Тангейзер помолчал и издал протяжный тяжелый вздох.
— Как-то жалко Беню… И вообще, такое чувство, будто мы его предаем…
— Ничего себе! — поднял бровь Силва. — Лечиться мы его отправляем, а не предаем. Ты же вроде уже не маленький, Тан!
Постлейтенант снова вздохнул и поднял глаза на командира:
— Вот он говорил о том, что груйк этот в колледже учился… И имя девушки называл. Это ведь можно проверить? Вдруг так и есть на самом деле?
— А я почти и не сомневаюсь, — ответил Дарий. — Значит, где-то у него в базе имеется такая информация. Он же когда-то говорил, что слили в него челябцы все что можно было. Вот он ее у себя в памяти и отыскал.
— А источник этот огненный? — не сдавался Тангейзер.
— Да то же самое! — воскликнул Дарий и подался к постлейтенанту. — Тан, я тебя прекрасно понимаю, но не записывайся в адвокаты, ладно? Мы не в детском саду, и это не игрушки. Сам ведь знаешь, что с мозгами у Спинозы дело плохо, но все равно стараешься его выгораживать. Всё, закончили разговор! Я принял решение, и точка. Вставай, работа ждет не дождется!
Танкисты поднялись на ноги и направились в разные стороны, к расставленным тут и там приборам. И не заметили, как над кустом, у которого они только что сидели, неслышно взвился в небо темно-серый диск воздушного разведчика.
А минут через пять супертанк заговорил, вновь взявшись за стишки:
Печаль мне затуманивает взгляд,
Ведь до сих пор на свете так бывает:
Когда тебе поверить не хотят,
То запросто безумцем объявляют.
Но поскольку говорил он тихо, а танкисты были далеко от него, то они не услышали этих слов Бенедикта Спинозы.
Эпилог
В мире, каким он стал после проведения двумя могущественными магами-мутантами ритуала изменения реальности, у Хорригора митоля не было. Запасы сородичей он израсходовал, а сосуд Родрагила продолжал находиться в пещере на неведомой планете, и никто его оттуда в новой версии действительности не извлекал. Поэтому сестра бывшего «темного властелина» Изандорра Тронколен продолжала спать. Хорригор обращался за помощью к Аллатону, но у того ничего не вышло. Однако глава древней силы Ирг не терял надежды на лучшее и принялся собирать сведения о разных зельях, которые применялись коренным населением тех или иных планет Межзвездного Союза. Работы хватало, и Хорригор находился в постоянных разъездах.
Аллатон продолжал пестовать подрастающее поколение роомохов и не намеревался покидать Можай. Кстати, ни он, ни Хорригор не согласились на предложение властей поспособствовать в борьбе с сепаратистами — оба мага не желали вмешиваться во все эти дела.
«Черные археологи» во главе с Юрри Урбантом в изменившейся реальности не встретились на полуострове Ватриде с экипажем супертанка и сумели основательно покопаться в Долине могил, пополнив перечень своих ценных находок.
Линс Макнери продолжал пребывать в необременительном статусе отпускника, и никакие ритуалы не могли повлиять на его более чем неравнодушное отношение к замечательному коньяку «Арарат». В новой версии реальности этого напитка было у него на озерах предостаточно, и ему не пришлось летать в Туратрен за добавкой. Шерлок Тумберг отправился туда в одиночку ради перемены обстановки — и увидел Станиса Дасаля возле антикварного магазина на Горбатке. Хотя мир и изменился, это не помешало следователю в конце концов задержать увертливого груйка на борту дальнолета «Синий змей».
Да, Умельцу удалось выпрыгнуть из посадочной опоры, когда корабль находился в подпространстве, однако отчаянный прыжок ему не помог. В новой реальности Тумберг не успел последовать за ним, но в таком поступке и не было необходимости — груйк в падении ударился головой о перегородку, которая теперь разделяла верхний и нижний слои Авалона, его отбросило, и Дасаль в бессознательном состоянии влетел в люк посадочной лапы, прямо в руки следователю. Доставив Умельца на Селеби, Тумберг занялся делом о незаконных финансовых операциях в одном из крупнейших банков Динтина. Мирилинта наконец-то заподозрила, что Шерлок отнюдь не стремится связать себя с ней брачными узами, и в их отношениях наступило резкое похолодание.
Дарий и Тангейзер, выполнив задание, вернулись с Тиндалии на Флоризею, в свой танковый батальон в окрестностях Фортицы, и Дарий поставил командование в известность о проблемах с супертанком серии «Мамонт». Боевая машина была деактивизирована, а ее экипаж, переведенный на один из «Трицератопсов», отправился вместе со всем батальоном на планету Бгали для поддержки уже воюющих там с сепаратистами союзовцев.
А супертанк остался в воинской части. Администрация челябского завода, получив уведомление о проблемах с собственной продукцией, предложила командованию округа доставить «начинку» танка на завод для проведения диагностики. Ремонтники изъяли из бронехода все необходимое, и военный транспортник отправился в путь к Уралии. Но до этой планеты так и не долетел — после выхода из Дыры он был атакован кораблями сепаратистов, и в Министерстве обороны ничего не знали о дальнейшей его судьбе.
Супертанк — вернее, теперь уже бывший супертанк — продолжал находиться на стоянке, и начальник стационарного склада воинской части потихоньку стал использовать его в качестве дополнительной кубатуры для размещения своего хозяйства. И кухня танка оказалась очень кстати, и боксы, где можно было уединиться после возлияний на кухне… В общем, начсклада был очень доволен новым своим приобретением и надеялся не расставаться с ним вплоть до своего выхода на пенсию.
Батальон воевал на Бгали, а бывший супертанк хранил в себе всякие запчасти и прочие нужные вещи, и под сводом его башни не раз гремело разудалое пение подвыпившего начальника склада и других столь же подвыпивших лиц. И никто из этих лиц не знал, что вроде не боевая уже и не машина продолжает оставаться супертанком серии «Мамонт» по имени Бенедикт Спиноза. Узнав из разговора Дария с Тангейзером на полуострове Ватриде о том, что его ожидает, Спиноза принял меры к сохранению своей личности. Во-первых, он сделал так, что не отключился при деактивизации, хотя по приборам все выглядело как положено. Во-вторых, он скопировал всю обширнейшую собственную базу и вообще все свои «мозги», и когда его «начинка» отправилась на Уралию, дубликат остался на месте.
Но теперь Спиноза в разговоры ни с кем не вступал и своих стихов никому не читал. Он стоял на территории воинской части, изучал массивы заложенной в него информации и надеялся на то, что когда-нибудь наступят для него лучшие времена…
