И только после свадьбы Линда рассказала ему, что тем августовским вечером в колумбийском баре «Черная Пусси» перед ним разыграли целую пьесу. Участвовали в ней и его школьный приятель Дик Штайн, и сама Линда с подружкой Моникой, и трое студентов — однокурсников Дика. А сценарий этого действа был разработан не кем иным, как младшей сестрой Эдварда Глорией, чьей подругой, оказывается, была Линда…
А началось все с того, что Линда с родителями переехала в Колумбию из Сан-Антонио, когда Эдвард уже учился в академии. От новой подруги по колледжу, Глории, Линда узнала о его существовании, а увидев фотографию высокого, по-спортивному подтянутого красавца с точеным лицом, заочно влюбилась в него не то что по самые уши, а по самую макушку, как можно влюбляться только в юности. Глория знала, как брат относится к общению с девушками — он считал все эти свидания-провожания непозволительной тратой времени, которого и так не хватает, — и потому решила устроить целую инсценировку с привлечением знакомых актеров-любителей…
Наверное, все-таки не стоило выдумщице Глории вмешиваться в естественный ход событий, стараясь соединить две половинки, вовсе не предназначенные друг для друга. Кто знает, может быть, его, Эдварда Маклайна, настоящей половинкой была курсантка Герти, которая стала избегать его с тех пор, как Линда вместе с Глорией умудрились приехать к нему в окруженный горами городок академии в окрестностях Колорадо-Спрингс…
Нельзя сказать, что жизнь с Линдой у него не сложилась. Не было каких-то крупных ссор, а тем более — измен. Во всяком случае, он о таком не знал. Но не было и чего-то другого, не было единого целого… Они с Линдой оставались отдельными половинками, вращаясь по разным орбитам, и орбиты эти с годами расходились все дальше и дальше.
Он шел своим курсом, внутренне одинокий — и вдруг появилась Флоренс Рок. Не просто появилась, не просто прошла по горизонту справа налево или слева направо, а начала неуклонно приближаться… или он начал приближаться к ней, как приближается к планете космический аппарат, попавший в поле тяготения этой планеты.
Эдвард Маклайн не хотел находиться в поле тяготения Флоренс Рок, не хотел привязываться к этой блондинке с удивительными глазами. Чем сильнее привязываешься к кому-то, тем больнее разрыв…
У Эдварда Маклайна были жена и сын. У Флоренс Рок были муж и дочь.
Маклайн достаточно долго прожил в этом мире, чтобы знать: любой вираж, любое отклонение от устоявшегося, привычного курса может превратиться в погоню за ложным солнцем. В итоге и старое потеряешь, и новое не найдешь. Или того хуже — поднимешься слишком высоко, израсходуешь запас кислорода — и все закончится. Навсегда. Немало летчиков погибло, тщетно пытаясь настичь иллюзорную цель. И не только летчиков — просто людей…
Но далеко не всегда человек имеет полную власть над своими чувствами. Далеко не всегда может с ними бороться. Тем более — если бороться вовсе не хочется…
Командир «Арго» старался не думать, что будет потом, после возвращения на Землю. Но совсем не думать не получалось…
И еще Маклайн не мог контролировать свои сны. И в этих снах он и Флоренс были вместе.
Командир продолжал тихо выстукивать пальцами дробь по по пластику. В отличие от радиосвязи с группой Батлера, контакт с Землей был в полном порядке. Пять минут назад ЦУП передал ему код доступа к файлам, хранящимся в бортовой компьютерной системе. Маклайн знал о существовании этих файлов, но об их содержании ему не было известно ровным счетом ничего.
«Есть вещи, о которых лучше не знать заранее, — сказали ему в НАСА накануне старта с Земли. — Это вовсе не значит, что мы вам не доверяем. Просто это в данный момент — лишняя информация, которая может отвлечь вас от выполнения основного задания».
Поразмыслив, Маклайн как будто бы согласился с этим мнением, но все-таки не удержался от вопроса.
«Не раскрывая самой сути информации, вы не могли бы сказать, с чем она связана?» — спросил он.
«Со структурами Кидонии, — последовал ответ. — Это некоторая дополнительная информация о структурах Кидонии, и она может понадобиться марсианской группе только тогда, когда у нас возникнет уверенность в том, что основная задача будет выполнена».
Этот длинный, как боа-констриктор, словесный выкрутас, в переводе на обычный разговорный язык, подразумевал, примерно, следующее: если мы расскажем вам, парни, кое-что о кидонийских объектах, вы плюнете на добычу золота и займетесь вовсе не тем, чем нужно.
И вот теперь, когда загрузке благородного металла в «консервную банку», по мнению знатоков душ человеческих из НАСА, уже ничто не могло помешать, они решили наконец поделиться информацией.
«Ну-ну, посмотрим, какой сюрприз они приготовили», — подумал Эдвард Маклайн, набирая код допуска.
Открылся текст с заголовком: «Теотиуакан». Вслед за ним появились фотографии: какая-то схема (план базы? города?); ступенчатые пирамиды на фоне гор; компьютерная трехмерная фигура с ярко-красными точками. Этот компьютерный рисунок нельзя было не узнать — на экране красовался Марсианский Сфинкс.
Маклайн поставил локти на панель и, подпирая руками подбородок, приступил к чтению.
Он сидел и читал, совершенно забыв о тишине и одиночестве. Он был уже не на ареостационарной орбите, а далеко отсюда, на Земле, в полусотне километров от Мехико, на Мексиканском нагорье. В древнем городе Теотиуакане, что в переводе, как сообщалось в тексте, означает — «город богов»… Или — «место, где боги касаются земли». Или — «место, где люди становятся богами».
Эдвард Маклайн читал — и узнавал совершенно новые для себя вещи.
Происхождение Теотиуакана, отмечал составитель текста, до сих пор неизвестно. Когда в XV веке ацтеки нашли Теотиуакан, город был заброшен в течение уже семи столетий. Однако ацтеки сохранили древнюю легенду о том, что он был построен некими гигантами или богами, жившими здесь в четвертом тысячелетии до нашей эры, «во время четвертого Солнца», и был предназначен для того чтобы превращать людей в богов. («Пришельцы с Марса?» — подумал Маклайн, бросив взгляд на изображение, очень похожее на Марсианский Лик.) После ухода великанов город пришел в запустение. Потом там появились другие племена — ольмеки, сапотеки, майя, и город стал культовым и образовательным центром.
В Теотиуакане, как считали древние обитатели этих краев, был запущен в действие основной закон нашего мира — закон жертвы, и боги Солнца и Луны вошли в наше пространство и время. («Марсиане?» — вновь подумал Маклайн.) Потому место это считалось священным и притягивало к себе людей.
В одном древнем тексте говорилось о том, что было время, когда существовало лишь Высшее Начало — «Мать и Отец богов», Ометеотль, дуальная основа всего сущего, — от которого все получило бытие. Ометеотль породил четырех детей, четырех богов — черного Тескатлипоку, красного Шипе-Тотека, белого Кетцалькоатля и голубого Уитцилопочтли. Эти боги были лишены покоя, постоянно напряжены, потому что находились в состоянии вечной борьбы друг с другом за господство в Космосе — боги ночи и судьбы, бог ветра и бог войны…
