут же услышала взволнованный голос Ники.
– Никитос! Хорош дрыхнуть! Дурак, да? Тя найдут! Вставай, надо придумать, что говорить ментам. Ну, ваще, я не верила! Ты с ума сошел? Тебя посадят в тюрьму. Эй, Никит, давай. Ну Никита… Никита… Чем набухался? Хоть сядь. Никитаааа… А-а-а!
В последнем вопле прозвучал такой ужас, что я, забыв о необходимости прятаться, бросилась в глубь гаража. Машины в отсеке не оказалось, крик несся из-за плотной занавески, которая отделяла часть помещения. Я отдернула брезент и увидела некое подобие комнатушки. У стены стоял небольшой топчан, в углу громоздилась этажерка, на ней тускло горела лампа. Еще здесь было продранное кресло и маленький черно-белый телевизор «Юность», стоявший на сложенных кирпичах.
Ника визжала, закрыв лицо руками. Я обняла ее.
– Тише. Что тебя испугало?
Малышева ткнула пальцем в кучу скомканных одеял на импровизированной кровати.
– Он там!
Я подошла к топчану, чуть наклонилась и зажала рот рукой. На подушке без наволочки лежала голова парня. Туловище до подбородка прикрывало одеяло, из которого торчала серо-желтая вата. Я не судмедэксперт, но даже мне стало понятно: Никита мертв.
В сложной обстановке всегда должен найтись человек, который сохранит присутствие духа. Нику трясло в ознобе, и я скинула куртку, набросила ее девочке на плечи и укорила:
– Уже осень, надо потеплее одеваться.
– Мама вещи пропила, – клацая зубами, ответила девушка, – все за водку спустила. Никита обещал, что скоро купит мне много-много всего. Ему деньги светили.
Малышева осеклась, потом неуверенно добавила:
– Он Антонину не убивал.
Я потащила Нику к выходу.
– Пошли.
– Куда? – растерянно спросила девочка.
– Выпьем горячего, – предложила я, вынимая мобильный.
– А Никита? – прошептала Ника. – Его нельзя здесь оставлять!
– Конечно, нет, – согласилась я, – уже звоню, куда следует. Сюда приедут специалисты, но им по пробкам тащиться около двух часов. Ты окончательно замерзнешь, еще заболеешь. Лучше посидим в тепле. Нас позовут, когда понадобимся.
Ника вцепилась в мое плечо.
– Спасибо! Мне очень страшно. Вы в милиции каждый день такое видите, а я боюсь.
Когда мы сели за столик в кафе и Ника начала жадно есть горячий суп, я осторожно завела беседу.
– Вообще-то я не служу в уголовном розыске. Пишу детективные романы.
– Типа писательница? – поразилась Малышева. – Я не люблю читать, лучше кинушку посмотреть, от книг у меня начинает голова болеть. И в них все плохо заканчивается.
– А Золушка? – возразила я. – С ней все хорошо вышло.
– Это сказка, – отрезала Ника. – Для маленьких и глупых. А в жизни все иначе. Как с Никитой. Я ему говорила: «Не будет хорошо». А он: «Не дрожи, футболисты не плачут. Нарублю баблосов, и мы с тобой поедем к черепахам».
– К черепахам? – удивилась я.
Малышева смущенно улыбнулась.
– Я передачу по телеку видела про остров, где живут гигантские черепахи, на них можно верхом кататься. У меня мечта там побывать.
– Где Никита собирался найти денег? – спросила я.
Ника вытерла нос рукой, потом взяла салфетку и промокнула пальцы.
– Ему один дядька обещал.
– Просто так? – удивилась я. – В подарок?
Малышева с хлюпаньем проглотила последнюю ложку супа.
– За услугу. Правду хотите узнать? Бесплатно не расскажу.
Мне оставалось лишь удивляться титанической крепости нервной системы собеседницы. Совсем недавно Ника кричала в гараже от ужаса, а сейчас, деловито загибая пальцы, перечисляла то, что хочет получить от меня за откровенность.
– С вас куртка, свитер, джинсы, рубашка, кроссовки и три тыщи рублей.
– Хорошо, – согласилась я, – ты это получишь. А теперь говори!
– Че, я похожа на дуру? – уставилась на меня девушка. – Кино видела? Там один мужик сказал: «Сначала деньги, потом табуретки».
– Стулья, – машинально поправила я.
– Да хоть диван! – захохотала Ника. – Важен принцип.
– Поблизости найдется магазин одежды? – вздохнула я.
– Целых три, – заверила Малышева. – Прямо у метро.
Глава 9
Довольная донельзя Ника переоделась прямо в павильоне, где торговали одеждой. Старые джинсы и розовую футболку ей уложили в пакет.
– Здорово! – откровенно радовалась она. – Теперь мне тепло. Пошли назад, в то кафе, я еще чаю попью, с пирожным. Когда мне из милости чего предлагают, не соглашусь взять, а если за работу, то можно побольше получить. Правильно? Вам надо правду узнать? Платите.
Я не хотела злить Малышеву, поэтому кивнула. Интересный у девочки характер. То, что предложено от чистого сердца, она отвергла, но чужую тайну хочет продать. И, похоже, смерть Никиты ее больше не волновала. С другой стороны, где Нике было научиться благородству, интеллигентности. И как освоить науку любви, если перед глазами пример мамы-алкоголички, которая без зазрения совести пропивает единственную осеннюю куртку дочери?
Ника съела три эклера, выпила чай и заявила:
– Начинаю рассказ. Все по-честному.
– Сделай одолжение, – кивнула я.
– Вы вещи не отнимете? – вдруг забеспокоилась девочка.
Мое терпение лопнуло.
– Найду и раздену тебя? И съеденный обед тоже заберу?
Малышева засмеялась:
– Навряд ли. Прикольно! Надо запомнить.
– Говори по сути, – приказала я.
Ника сложила руки на столе и неожиданно складно, почти литературным языком изложила свою историю.
Никита и Ника познакомились в училище. Третьего сентября они сели за одну парту, а пятого отметили пивом начало страстной любви. Алле Малышевой, занятой исключительно поисками очередной бутылки, было все равно, где и с кем гуляет дочь. Сначала парочка весело проводила время в комнатушке в бараке, но потом соседки возмутились. «Шлюха! – орали они на Нику. – Вся в мать! Мужиков водишь! У нас здесь один сортир на всех! Заразы нам не надо!»
Переспорить разъяренных теток девочка не пыталась, ей запросто могли надавать оплеух. Пришлось искать другое пристанище. Никита живо сообразил, что мама целыми днями на работе, и привел Малышеву к себе.
