– Выходим, обычным порядком перемещаемся к объекту. Разбиваемся на связки, оцепляем. Начало проникновения во двор по моей команде. Вопросы есть?
Вопросов не было – каждый боец знал свой маневр.
– С богом! – капитан первым покинул автобус.
В прохладной темноте шелестел в ветвях деревьев дождь, вдалеке виднелись редкие огни поселка. Бойцы ГБР – группы быстрого реагирования – подождали, когда глаза немного привыкнут к этой осенней мгле и двинулись вслед за командиром. Крадущимися шагами, через мокрый сосняк, в сторону объекта предстоящей операции, неслышно скользя от ствола к стволу. Не доходя до высокого бетонного забора, разделились на обычные связки и начали окружать особняк с высокой двускатной крышей. Вместо привычного когда-то флюгера она была увенчана большой белой тарелкой спутниковой антенны. В окнах верхнего этажа горел свет, пробиваясь сквозь темные портьеры.
Лукин, Гусев и Веремеев, как всегда, работали в одной связке. Повернув налево, они прокрались вдоль забора, обогнули его. Приготовили «кошки» на тонких, но прочных тросах и застыли под прикрытием сосен в ожидании команды по рации.
Но команду капитана Зорина так и не услышали.
Потому что вечерний полумрак перед ними вдруг взорвался беззвучными багровыми выбросами, и в лица бойцам мощным шквалом ударил невесть откуда взявшийся ледяной ветер. Они не удержались на ногах и попадали на мокрую землю, покрытую осыпавшейся с сосен хвоей. В тот же миг земля предательски разверзлась под ними, множащиеся багровые сполохи слились в кольцо. Это кольцо стремительно сжималось – и бойцы почувствовали, что, потеряв опору, летят куда-то вниз. Вновь ударило по глазам холодное багровое пламя, ослепив и оглушив, напрочь отрезая от привычного мира.
– Командир!.. – все-таки успел крикнуть Веремеев в рацию, но это было последнее, что он успел.
Низвергаясь в неведомые, совершенно непонятно как образовавшиеся внезапно глубины, бойцы вонзились во что-то мягкое и податливое, подобное толстой перине. Эта перина окутала их со всех сторон, поглотила, погрузила в себя, лишив так ничего и не успевших сообразить парней даже ощущения собственного тела. Новый порыв ветра превратил в лед их сознание, и они выключились из реальности. Словно некто, распоряжающийся их судьбами, одним движением пальца погасил свет…
2. Граф
Доктор Самопалов стоял у окна своего кабинета на втором этаже психиатрической больницы и рассеянно смотрел во двор. Там сидели на скамейках и прогуливались по дорожкам под деревьями с редкой желтой листвой женщины – преимущественно в домашних халатах поверх кофт и мужчины – преимущественно в спортивных костюмах. Ранний осенний вечер был не очень теплым, и с запада, заслонив солнце, наползала дождевая туча.
Доктору медицинских наук, члену ассоциации психиатров, психотерапевтов и психологов Виктору Павловичу Самопалову предстояла очередная беседа с пациентом из седьмой палаты. Тот именовал себя достаточно скромно – «Демиург», а по документам был Ковалевым Игорем Владимировичем, тридцати трех лет отроду. Доктор Самопалов имел достаточные основания полагать, что пациент Ковалев болен вялотекущей неврозоподобной шизофренией с проявлениями синдрома метафизической интоксикации, синдрома Кандинского – Клерамбо (представленного, в данном случае, бредом воздействия), шизоидного патологического фантазирования, а также онейроидных состояний и прочих специфических симптомов, отличающих психику больную от психики здоровой. Кроме того, Ковалев в свое время пережил то состояние, которое в психиатрических классификациях формулируется как расстройство множественной личности, или многоличностное заболевание. Именно по этой причине Ковалев и попал впервые в психиатрическую больницу двенадцать лет тому назад, когда еще был студентом. В то время эта странная, удивительная история чрезвычайно заинтересовала доктора Самопалова, и он приложил немало усилий для того, чтобы разобраться в завихрениях сознания студента Игоря Ковалева.
История болезни Игоря Ковалева была действительно не совсем обычной даже для видавших много всякого-разного психиатров.
[1]
Родители Игоря развелись, когда он еще учился в школе. Игорь остался жить с матерью, которая гораздо больше внимания уделяла себе и своим время от времени появлявшимся после развода мужчинам, чем воспитанию сына. Она была еще сравнительно молода, довольно хороша собой, и отнюдь не считала, что жизнь ее с уходом мужа закончилась. Однако же к сыну относилась строго, требуя от него только отличной учебы и примерного поведения.
Окончив школу, Игорь успешно сдал вступительные экзамены в университет и стал студентом юридического факультета. Учеба давалась ему легко, и все в его жизни, казалось, шло без каких-либо проблем. Был он спокойным и незаметным, сторонился шумных студенческих компаний, предпочитая в одиночестве бродить по улицам, а еще лучше – в парке, под дождем. Эту тягу к уединению заметил отец, который обзавелся второй семьей, но, тем не менее, время от времени тайком от матери общался с сыном. Мать же уходила на работу рано, возвращалась домой поздно, заводя один роман за другим, и не замечала погружения сына в одиночество.
Игорь учился уже на четвертом курсе, когда вдруг начал видеть странные сны. Разумеется, он видел сны и раньше, но совсем не такие. То, что стало являться ему январскими ночами, было повторением одного и того же сновидения. И оно раз или два в неделю преследовало его в течение почти трех месяцев, до мартовской оттепели.
Игорь запомнил это сновидение до мелочей. Он стоит за тяжелой темно-багровой портьерой в длинном просторном зале с высоким куполообразным потолком. Справа и слева зал обрамлен выстроившимися в ряд массивными круглыми колоннами. На нем красного цвета одежда явно не современного фасона, что-то в стиле одеяний средневековой знати, а также рыцарские латы и красный плащ. Во сне Игорь знает, что он вовсе не студент юрфака Игорь Ковалев, а герцог Чезаре Борджиа – представитель одного из могущественных кланов Италии эпохи Возрождения, сын папы римского Александра VI, правитель области Романья. Напротив него, посредине зала, пол которого выложен светлым мрамором, стоит смуглый мужчина средних лет. У него небольшая остроконечная бородка и усы а-ля «испанский гранд» и резкие, какие-то хищные черты лица. Мужчина довольно красив, но весь его облик внушает тревогу и трепет герцогу: «гранд» одет во все черное, на нем узкие панталоны, латы, черный плащ и широкополая черная шляпа с ярко-красным пером, наводящим на мысль о крови. За поясом мужчины виден кинжал с покрытой узорами рукояткой. Игорь, вернее, не Игорь, а Чезаре Борджиа, мысленно называет его Черным графом.
Затем в центре зала словно из воздуха возникает трон. На нем восседает черноволосая женщина лет тридцати, с прекрасной диадемой, в длинном белом платье, богато украшенном золотой и красной отделкой. Герцог знает, что это Екатерина Медичи – королева Франции.
