Как всегда, в горах поднялся утренний туман, но воздух быстро нагревается, заставляя нас радоваться, что лето еще не закончилось. Ли Вэй лучше меня понимает, как именно и где мы спустились, так что он задает направление к подвесной дороге. Мы снова идем по лесу, не встречаясь с признаками цивилизации, но зорко смотрим вокруг, выискивая хурму или еще что-то съедобное. А еще нам попадается несколько мелких лесных животных, и мы оба останавливаемся и задумываемся. У нас в поселке дичь – такая же редкость, как и культурные растения: к сожалению, животные долго не выживают из-за отсутствия пропитания на каменистой почве. Сегодня мы не делаем попыток охотиться – мы ведь так близки к цели!
Достаточно скоро нам открывается спускающаяся с гор дорога, закрепленная высоко над деревьями и предательскими склонами. Ее вид отсюда кажется мне таким же фантастическим, как вид вершин от подножия. Всю жизнь упаковки с драгоценными продуктами приходят по дороге снизу, из какого-то таинственного места. Мне и в голову не приходило, что мы окажемся в этом месте и что зрелище будет настолько ошеломляющим.
Не знаю, что я ожидала увидеть, но определенно не маленький непримечательный сарай у конца дороги. Рядом с ним, в тени от тростниковой крыши, сидит немолодой мужчина с редеющими волосами. Меня в нем сразу же потрясают две вещи. Во-первых, его одежда. Она хлопчатая, как и мой костюм художника, но в ней ощущается новизна, которую в поселке встречаешь нечасто: ткань у нас – редкость, а новая одежда – роскошь. А второе, что меня поражает, это то… что он пухлый. Если не считать маленьких детей и иллюстраций из старых книг, я никогда не видела человека с излишками жира и теперь смотрю на него с изумлением.
Мы с Ли Вэем застываем на месте: мы оба не знаем, что делать. Мужчина привалился к стене сарая и, кажется, дремлет. Ли Вэй переступает с ноги на ногу, заставив содержимое мешка брякнуть, и мужчина изумленно открывает глаза. Я понимаю, что он может слышать. Он вскакивает на ноги, натягивает на голову мятую хлопчатую шапку и выжидающе смотрит на нас. А потом происходит нечто удивительное: с его губ начинает появляться звук.
Это не вопль и не смех. Это совершенно не похоже на все то, с чем я успела столкнуться за мой недолгий опыт слышанья: последовательность быстрых звуков разной длины и формы. Я с изумлением понимаю, что впервые слышу человеческую речь. Вот только я понятия не имею, что она означает. И я совершенно не представляю себе, как воспользоваться ею, чтобы получился ответ.
Я неуверенно поднимаю руки. В наших записях сказано, что тот язык, которым мы пользуемся, построен на основе уже существовавшего: им пользовались наши кочующие предки, особенно те, кто терял слух из-за болезни или каких-то других вполне объяснимых причин. Я понятия не имею, означает ли это, что жители низин по-прежнему используют этот способ общения или только те, кто лишен слуха. Тем не менее я кланяюсь, а потом знаками говорю:
«Приветствую вас, высокоблагородный Хранитель Дороги. Мое имя Фэй, а это – Ли Вэй. Мы преодолели долгий путь от поселка на вершине горы, чтобы обсудить с вами серьезные вопросы».
Мужчина разевает рот, глаза выпучены. Нет никаких сомнений: он не понял, что я сказала… Однако мне кажется, что он догадывается, что я разговариваю жестами, так что, наверное, ему встречались люди, которые тоже это делают.
«Что теперь?» – спрашивает у меня Ли Вэй, когда ответа мы так и не получаем.
Я изображаю жестом, что рисую или пишу, и выжидающе смотрю на мужчину. Хранитель Дороги часто отправляет письма с сообщениями для нас, так что, конечно же, у него здесь должны быть письменные принадлежности. Мне кажется, я ясно даю понять, что мне нужно, однако до него это доходит спустя еще несколько повторений. Поняв, он качает головой – это меня изумляет. А как он общается с нашим главным поставщиком, если у него под рукой нет письменных принадлежностей?
Зайдя в тупик, мы прибегаем к самым примитивным вариантам. Ли Вэй прикасается к моему плечу и своей груди, а потом указывает пальцем в сторону вершины, вдоль подвесной дороги. После этого он дает понять, что мы спустились с горы и пришли сюда. Пока Ли Вэй это изображает, я пристально наблюдаю за Хранителем Дороги и недоумеваю все сильнее. Этот человек совершенно не такой, как я ожидала. Как минимум я рассчитывала увидеть кого-то более сообразительного. Пусть у нас с ним нет общего языка, но жесты Ли Вэя достаточно понятны. В конце концов мужчина догадывается, откуда мы явились, и эта мысль его чуть ли не пугает. Он переминается с ноги на ногу с нервным и неуверенным видом.
Наконец он жестом приглашает нас сесть. Указывает сначала на себя, а потом – на грунтовую дорогу, уходящую от сарая, и дает нам понять, что вернется. Когда Ли Вэй делает несколько шагов в его сторону, чтобы предложить пойти с ним, мужчина отчаянно мотает головой и снова повторяет, что нам следует сесть и ждать.
Мы с Ли Вэем переглядываемся.
«А что делать? – спрашиваю я. – Может, он идет, чтобы привести кого-то, кто знает наш язык. Или хотя бы принести бумагу и тушь».
Наши размышления резко прерываются: мужчина поспешно уходит в сарай и возвращается с коробом. Ставит его на землю, открывает и жестом приглашает нас подойти. Мы приближаемся, и я невольно резко втягиваю в себя воздух. Короб наполнен едой. Я никогда не видела столько еды за раз. Булочки, редис, лук, рис, сушеные фрукты… Это обилие просто ошеломляет, и я не сомневаюсь, что на лице Ли Вэя отражается такое же изумление. Мужчина щедрым жестом показывает, что это все – нам, его жесты размашисты и величественны. Он предлагает нам сесть и поесть, пока его не будет, и от этого предложения нам очень трудно отказаться. Хурма стала радостным открытием, но тот единственный плод, который я съела утром, не может считаться особо сытным завтраком.
Мужчина несколько секунд наблюдает за тем, как мы осматриваем короб, а потом направляется вниз по тропе, уходящей прочь от подножия горы. Он кажется обеспокоенным. Даже напуганным. В сарае были и другие коробки, и я пытаюсь понять, не боится ли он, что мы злоупотребим его гостеприимством и возьмем больше, чем нам предложено. Мне хотелось бы найти слова, чтобы его успокоить и сказать, как мы благодарны за то, что он нам дал, но одними поклонами много не выразишь.
Когда он уже исчезает за поворотом тропы, Ли Вэй делает перерыв в пиршестве и спрашивает у меня:
«Как ты считаешь, съедая все это, мы не уменьшаем рацион поселка?»
Я замираю с полупережеванным куском во рту. Эта мысль – ужасна, и я виновато смотрю на короб. Мы с ним уже съели больше обычной порции жителя нашего поселка. Немного подумав, я качаю головой:
«Это было бы негостеприимно с его стороны. По-моему, Хранитель Дороги не такой. Он дал нам это в знак приветствия, чтобы продемонстрировать свою щедрость. И у него явно есть еще».
Впервые я осмеливаюсь надеяться на то, что наш план действительно приведет к переменам у нас в поселке, несмотря на беспокойный шепот внутреннего голоса, который напоминает мне, что в той деревне ничего хорошего не получилось.
