– Это просто невероятно, – тихо сказала она Ральфу Торенссену. – «Арго»… потом посадочный модуль… марсоход – и вдруг настоящая лошадь! По нисходящей… Экзотика!
День вновь был погожим, но не знойным. Замок скрылся за горизонтом, дорога тянулась через лес и обширные луга, то взбираясь на холмы, то спускаясь в низины. Оставались позади мосты через речушки и овраги, светлые рощи и колосящиеся поля. Сменялись похожие друг на друга тихие селения с неизменными ветряными мельницами и фруктовыми садами. Позвякивали колокольчики на шеях пасущихся коров, вились над пасеками пчелы… Все было неспешным в этом спокойном мире, раскинувшемся под неведомыми небесами…
Отобедали на постоялом дворе в сонном городке с каменными мостовыми, а потом продолжили путь. Элис, пресытившись верховой ездой, вняла уговорам странствующего мага и пересела в экипаж. Гусев и Саня Веремеев завели разговор об оружии с командиром пограничников старшим мечником Зингом. Лонд Гарракс, похоже, подремывал в седле. Грэхем о чем-то негромко переговаривался с Торенссеном, а Сергей пристроился рядом с экипажем мага. Экипаж был высоким, его окна находились почти на уровне груди едущего на коне Сергея, и можно было побеседовать с магом Ольвиорном, который сидел у окна, свесив руку наружу. Элис, расположившись на удобном мягком сиденье у противоположного окна, прислонилась головой к перегородке и тоже, кажется, дремала, как и лонд Гарракс.
Сергей хотел поговорить с магом о драконах. Вернее, послушать рассказ мага о драконах.
К драконам Лукин относился трепетно. Еще читая в детстве сказки и былины о богатырях, он уверовал в то, что драконы когда-то действительно обитали на земле. Так же как и птица феникс, и русалки, и василиски, и кентавры. Уже потом, в старших классах, ему попалась книга фантаста с незапомнившейся фамилией о цивилизации драконов, которые были гораздо лучше, чище, умнее и благороднее людей, безжалостно истреблявших драконье племя.
И осталось у Сергея с детских лет еще одно впечатление, связанное с драконом. Не так уж много отложилось в его памяти ярких впечатлений детства. Вот он треснул по голове игрушечным, но весьма увесистым самосвалом доставшего его чем-то коллегу по младшей группе детского сада Сашку Абалихина… Вот несется прямо на него по пыльной деревенской улице разъяренный бык Пифагор… Вот бьет его в бока турникет в огромном зале метро, так что мороженое выскакивает у него из руки и летит прямо в спину какому-то дядьке в светлом пиджаке… Вот он лижет на трескучем морозе железную дверную ручку – в порядке эксперимента…
Воспоминание о драконе было из той же серии ярких впечатлений.
Ему только-только исполнилось шесть лет, когда их большой трехэтажный старый дом в центре города пошел под снос. Отцу с матерью дали квартиру в многоэтажке, которых в ту пору десятками понастроили на окраине, там, где раньше были колхозные поля. Сергей прекрасно помнил тот осенний вечер… Забравшись с ногами на табурет, он плевал вниз с балкона, стараясь услышать, как плевки падают на листья растущей у дома сирени – и вдруг увидел в сумерках ползущего по улице дракона. Да-да, это был именно дракон, совсем как на картинках и в мультиках! Сергей от восхищения чуть не свалился с табуретки, у него просто перехватило дыхание при виде этого всамделишного чуда. Узкая ушастая голова, чешуйчатая спина, огромный хвост, вяло опущенные крылья, волочившиеся по лужам… Это был дракон, настоящий дракон!
Вновь обретя голос, Сергей восторженно закричал, приглашая маму тоже полюбоваться на невиданное диво:
«Мама, погляди! Иди сюда! Настоящий дракон ползет!»
Дверь на балкон была открыта, мама сидела почти рядом с ней, на диване, что-то зашивала и смотрела телевизор. А отец еще не вернулся из своей воинской части – офицеров-вэдэвэшников привозили из пригорода автобусом. Она почти сразу же вышла на балкон, встала у него за спиной и легонько погладила его по голове.
«Это не дракон, сынок. Это грузовик что-то на стройку везет».
Потом мама поцеловала его в макушку, как часто делала, и вернулась в комнату. А он проводил взглядом взревевшее вдруг чудо, которое, удаляясь, поползло в гору, к строящемуся дому-великану, и задумчиво повторил:
«Грузовик…»
Грузовики здесь, в этом недостроенном еще микрорайоне, он видел каждый день и отлично знал, как они выглядят. А это был вовсе не грузовик. Это был дракон. Но, в то же время, он не мог не верить собственной маме – ведь взрослые всегда говорят правильно… Терзаемый сомнениями, он вновь вгляделся в удалявшуюся громадину, но в этот момент прямо напротив дома остановился знакомый автобус и из него начали выходить военные с портфелями-«дипломатами» в руках. Тут, в этом доме, получил квартиру не только папа, но и папины сослуживцы, и даже если бы дом бабушки и дедушки не сломали, папа с мамой все равно переехали бы сюда.
«Папка! Я здесь!» – закричал он и замахал рукой, и отец, подняв голову, тоже помахал ему.
Он начал слезать с табуретки, чтобы быстрее мамы оказаться в прихожей и открыть папе дверь – и все-таки бросил последний взгляд на дорогу, ведущую на холм с домом-великаном. Светила луна, светились окна многоэтажек и уличные фонари, и горели лампочки на длинных стрелах подъемных кранов, – но не было уже на дороге никакого дракона. Наверное, он успел куда-то улететь, потому что драконы не живут в городах. Видно, этот заблудился или же выронил что-то из лап, пролетая в вышине, – вот и ползал по грязи, разыскивая свою пропажу…
Воспоминание это не стерлось с годами – просто легло на дно памяти, как одна из мозаичных плиток разноцветного узора.
А через много лет его сын, Димка, вернувшись из садика, сказал ему: «Папа, я чего-то все не мог заснуть в тихий час и увидел, как к нам в окно заглянула Снежная королева. Настоящая! У нее была корона со всякими блестящими штучками, и глаза светились, правда-правда, я все видел!»
Сергей не стал говорить сыну, что Снежная королева бывает только в сказке.
С другой стороны, спальня группы, в которую ходил Димка, была расположена на втором этаже, и вряд ли кто-то с улицы мог заглянуть в ее окно – разве что Карлсон.
Но ведь заглянул же!
Тогда, в его, Сергея, детстве, по улице полз настоящий дракон.
Теперь его сын видел настоящую Снежную королеву.
Может быть, взрослея, люди просто утрачивают способность воспринимать то, что они без труда воспринимали в детстве?… Перестают видеть то, что видели раньше – или же видят уже по-другому, обыденным, а не особым зрением… А те, кто эту способность все-таки сохраняет, становятся пророками, медиумами, читают чужие мысли и чувствуют то, что происходит в других галактиках.
И зачастую становятся пациентами психиатрических больниц.
Сергей продолжал сопровождать экипаж мага. Лицо Ольвиорна излучало спокойствие, и мыслями был он, казалось, где-то далеко отсюда. Поэтому слова, готовые сорваться у Сергея с языка, так и остались непроизнесенными: как-то неудобно было прерывать своими расспросами чужие размышления. Однако глаза Ольвиорна наконец ожили, и он, высунув голову из окна, произнес, безошибочно угадав намерения Лукина:
