Он был уверен, что Вездеход страхует, а Вездеход-то, как выяснилось, вовсе и не страховал. Нечем ему было страховать. Хорош был прочный, хоть и тонкий, синтетический шнур, и умудрились местные сопровождающие еще в вертолете стянуть его у Валерки — ну, азиаты, тянут все, что плохо лежит, натура у них такая… А Вездеход потом впопыхах и не проверил сохранность содержимого своего рюкзака.
После того случая Валерку Егорова в «Омеге» оставили, но определили в глубокий запас. В аутсайдеры. Разве что иногда использовали как связного. Или как курьера. Там, где не было форс-мажора. А потом он сам ушел. И начал крепко попивать, Гридин это знал точно.
Станислав Карпухин таких проколов не прощал.
Скорпиона уже почти не было видно, торчали над колыхавшейся массой песка только его руки. Но, знать, и пальцы у него были зрячими, потому что вцепились в шнур с первого раза. И Гридин вместе с подоспевшим Егоровым принялись вытаскивать Стаса. И была это, наверное, такая же нелегкая работа, как из болота таскать пулеметы… то бишь тащить бегемота. Сыпучий песок был ненадежной опорой, Гридин с Егоровым обливались потом, и страшно было подумать, что Скорпион уже задохнулся. Хотя нет, шнур он не отпускал…
В общем, вызволили. Карпухин даже ругаться не стал — некогда было. Отдышался, вытряхнул кое-как песок из волос и ушей, отсморкался, отплевался, свирепо глянул на Егорова — и направились они дальше. Только теперь Егоров шел первым, а они, поотстав, — по бокам, сзади.
Это уже потом, к вечеру, пустыня Такла-Макан услышала русский мат — когда вертолет спасателей снизился над «омеговцами», и полетели в глаза Скорпиону песчаные вихри. Словно мало он наелся песка.
Да, не зря они перед заданием интересовались пустыней Такла-Макан, где когда-то пролегал Великий шелковый путь, что, раздваиваясь, вел из Поднебесной в казахские степи и на Ближний Восток. В давние времена, бывало, там бесследно исчезали целые караваны с опытными проводниками и военные отряды, посланные на поиски. Да и не только в давние времена. В 1980 году там без вести пропал известный китайский ученый Пэн Цзяму, хотя в его поисках прочесали буквально каждый клочок пустыни на территории в сотни квадратных километров. Но тщетно. А всего лишь с десяток лет назад как в воду канула целая бригада бурильщиков вместе с буровой установкой. Точнее, не в воду, а в песок.
Диатремы — «трубки взрыва»… Вертикальные каналы, образовавшиеся в прадавние эпохи при прорыве газов через пласты земной коры на поверхность. Такие трубки впервые были обнаружены на юге Африки, в районе города Кимберли. Встречаются они и в Сибири, и в Индии. Только там они нередко заполнены алмазоносной породой, а в пустыне Такла-Макан — песком. Донесется до такой невидимой диатремы вибрация от далекого землетрясения — и возникают зыбучие пески…
Тройке «омеговцев» повезло, что не все они угодили в диатрему.
«И никто не узнал бы, где могилка моя…» — в который раз подумал Гридин.
Говорить потом Скорпион ничего не говорил, но бутылку с Германом, уже в родных краях, распил. Без Валеры Егорова. Между прочим, эту бутылку они приговаривали на песочке у речки. Но песочек, в отличие от китайского, не был зыбучим.
И вот вопрос: мог ли Станислав Карпухин после этого послать его, Германа Гридина, в опасную зону, не поставив в известность о возможных негативных, как говорится, последствиях?
Герман не знал, что и думать.
Правда, было и еще одно объяснение: Скорпиона и самого не поставили в известность. Могло такое быть? Могло. Случалось и похлеще.
Только Гридину в это не очень верилось.
«А как же этот там сидит? — подумал он. — В скафандре, что ли?»
Герман покосился на девушку.
«Или тут что-то другое?»
И вообще, все эти его рассуждения насчет галлюциногенов казались ему притянутыми за уши. Почему, стоит открыть стрельбу — и галлюцинации пропадают? Или и сама стрельба — это тоже глюки? А солнце почему здесь такое? Точнее, пародия на солнце. Или оно ему таким просто видится?
Герман длинно вздохнул.
«Надо разыскать одного беглеца», — сказал ему Скорпион.
И показал фотографию. Несколько фотографий. Этого человека Гридин не знал. Вполне обычный был человек, никакой горы мускулов или, например, шрамов через все лицо. Из тех, что увидишь в толпе — и тут же навсегда забудешь.
«Ничего с ним не делай, только найди, Гера. Это очень нужный человек. Найди и вытяни из укрытия. А мы уж с ним разберемся».
Скорпион говорил, а шаман сидел в уголочке, поблескивал глазами. Или не было тогда шамана, а появился он уже потом?
Понаделал шаман с его, Гридина, памятью черт-те что, обкормил своими мухоморами…
«Только найди, Гера…»
Гридина не покидали сомнения.
Провалить задание?
И составить компанию Валере Егорову. Пить и пускать скупую мужскую слезу. И работать охранником в супермаркете.
Быть похороненным с воинскими почестями, с прощальным салютом?
Так ведь не похоронят с почестями. У них такое не принято, не тот профиль.
«А зачем мы вообще умираем? — спросил он себя, чтобы еще потянуть время. — В чем тут замысел Божий? Наверное, правильно, что нам не дано это узнать. Если бы знали, что будет еще и вторая жизнь, а там, глядишь, и третья, — ох, сколько всего натворили бы в этой… Не разгрести было бы…»
Гридин поймал себя на том, что вновь почему-то думает не о политике, скажем, не о боксе и не о песенном конкурсе «Евровидение», а о Загробье… опять о Загробье, если пользоваться термином того глиняного, голема.
Оказывается, кое-какое объяснение всем этим странным видениям у него уже было. Он мог ответить, почему его галлюцинации принимают именно такую форму. Не бокс ему видится, не голые красотки, а Смерть… египетские боги… женщина в черном…
Это давала о себе знать его собственная начитанность. Он был в пути, в поисках, он шел по дорогам… А что такое дорога, если вспомнить воззрения пращуров-славян? Это символ жизненного пути, а также символ пути души в загробный мир — вот! И встречаются там разные люди, животные и демоны, сбивающие с пути. Там обитает нечистая сила, там пребывают грешные души. На дороге подстерегает страх — черти, вампиры, ведьмы, ходячие покойники, колдуны, духи болезней и смерти…
Вот оно, вот…
«Поменьше читать надо было, Гера, — сказал он себе. — Лучше бы пивко попивал да телевизор смотрел».
И вовсе не девчонка сидела вон там, в пяти метрах от него, а ведьма. Иллюзорная ведьма…
«Бред все это, — подумал он. — Размазывание соплей».
Девушка обернулась, словно почувствовала его взгляд.
— Ну, что, Чапай кончил думать? — спросила она недовольно, и опять что-то очень и очень несоответствующее юному ее возрасту мелькнуло в карих глазах.
