Марсианский параллелепипед, скорее всего, не имел никакого отношения к земной Каабе, хотя… Хотя ангел Джибрил, дававший указания пророку Ибрахиму и сыну его Исмаилу по части строительства Дома Бога, мог явиться на Землю вовсе не из чертогов Господа, — а отсюда, с Марса…
Сейчас все это было второстепенным: совпадение или не совпадение — какая разница? Главное — то, что находилось внутри этой марсианской Каабы. Каталински не знал, что именно там обнаружит, но был уверен, что обязательно обнаружит. В нужный момент его направят и подскажут — те, кто послал его сюда, в прошлое.
Не стоило сломя голову мчаться прямиком к черному параллелепипеду, который совершенно не отражал свет неяркого здешнего солнца и почему-то не отбрасывал никакой тени на золотое покрытие равнины. Нужно было действовать по-другому, потому что путь к марсианской Каабе преграждали охранники. Один из них расположился в каком-то десятке шагов от Каталински, еще двое виднелись в отдалении. По ту сторону Каабы могли находиться и другие.
«Охранниками» называло эти создания первое «я» инженера. Они имели прямое отношение к Чужим, они являлись порождением Чужих, и, пожалуй, самым точным определением их природы могло быть такое: «живые-неживые». Второе «я» не располагало более конкретными представлениями на этот счет. Все, что касалось Чужих, было весьма и весьма расплывчатым, неопределенным…
Ближайший к затаившемуся инженеру охранник стоял (сидел? лежал?) совершенно неподвижно. Собственно, охранником, сторожем он являлся не в большей мере, чем дверной замок является охранником дома. Он не охранял, не сторожил, — но был препятствием. Мешал. Выглядел охранник как серая капля величиной с «лендровер». Благодаря коротким отросткам, торчащим где попало, можно было представить его ежом, морской миной времен Второй мировой, порцией фруктового желе для Кинг-Конга, украшенной свечами, — все зависело от живости воображения. Возможно, охранник обладал и глазами, и носом, но определить наличие хоть одного из этих органов Каталински не мог. Да и не пытался. Он точно знал, как строить свои отношения с охранником, — и этого было вполне достаточно.
«Поздравляю, урод, — мысленно обратился он к охраннику, невольно подражая киногероям. — Вот идет Зет, сын Борея. Сейчас он подует тебе в ухо…»
Приподнявшись на носках, инженер обеими руками ухватился за ветку, с усилием подтянулся и забрался на нее.
«Ты сможешь, — сказал он себе, вновь подражая киногероям. — Ты обязательно сможешь. Это гораздо легче, чем стычка с теми тремя ублюдками у Брюса Мо».
Мо — это было прозвище бармена. Так его называли в честь одного из героев мультсериала о Симпсонах, а на память о той драке остался у инженера шрам позади левого уха…
Хотя Каталински откуда-то знал, что охранники не реагируют на звуки, но на всякий случай старался производить поменьше шума. Оседлав ветку, он еще раз изучил обстановку. Серые капли по-прежнему не шевелились, среди деревьев не было заметно никакого движения, и только в небе продолжала кружить одинокая птица.
Ветка была толстой и длинной, и вполне подходила для осуществления задуманного. Лишь бы не подвело тело… Конечно, оно оставалось пока еще достаточно крепким, но уже далеко не таким, как лет пятнадцать назад, когда быстроногий студент Леопольд Каталински запросто мог прорваться, увернуться, убежать от соперников и через все поле занести тачдаун в чужие ворота. Сборная их факультета не имели себе равных в университете, буквально рвала всех в клочья… Что ж, пришло время тряхнуть стариной, показать свою ловкость и напористость.
Взявшись одной рукой за ветку над головой, инженер осторожно, чтобы не потерять равновесие, сначала встал на колени, а потом выпрямился во весь рост и медленно, приставным шагом, принялся перемещаться в сторону серого желеобразного сгустка. Ноги его слегка дрожали от напряжения — не столько физического, сколько эмоционального, — однако он продолжал контролировать каждое свое движение. И даже ощущал что-то похожее на азарт, как в детских, но вполне серьезных заварушках, когда нужно было застать врасплох задавак из соседнего квартала.
Он продвигался вперед до тех пор, пока ветка не начала клониться под тяжестью его тела. Отсюда до серой сопли было не так уж далеко. Каталински сделал глубокий вдох и выдох и, сгибая и разгибая ноги, начал раскачиваться вместе с веткой: вниз-вверх… вниз-вверх… Скомандовав себе: «Вперед!», он взметнулся в воздух. Расчет его оказался верным — он обрушился прямо на охранника и почувствовал, как содрогнулась под ним серая масса. Руки, оказывается, прекрасно знали, что делать, — они моментально погрузились в вязкое желе в нужном месте и сомкнулись на чем-то тонком, жестком, угловатом. То ли позвоночник это был, то ли стержень, то ли какая-нибудь главная ось… Руки рванули это жесткое и тонкое в сторону и вверх, словно выдирая из земли корень, — и тут же вынырнули, сделав свое дело. Именно так киногерои одним движением сворачивают шеи всяким зловредным типам…
Серая масса, всхлипнув, начала оседать, растекаться по золоту, как стремительно тающая ледышка. Каталински, скатившись с нее, бросился к черному параллелепипеду. Бег давался ему труднее, чем предыдущие трюки, таких затяжных рывков не приходилось ему совершать уже давненько. Оставалось уповать только на относительно слабую гравитацию и на то, что ноги вспомнят былые денечки. Не разъедутся на гладком золоте, не подкосятся, и сохранят в целости свои мышцы и связки. И донесут, донесут погрузневшее тело до финиша, до черной стены.
О том, что будет дальше, инженер не беспокоился, потому что уже знал: черная стена, не отбрасывающая тени, — лишь видимость, что-то наподобие голограммы. И преодолеть ее не составит труда. Все зависело от того, сумеет ли он опередить тех двоих охранников, которые уже, набирая скорость, серыми утюгами скользили ему наперерез. Второе «я» проинформировало кратко и исчерпывающе: столкновение с любым из охранников будет последним, что он ощутит в своей жизни. А с другой стороны, словно что-то почуяв или же получив сигнал, выскользнула из-за Каабы еще парочка серых каракатиц. Они, вопреки законам физики, сделали поворот без всякого заноса, под прямым углом, и тоже устремились наперерез…
Инженер попытался ускориться, но у него ничего не получилось — ноги были просто не в состоянии бежать быстрее. Серые танки надвигались и справа, и слева, и Каталински понял, что они готовы пойти на столкновение друг с другом, лишь бы превратить в отбивную оказавшееся между ними голое хрупкое тело… Славная получится отбивная…
— А-а-а! — чувствуя, что ходуном ходящее сердце готово взорваться, заорал Каталински.
И прыгнул вперед, изо всех сил стремясь добраться до спасительной черноты. Серые танки ни за что не сунутся туда!
Уже в полете инженер успел поджать ноги. Теплая волна ударила в босые подошвы, однако он все-таки успел ускользнуть. Успел! Бронебойным снарядом пронзив черную пустоту, Каталински упал на жесткую поверхность, проехал на животе и врезался плечом во что-то еще более твердое.
Но это были уже пустяки. Он — прорвался!
