– Думаете, кто-то мстит за Эльвиру? – дрожащим голосом спросила Надя.
Но я ушла молча, разговаривать с Савельевой больше не было сил. Профессиональный сыщик не имеет права на выплеск эмоций, он должен сохранять холодный разум, а дилетант, даже такой хорошо обученный, как я, может позволить себе презрение по отношению к подлой бабе.
Глава 22
Чтобы слегка взбодриться, я заскочила в супермаркет и начала бродить между стеллажами, запретив себе временно думать о деле Кирилловой. В каждой профессии есть свои издержки. Психиатру кажется, что весь мир состоит из сумасшедших, врач видит на лицах прохожих печать болезней, а я сейчас начну шарахаться от прохожих и думать: «Вон та милая бабуля, божий одуванчик, кого она убила? А симпатичная девушка в розовом платье лишила жизни мужа или придушила свекровь?»
Беседа с Савельевой вывела меня из равновесия. Мне необходимо что-то купить, причем подойдет любая ерунда – варежка для кухни, чашка, одежная щетка. Или, может, зарулить в кондитерский отдел, выбрать пирожное, булочку, печенье? Эта идея показалась мне наилучшей, и я решительно направилась в сторону прилавков с выпечкой. Но притормозила у фруктов. А не остановить ли свой выбор на банане?
Из-за стеллажей с бананами выскочил мальчик лет восьми и налетел на меня.
– Костя, немедленно извинись! – потребовала молодая женщина, которая снимала с полок консервы. – И перестань носиться.
– Простите. Спасибо. Больше не буду, – писклявым голосом персонажа мультиков сказал мальчик. – Правильно я говорю?
Я улыбнулась.
– Очень. И забавно. Я так не умею.
Ребенок разинул рот:
– Ты можешь себе такую пластинку купить. Сунешь ее на язык, и звук меняется. Я совсем пищу, а у папы вместо баса тоненький голос получается. В нашей семье это самая суперская прибамбасина.
– Костя, отстань от тети, – велела мать, – иди к кассе, выбери шоколадки.
Я посмотрела вслед мальчику. У нас в детстве не было хитрых приспособлений, мы дышали гелием из воздушного шара, а потом пищали, как герои мультиков. Детские забавы не меняются по сути, но нынче ребятам служит технический прогресс. Интересно, кто-нибудь еще швыряет карбид в школьный унитаз и поджигает пластмассовые расчески во время обеда в столовой?
– Как ты мне надоел! – визгливо сказали слева.
Я повернула голову. В паре шагов от развала с экзотическими плодами топтался мужчина в поношенных джинсах, светлой рубашке и далеко не новой ветровке. На его голове сидел некогда популярный, а сейчас почти совсем пропавший из продажи раритетный головной убор – кепка из серой холстины. На лице представителя сильного пола играла смущенная улыбка, в руках он держал пластиковую коробочку с киви. В непосредственной близости от него высилась толстая тетка в ярко-зеленом, щедро разукрашенном вышивкой платье. Женщина, наверное, регулярно читала глянцевые журналы и прислушивалась к писку моды. Туфли у нее сверкали стразами, рука сжимала пронзительно красную сумочку с громадным брелоком в виде крокодила, в ушах торчали серьги из розовых перьев, а лицо было злым и алчным.
– Отдала тебе лучшие годы! Молодость и красоту! – визжала она. – Тебе, урод! И что я имею, а? С юности был дурак, а в старости в идиота превратился. Борька болван! За что мне такое счастье?
– Люся, тише, – попросил муж и тряхнул головой.
Кепка, козырек которой украшала надпись «Олимпиада 1980 г. Москва» съехала бедняге на лоб. Внезапно мне стало жаль Бориса. Судя по его наряду, супруга последний раз покупала ему обновку тридцать лет назад.
– Что я велела тебе купить? – гремела Люся.
– Картошечку, – тихо ответил Борис, – один пакет.
Женщина щелкнула дорогими металлокерамическими коронками.
– А ты что взял?
– Картофель, – совсем умирающим голосом пробормотал Боря. И потряс фруктами: – Вот! Самый хороший нашел, ровный, не большой, не маленький, все, как ты, Люся, учила.
– Фу-у, идиот! – выкрикнула жена. – Это же киви!
– Где? – опешил Боря.
– У тебя в руке, олигофрен! – выла супруга.
Муж уставился на пластиковую тару.
– Странный овощ. Я подумал, такие клубни вывели, волосатые.
Люся толкнула Бориса.
– Ха-ха-ха! Очень смешно! Я бы порадовалась твоему внезапно проснувшемуся чувству юмора, но мешает мысль, что ты говоришь всерьез. Раскинь мозгами, кретин! За каким лядом картошке шерсть?
– Чтобы она зимой под снегом не замерзла, – нашелся супруг.
Люся нахмурила татуаж бровей.
– Супер! И с кем ее скрестили, чтобы шубой обзавелась? Отвечай, дурак!
Борис опасливо покосился на разгневанную бабу.
– Не знаю, Люся. Может, с бурундуком? Но тогда бы полоски проявились. С кротом? Извини, я не силен в ботанике. И про киви не слышал, мы его никогда с тобой не ели.
– Стану я тебе дорогие фрукты брать! – взорвалась Люся. – Не силен он в ботанике… А в чем ты силен? Отвечай прямо!
Борис сделал вид, что не услышал вопрос. Тогда жена начала тыкать ему пальцем в грудь.
– Где были мои глаза, когда в семьдесят восьмом за дебила выйти согласилась? Помнишь, как ты у моей мамы первый раз обедал?
– Нет, – выдавил Борис, – из памяти выпало.
– А я никогда не забуду! – заревела как сирена жена. – Мамочка свой фирменный суп сварила, неделю за продуктами для него гоняла. Как же, будущий зять придет! Было у мамаши глупое преклонение перед мужиками. Хотя, если моего отца-полковника вспомнить, то и понятно. Мать никогда не работала, быт налаживала, о деньгах не переживала.
– Ты, Люся, тоже на службу не ходила, – осмелился открыть рот Борис.
– Сварила мама полную кастрюлю, – гудела Люся, не слушая супруга. – Ешь, Боренька! А ты чего сделал?
– Похвалил. Анна Семеновна замечательно стряпала, – вздохнул муж.
– Ты сказал: «Спасибо, великолепная уха. Рыба отлично разварилась, чудесный аромат!» Бедная мамочка всю ночь проплакала – не угодила мальчику. Идиот!
– Что не так? – заморгал Боря. – Я от души сказал. Уха божественная была, съел всю кастрюлю. Может, я недостаточно активно комплименты произносил?
Люся неожиданно толкнула мужа, Борис ойкнул и уронил пластиковую коробочку, киви раскатились по полу.
– Боря, мама приготовила куриную лапшу! Только хронический даун мог птичку за судака принять!
Муж присел на корточки и стал собирать фрукты.
– Мне еще тогда следовало понять, что из тебя ничего не получится, – чеканила фразы Люся, – но мама меня остановила. Сказала: «В хороших руках он человеком станет». Фигу! Уху с супом из бройлера перепутал, киви с картошкой… Наведи тут порядок и вали на кассу! А я пока журналы возьму.
