Я сделала глотательное движение:
– Не получится.
Юра рассердился.
– Ну-ка схватила девчонку в охапку, засунула в свою машину, и вперед с песней. Если нахалка качает права, напомни ей, что за незаконное проникновение в чужое жилище…
– Милый, послушай…
– Можно огрести срок, – не успокаивался Шумаков. – А еще…
– Котик, она…
– Помеха следствию карается…
– Она умерла! – выкрикнула я. – Выпила коньяк и, похоже, отравилась!
– Еду, – бросил Юра.
Иногда даже бог дорог способен проявить жалость. Шумаков ухитрился добраться из центра меньше чем за полчаса.
– Начинайте, ребята, – приказал он криминалистам, вошел на кухню и устроил мне допрос по всем правилам.
Когда я объяснила, почему и как попала в дом, Юра рассвирепел:
– Понимаешь, что ты натворила? Ты свидетель! Мало было моего знакомства с Ковровой, так еще теперь и ты действующее лицо. Кто просил тебя лезть?
Я начала оправдываться:
– Мы же решили работать в паре.
– Кто сказал? – опешил Шумаков.
– Ты, – ответила я. – Мы собрались помочь Оле. Теперь, наверное, с нее окончательно снимут подозрения. Нику отравили, когда Коврова находилась в реанимации, лучшего алиби не придумать.
Юра схватился за лоб и простонал:
– Ну да! Только тогда я был ни при чем, а сейчас дело мое.
Я возмутилась.
– Следовательно, я нужна тебе лишь тогда, когда ты не при исполнении?
– Точно! – кивнул Шумаков. – На данном этапе от тебя никакой пользы, кроме вреда. Давай договоримся: ты едешь домой и садишься за свою рукопись. Займись работой!
– Хорошо, – протянула я, – непременно.
– Ну что ты за человек! – с досадой продолжал Шумаков. – Кропай дюдики и не лезь в сложные дела. Пиши романчики, там ты полная хозяйка, оставь реальную работу специалистам.
Я молча смотрела на Юру. Уже слышала подобное от своего бывшего мужа Олега Куприна, он даже употреблял те же слова «дюдики» и «романчики». Мужчинам вообще-то не свойственно оперировать ласкательными терминами, они редко произносят «стульчик», «диванчик» или «рубашечка». И Олег, и Юра хотели пренебрежительно подчеркнуть малозначимость моих произведений, дать мне понять, чего стоит мое творчество…
– Можно уносить тело? – спросил криминалист.
– Что там, Коля? – отрывисто спросил Юра.
– Пока ничего, – буднично ответил Николай, – кроме этого…
Эксперт показал прозрачный мешочек, в котором лежала сложенная в несколько раз купюра.
– Похоже, двадцать евро. Точнее скажу, когда развернем ее в лаборатории.
– Эка важность, – покосился на меня Юра, – сейчас у людей в портмоне и несколько тысяч найдутся.
Николай улыбнулся:
– Лично у меня музыкальный кошелек – открываю его и слышу, как он поет романсы. Деньги у жертвы в лифчике обнаружились.
– Стандартное место хранения, – не сдался Юра, – лучше про время смерти скажи.
– Ориентировочно шесть-семь утра, – сказал Николай, – точнее после вскрытия.
– Юра, подойди! – крикнули из коридора.
Шумаков ушел.
– Причина смерти? – я воспользовалась моментом и подошла к криминалисту.
– Видимых повреждений нет, ни ран, ни ссадин, ни синяков, – хладнокровно перечислил Николай. – После вскрытия скажу точнее. Пока все.
– Ее могли отравить? – не успокаивалась я. – Например, коньяком? Кстати! Бутылка, которая обнаружена в офисе Ускова, той же фирмы? Здесь на столе я видела «Кумо». Недешевый алкоголь. Где его Ника взяла? Вы сфотографировали вещи, лежавшие на столешнице? И где чашка, которой пользовалась девушка?
Николай продемонстрировал другой пакет.
– Кружка, – заявил он, – не коньячная посуда.
– Верно, – кивнула я, – благородный напиток следует наливать в пузатый, сужающийся кверху фужер. В буфете, в другой комнате, есть «тюльпан» на темно-синей витой ножке. Почему она не взяла бокал оттуда?
– Кто ж ее знает…
– Наверное, он ей не понравился. И правда страшненький.
– У моей тещи такие же, – не обиделся на оценку фужера Николай, – двенадцать штук. Полторы тысячи рублей стоят. Между прочим, на ободке кружки остался след красной губной помады, по виду цвет ее совпадает с косметикой на лице трупа, но точно скажу после исследования в лаборатории. Пока не обнаружил ничего странного, кроме разве что мелочи.
– Говорите скорей! – попросила я.
Николай положил пакеты с уликами в большой кофр.
– Спальня затянута ковровым покрытием, причем дешевым – если его помять, то ворс назад не восстановится. В комнате есть следы от ножек стула, на котором сидел труп, а еще мелкие круглые ямки, которые тянутся цепочкой от двери, множатся у стола.
– Следы от шпилек! – подскочила я.
– Возможно, – кивнул Николай. – Что интересно, на трупе отсутствует обувь, ноги босые.
– В комнате был еще один человек, – занервничала я, – женщина в обуви на высоких каблуках. Она и отравила девушку.
– Или пришла, когда та уже умерла, – высказал предположение Коля.
– Что здесь происходит? – возмутился, входя в комнату, Юра. – Николай, почему болтаешь с посторонними?
– Я думал, она практикантка, – ответил эксперт, – или ее недавно на работу взяли. Задает профессиональные вопросы, держится уверенно, я предположил…
– Твое дело частицы да волокна собрать, упаковать, изучить и мне доложить! – гаркнул Юра. – Предполагать и делать выводы моя работа!
Николай и не подумал обидеться.
– Ладно тебе, Юр… А вообще попей настойку пиона на ночь, по чайной ложке. Невкусно, но отлично успокаивает, я тебе как врач советую.
– И когда ты живого пациента видел? – полез на рожон Шумаков.
Николай почесал ухо.
– Позавчера Женька Песков приходил, попросил занозу из пальца вынуть. Честно скажу, с трупами иметь дело лучше, они тихие, не матерятся, не обзываются, не орут: «Ой, больно, зачем кожу иголкой порвал!» А как еще щепку достать? Меня Песков затретировал и утомил! До свидания, девушка, приятно было познакомиться. Жаль, что вы не следователь, среди наших мало вежливых людей. Ну да им простительно, устают очень, вот и глючит их по-черному.
Я протянула Николаю руку.
– Рада знакомству. Пишу детективные романы, оттого и полезла с расспросами.
– Ух ты! – восхитился Николай. – А как ваша фамилия?
– Арина Виолова, – представилась я.
