Тем не менее командир не сомневался в том, что в одиночку справится со швартовкой. Он просто обязан был сделать все как надо.
«Удачного старта, Эд».
Этими словами Стивен Лоу закончил последний сеанс радиосвязи, когда Маклайн уже был готов покинуть Марс.
«Удачного старта…»
Да, удача сейчас была бы очень кстати — после стольких неудач. Если можно таким мягким словом, эвфемизмом, охарактеризовать то, что произошло здесь, на Марсе. Золото марсианского Эльдорадо добыто, — но какой ценой… Ценой потери четверых астронавтов. Всех участников экспедиции, кроме командира. Стоит ли даже все золото мира таких жертв?
Эдвард Маклайн был твердо уверен: не стоит.
После разговора с Лоу он подумал о том, что за свои сорок прожитых лет так и не научился как следует разбираться в людях. Понятно, что сеанс связи с модулем, находящимся не где-то возле Земли, а за многие миллионы километров от нее, — не то мероприятие, где можно давать волю эмоциям. Ругаться или приносить соболезнования. Только обмен самой необходимой рабочей информацией. Лоу не ругался и не соболезновал, и не извергал фонтаны слов — и это было понятно. Непонятно командиру было другое: зачем работник НАСА (не журналист — любитель жареного, не домохозяйка) поинтересовался, как участники Первой марсианской окрестили район посадки? С чего он вообще взял, что они дали древнему кидонийскому берегу какое-то особое название? Неужели это столь важно, неужели именно сейчас это самое важное? Уж лучше бы сказал пару ободряющих слов…
Бесчувственным оказался Стивен Лоу, — а он, Эдвард Маклайн, полагал, что достаточно хорошо знает его. Что ж, пусть прыгает от радости и сообщает каждому встречному и поперечному, что район скопления марсианских нефракталов назван Берегом Красного Гора…
Радиомаяк «Арго» исправно работал, а Хьюстон параллельно с Маклайном отслеживал телеметрию корабля-матки. Правда, вмешаться в процесс швартовки операторы ЦУПа не могли — слишком велика была задержка сигнала.
На один из дисплеев Маклайна поступала картинка-отчет телекамер «Арго». Передача шла не в режиме реального времени, это была запись, фрагменты, отобранные компьютером по принципу отклонения от стандарта. Отклонением могли быть багровые всполохи над Сфинксом, посадка или старт модуля и прочее. Например, если бы каменная слеза вдруг сползла по щеке марсианского исполина и обрушилась на песок…
«Арго» еще не попал в зону видимости, и Маклайн мог позволить себе краем глаза просматривать эти фрагменты.
Вот он — последний старт модуля. Клубы пыли и струи пламени… А вот…
Командир, вмиг позабыв обо всем прочем, стремительно подался к дисплею. Вернул уже исчезнувший с экрана фрагмент и зафиксировал его. Он боялся поверить собственным глазам…
Фата-моргана? Галлюцинация?
Но телекамеры же не должны страдать галлюцинациями.
Над облаками, закрывшими Кидонию, расплывались желтые и зеленые огненные гроздья. Сигнальные ракеты! Когда?… Когда это было?!
Эдвард Маклайн взглянул на цифры в левом нижнем углу застывшего фрагмента. Тридцать девять минут назад, модуль в это время находился по другую сторону Марса.
Командир «Арго» все понял: это стрелял из ракетницы Леопольд Каталински! Инженеру как-то удалось вырваться из Сфинкса, он обнаружил, что модуля нет и воспользовался ракетницей, чтобы заявить о себе. Возможно, он пускал в ход и рацию, но сигнал не добрался до ушедшего за горизонт модуля.
— Лео… — глухо сказал Маклайн, глядя на картинку.
И тут же сделал попытку связаться с инженером по рации. Увы, из этой попытки ничего не вышло.
— Потерпи, Лео… — пробормотал командир «Арго». — Сейчас разгружусь, заправлюсь — и заберу тебя… Только ты, пожалуйста, больше не исчезай…
Он откинулся на спинку кресла и длинно, с силой выдохнул. Тот, кто распоряжался судьбами, решил дать шанс Леопольду Каталински. А реализовать этот шанс поручил ему, Эдварду Маклайну.
— Потерпи, Лео, — повторил он. — Я постараюсь побыстрей…
Маклайн, стараясь дышать ровно, вновь сосредоточился на экране внешнего обзора и увидел на черно-звездном фоне корпус «Арго». Наступало время филигранного маневрирования. Сейчас нужно было отбросить все постороннее, не связанное с управлением модулем, пусть даже это постороннее очень и очень важно.
Все остальное — потом!
Когда Маклайн уже почти перешел в режим автомата, готовясь тормозить, менять тангаж, оценивать относительную скорость и дистанцию, из-под пластов памяти всплыло — нет, даже не всплыло, а выпрыгнуло, взвилось сигнальной ракетой! — давнее, прочно забытое за полной своей ненадобностью воспоминание детства. Словно приложили к голове электрод, и направленный поток электронов выбил из коры или подкорки крохотный кусочек мозаики — один-единственный эпизод, случившийся тридцать четыре года назад. После похорон деда, в маленьком Фрипорте…
Заиндевевшая желтая трава у самого лица… Он только что, поскользнувшись на бегу, растянулся в этой траве. И, перекатившись на спину, видит над собой черные корявые ветви деревьев на фоне серого-серого неба — ветви, похожие на обглоданные кости. И — хищная огромная собачья морда, оскаленная пасть, черная шерсть, горящие злобой желтые глаза. Пес заходится хриплым лаем, еще секунда — и острые клыки вонзятся в горло, прорвав застегнутую до подбородка куртку, истерзают, искромсают на мелкие куски…
Потом — какой-то провал… И мужской голос, перекрывающий надрывный лай:
— Больше не крутись здесь, паренек, Арес не любит чужих. Может загрызть до смерти.
И — псу:
— Замолчи, Арес!
И вновь эхом отдалось в голове:
«Арес не любит чужих…»
Арес — другое имя Марса, бога войны…
Воспоминание скользнуло — и тут же пропало. Точнее, автомат Эдвард Маклайн мгновенно отключил его, потому что оно никоим образом не относилось к процессу швартовки. А все системы устройства под названием Эдвард Маклайн сейчас были нацелены только на швартовку и занимались только швартовкой.
«Арго» находился уже в каком-то десятке метров от планирующего на него модуля. Грузовой отсек просматривался на экране во всех деталях — свободного места для посадки там вполне хватало. Оставалось произвести два импульса сервомоторами: один, тормозящий, по горизонтальной оси, — чтобы окончательно уравнять скорости, и второй, ускоряющий, установленным над кабиной сервом, по вертикальной оси, — чтобы слегка подтолкнуть модуль в грузовое корыто.
Не отрывая взгляда от экрана — теперь экран полностью занимало изображение грузового отсека, — Маклайн повернул один тумблер, а затем, почти сразу, — другой, соседний. Главное тут было и не замешкаться, и не поспешить, а сделать все в два самых подходящих момента. Модуль словно несильно ткнулся в стену и тут же пошел вниз. Ускорение было небольшим, вполне приемлемым для мягкого касания, — и в этот миг совсем близкое днище грузового отсека «Арго» вдруг вспучилось, словно что-то ударило в него изнутри. Взметнулись рваные края образовавшейся пробоины и оттуда вырвался фиолетовый луч. От внезапной, как выстрел в спину, головной боли у Маклайна заломило виски. Тонкостенный модуль напоролся на встопорщившееся днище. Командира бросило на панель управления, и в живот ему воткнулся пробивший обшивку металл.
