Беллизонка-визави блеснула на него раскосыми глазами:
‒ У нас внутри не должно иметься никакого алкоголя. Два месяца, не меньше.
Крис недоверчиво взглянул на Низу, и она тут же с улыбкой сказала:
‒ Я вчера сок пила, а не вино. Виноградный сок…
‒ Иначе мы не сможем допуститься к занятиям, ‒ продолжала ее подружка. ‒ Десятого числа у нас занятия начинаются.
‒ Ого! ‒ изумленно воззрился на нее Портос. ‒ Что это за универ такой, в котором на алкоголь проверяют? На кого ж там учат?
‒ Это не универ, ‒ ответила девушка. ‒ Это колледж просветления духа.
‒ А! ‒ сказал Портос. ‒ Э-э… Колледж, значит… Просветления. Ну, да…
Арамис легонько подтолкнул его в бок:
‒ Вот так, дружище. Это тебе не что-нибудь. Не собрал-разобрал, упал-отжался. ‒ Он вновь обвел взглядом девушек. ‒ Так чему же вас там учат?
Долговязый серв принес еду, и Портос тут же послал его за пивом.
Мясной салат, котлета «галера» (повторяющая очертания космического корабля «Гней Помпей Магн»), какие-то грибы под травяным соусом, бутерброды с черной икрой и светлое пиво с диковинным, ничего не говорившим Габлеру названием «Балтика» шли в желудок, словно к себе домой. Крис чувствовал, как проходит некоторая одеревенелость и улетучиваются глупые страхи. Девушки болтали наперебой, щебетали, как птицы небесные, и не угадывалось в них ничего угрожающего.
Три девчонки, три жительницы пляжной Александрии, родившиеся именно там, а не на исконной территории автохтонов-беллизонцев, побывали дома на каникулах и теперь летели через Единорог на Серебристую Луну в системе Фатума. Летели в колледж просветления этого самого духа, где обучались разным странным вещам из области философии-религии-психологии-медицины и бог знает чего еще. Специальность была редкой, но вполне востребованной. Хисов,
[46]
как утверждали беллизонки, становилось в Роме Юнионе все больше, хотя Габлеру не доводилось с ними сталкиваться.
Излечивать души людские ‒ вот чему их учили. А вовсе не отрезать головы файтерам.
Это были самые обычные девчонки-студентки…
Врял ли они имели хоть какое-то отношение к горному храму.
Дабы проверить это, Крис осторожно поинтересовался, как согласуется учеба в столь специфическом колледже с религиозными воззрениями беллизонок. И услышал в ответ, что одно другому ничуть не мешает. Религиозные воззрения не имеют никакого отношения к практической деятельности хисов. Не мешает же, мол, ему, Крису Габлеру, служить в Стафле его вера в Иисуса Христа или в кого он там верит. Если верит вообще. Да, в Александрии они посещают свой храм, потому что он там есть, а на Серебристой Луне не посещают, потому что там его нет, но особенного значения это не имеет. Храм ‒ в душе. И бог ‒ в душе, и общаться с ним можно без посредников…
Файтеры, разумеется, не стали распространяться о том, что в действительности привело их на Нова-Марс. Они просто отпускники. Мол, один сослуживец очень хорошо отзывался об Александрии, вот и решили побывать, и вполне довольны этим посещением. С Единорога разлетятся по домам.
Неведомо, какие планы были на продолжение этого вечера у Портоса, но Арамис поставил точку.
Он рассказывал с любопытством слушавшим его девушкам о трудовых буднях эфесов (само собой, не вдаваясь во всякие специфические подробности) и, увлекшись, перешел к истории, которая приключилась с ним и Атосом в одном из кабаков Нью-Бобринца. Споткнулся на имени Атоса, помрачнел и махнул рукой:
‒ Это я не в тему… Вы уж нас извините, мистрисы, но мы должны вас покинуть. Пришло время для кое-каких процедур. ‒ Он выразительно посмотрел на Портоса. ‒ Надеюсь, ты не забыл?
‒ А? Ну, да… ‒ пробормотал тот, торопливо допил свое пиво и поднялся из-за стола. ‒ Действительно, процедуры. Врачи прописали. Приятно было пообщаться.
Он попятился, приложив руку к груди и кланяясь. Девушки понимающе покивали.
‒ А ты не идешь? ‒ обратился Арамис к Габлеру.
Крис взглянул на Низу. Ее черные глаза были неподражаемыми, и плавали в их глубине искорки легкой улыбки. Хорошей улыбки, доброй, нежной и… обнадеживающей…
‒ Я еще немного посижу, ‒ сказал он. ‒ Мне-то врачи ничего не прописывали.
После ухода Портоса и Арамиса беседа как-то расклеилась, да Крису и не хотелось разговаривать. Подруги Низы притихли, а потом заявили, что идут на обзорную палубу посмотреть на звезды. Ее они присоединиться к себе не приглашали, а сама она такого желания не высказала.
И Крис остался с ней вдвоем.
Нет, в кабаке было немало народу, но Габлер видел только ее. Анизателлу. Низу. Он был только с ней.
‒ А я тебя, честно говоря, сначала за хошку принял, ‒ немного смущенно признался Крис.
Анизателла подняла брови и улыбнулась. Взяла конфету и подвинула коробку к нему:
‒ Бери.
‒ А почему же ты ушла вчера?
‒ Бери, ‒ повторила девушка. ‒ Вкусные.
Крис взял гладкий коричневый кубик, сунул в рот. Действительно было вкусно.
‒ Ты ж совсем пьяненький имелся, ‒ сказала Низа. ‒ Что бы я с тобой делала?
У Габлера потеплело на душе, а беллизонка продолжала:
‒ И я ведь туда не за этим пришла. Просто ждала девчонок, захотелось пить соку. А потом они законнектили, вот я и ушла. Последний вечер, решили побродить… Семестр почти до нового года, домой не вырвешься, нельзя…
‒ А зачем тогда говорила, что подождешь?
Низа насмешливо прищурилась:
‒ А разве я именно так говорила? По-моему, ты несколько имеешь путать. И потом, если бы я тебя не обнадежила, ты бы не отстал, верно… Крис? А иметь дело с пьяным… ‒ Она поморщилась, опустила голову и покрутила пальцами недопитый бокал.
‒ Н-ну… ‒ смешался Габлер. ‒ Пойдем, потанцуем?
Беллизонка исподлобья посмотрела на него ‒ файтеру показалось, что глаза ее лукаво блеснули, ‒ а потом вдруг перевела взгляд куда-то за плечо Криса. Он хотел обернуться, но тут объект ее внимания показался в его поле зрения.
Это был крепкий бритоголовый малый с оттопыренными мясистыми ушами, в черной распахнутой курточке, под которой виднелась дымчатая майка с мельтешащими маркерами, и черных же брюках с накладными карманами, карманищами и кармашками. Вероятно, он только что вошел в кабак и тут же обратил внимание на Анизателлу. Судя по его туманному взгляду и нетвердой походке, заправился он еще до старта, в космопорте, или в каюте, а теперь душа его требовала чего-нибудь этакого. Обогнув стол и дважды покачнувшись при этом, он схватил девушку за локоть и обратил круглое плосковатое лицо к файтеру. Губы у него были вялые, и слова бритоголовый не произносил, а, скорее, с трудом выталкивал, как камни:
