– Отдай! Отдай, сволочь! – кричал он, вцепившись обеими руками за камзол.
– Отцепись! Отцепись, говорят! – рыкнул юноша и сбросил руки нападавшего.
Тот уже собрался снова вцепиться, как красавец вдруг отступил и сказал:
– Хорошо. Хорошо! Так бы сразу и сказал. Ты же мне мой наряд порвёшь, идиот. Вот твой золотой. Откуда мне было знать, что он твой. Забирай. Одни эти кружева дороже стоят, чем эта монетка, дурень. На! – сказал юноша и бросил монету на мостовую.
Подросток бросился вдогонку за покатившейся монеткой, а юноша, воспользовавшись мгновением, быстро улизнул с площади.
– Где он? Куда сбежал? – подскочил к ребятам подросток, подобравший наконец монету.
– Туда, – ответила Оля.
– Удрал, подлец. Ну ничего, я с ним ещё рассчитаюсь! Погоди у меня, Салаи! – крикнул вдогонку подросток.
Он был весь в поту, и от этого его загорелое лицо казалось ещё более красным и грязным.
– А в чём, собственно, дело? – спросила Даша.
– Да этот воришка пытался у меня флорин украсть. Слава богу, это не большой флорин, но всё равно это деньги. У моего мастера их не так уж много сейчас.
Мы в дороге поиздержались.
– Да он вроде не очень-то на вора похож? – высказал сомнение Женя.
– Вор он и есть вор, как его не одевай. Это всё его мастер балует. Ну, погоди у меня, любимчик Салаи! – и он потряс в воздухе поднятым кулаком.
Потом, немного успокоившись, обратил наконец внимание на своих собеседников:
– А вы, собственно, кто будете?
– Мы… тут… недавно приехали… издалека… – начал витиевато объяснять Кеша.
– А, так вы приезжие? Здорово! Небось, тоже слуги чьи-то. Хотя я, честно говоря, не просто слуга – я ученик самого Микеланджело! Пару лет назад я к нему нанялся, хотел тоже быть скульптором, но увидев, как он работает, понял – мне таким никогда не стать. По-моему, это честно. Лучше быть хорошим помощником, чем бесстыдным врунишкой, как этот Салаи. И как его маэстро Леонардо терпит.
– Какой Леонардо? – поинтересовалась Оля.
– Тот самый. Да Винчи. Это он его всё наряжает да балует. А вот Вы на служанку не похожи, – обратился мальчик к Умке.
– Она и есть наша госпожа, – поспешила ответить за неё Даша, – она дочь известного торговца.
– Умма, – сказала томно Умка и протянула ладонь мальчику.
Тот вытер рукавом нос и губы и в поклоне поцеловал руку:
– Очень приятно познакомиться, синьорина Умма. Меня зовут Пьеро. Пьеро Арджиенто. К вашим услугам.
– Мне тоже, – ответила Умка.
– Как я понял, вы только недавно прибыли. Вы в первый раз оказались во Флоренции?
– Да, я здесь впервые.
– Я бы с удовольствием показал Вам и вашим слугам весь город, но, к сожалению, я спешу – мой хозяин поручил мне купить дюжину картонов для будущей скульптуры.
– Картоны?
– Ну да… вы не знаете… Хотя, впрочем, понятно… вы дочь торговца, а не художника… Картонами называют большие листы толстой бумаги, на которых художники и скульпторы рисуют свои эскизы для будущих картин или статуй. Ведь заказчик должен знать, за что он платит деньги.
– Да-да, я слышала, что Флоренция известна своими художниками. Мне отец рассказывал о них… Леонардо Да Винчи, Микеланджело… кто там ещё?., простите, у меня с детства плохая память на имена… О ком мне говорил отец, напомни-ка, Даша?
– Боттичелли, Рафаэль, Перуджино и многие другие, – ответила с поклоном Даша.
– О да, синьорина, вы попали в город искусства!
– Мой отец сказал, чтобы, пока он занят, я познакомилась с городом и его художниками. Может, что и закажем, если отцу понравится.
– Великолепно! Жаль, у моего маэстро сейчас нет никаких готовых работ, а то бы я вам настоятельно рекомендовал его. Он ведь не только скульптор, но и художник отменный.
– Да, мы слышали, его знаменитые росписи Сикстинской капеллы, – сказала Оля.
– Вы что-то путаете. Он там не работал. Я сейчас направляюсь в боттегу за картонами, если вам по дороге, могу показать кое-что. Хотя мы в городе всего три месяца, но я уже знаю его, как свои пять! – заявил Пьеро.
– Боттегу? – переспросила Умка.
– Ну да, боттегу. Артель художников. У Вас есть немного времени, синьорина?
– До полуденной трапезы я абсолютно свободна…
– В таком случае я вас познакомлю с мастером Филлипино Липпи. Он прекрасный художник и хороший человек, что немаловажно!
Глава 20. Боттега
Пьеро действительно очень хорошо знал город, все его закоулки и секретные проходы. Уже минут через десять ребята оказались в большом дворе двухэтажного здания, хотя понятия не имели, как они тут оказались. Дом был построен в виде буквы П, но просторный двор между его флигелями был в настоящее время закрыт массивными деревянными воротами. Внутреннее пространство увеличивалось ещё за счёт того, что на первом этаже были лишь наружные стены да столбы, поддерживающие нависающий над двором второй этаж. В противоположном конце двора, напротив ворот, стены освещались всполохами огня, и оттуда валили время от времени клубы дыма. Здесь располагалась огромная печь с разинутым, пышущим жаром ртом. Возле неё стояли наковальни, полутораметровые железные щипцы то и дело переворачивали что-то ослепительно жёлтое под молотами, которые ритмично опускались с грохотом на плоскую поверхность. Сбоку располагались огромные кожаные мехи, с равными промежутками времени вдувавшие воздух в печь, на что та благодарно отзывалась радостным гулом и жаром пламени. С места, где стояли наши герои, увидеть, что именно ковали кузнецы, было невозможно, но сами молотобойцы привораживали взгляды – могучие торсы, освещённые красными бликами огня, казались высеченными из гранита скульптурами, ожившими на мгновение. Неподалёку от них располагались столы ювелиров, заставленные тиглями, двуручными весами с гирьками и всякого рода мелкими инструментами. Ближе к ребятам располагались скульпторы – здесь всё пространство было уставлено белыми мраморными глыбами, некоторые были ещё в виде неотёсанного камня, у других уже прорисовывались определённые фигуры. Напротив скульпторов на другой стороне двора располагались художники. С этого края пахло лаками, яйцами, маслом. У стен располагались подрамники с натянутыми холстами, но что на них изображено, нельзя было увидеть – все картины были повёрнуты лицом к стене. Широкие деревянные столы по краям уставлены всевозможными банками всех цветов и размеров и завалены большими листами бумаги. Несмотря на довольно большое пространство, двор не казался пустым, ведь он буквально кипел жизнью: каждый мастер занимался своим делом, подмастерья сновали из стороны в сторону, то ли выполняя срочные поручения мастеров, то ли просто играясь. И здесь было шумно. Правда, этот шум не вызывал раздражения, наоборот, ритмичный стук молотов по наковальне как бы задавал ритм всей мелодии двора. Им вторили частые мелодичные позвякивания ювелиров, обстукивающих свои изделия. То и дело вступали в строй глухие удары скульпторов, крошащих неподатливый камень специальными резцами, и только в углу художников было почти тихо.
