– Только пусть об этом в газетах напишут! – Аделина грязными длинными ногтями сдирала с глазницы повязку. – Не скрывайте ничего от людей, не щадите их. Пусть знают, что вокруг творится!
Брагина позвал Мильяненков, и он ушёл, договорившись встретиться с Андреем у автобуса. «Вертушки» уже давно улетели, и возвращаться в город предстояло автотранспортом. Грачёв, увидев, что Андрей остался вдвоём с неподвижным мальчишкой, быстро подошёл к ним.
Тем временем из болота удалось вытащить ещё три тела – двух охранников, нейтрализованных Брагиным, и задохнувшуюся девочку лет четырнадцати. Калистратов сказал, что там остались ещё трупы. Но подобраться ним никак нельзя – огонь отрезал все пути. Главное, что всех выживших удалось спасти, и теперь нужно их как можно скорее развезти по больницам.
Когда народ в основном переместился к автобусам и санитарным машинам, Андрей присел на корточки перед мальчишкой. Тот, похоже, тоже чем-то сильно наколотый, сидел неподвижно, как скульптура. Серые грязные его волосы свешивались на глубокие глазницы. Озирский с Грачёвым не видели, перевязаны ли у него вены, так как парень, единственный из всех, был одет по-человечески – в куртку из разноцветных лоскутков кожи и голубые, потрёпанные снизу джинсы.
– Как тебя звать? – тихо спросил Озирский, положив ладонь на голову парня.
Тот то ли вскрикнул, но ли кашлянул. А ответил не сразу.
– Лощилов Иван, – наконец произнёс он, не поднимая глаз.
– Сколько лет?
– Семнадцать.
Грачёв обнял Лощилова и попытался поднять:
– Вставай. Сейчас мы возвращаемся в Питер. Скажешь адрес, и отвезём тебя домой, к матери.
– У меня матери нет! Она погибла… – всхлипнул Иван, а потом разрыдался.
Он ревел тихо и страшно, под курткой тряслись острые лопатки. Давно немытая шея окаменела под сальными лохмами.
Озирский мягко, но властно поднял его голову за подбородок:
– Мать бандиты убили?
– Н-нет… Несчастный случай, – выдавил парень сквозь стиснутые зубы.
– А что с тобой там делали? В «Лазарете»?
– Ничего, собственно. Не успели, наверное. Я был в резерве у Элеоноры. Только вот ещё до неё кололся, в ломках лежал.
– Отец-то есть у тебя? – поинтересовался Грачёв. – Или другие родственники? Не один же живёшь.
– Отец дома сейчас, – согласился парень.
– Так поехали к нему! – Всеволод дёрнул Лощилова за рукав. – Нечего тут сидеть, сейчас все уедут. Ночь скоро уже…
Они, с двух сторон, энергично подняли парня под локти, повели по тропинке. Он, шагая неловко, неуверенно, то и дело спотыкался. А потом вдруг заговорил, хотя его никто ни о чём уже не спрашивал.
– Мать мою молнией летом убило. Ещё двух сестёр и двух племянников маленьких…
Озирский с Грачёвым остановились, как вкопанные. Шелестел вокруг усиливающийся дождь, тлели за трясиной угли от недавнего пожара и рычали моторами автомобили на дороге. Около них стояли, покуривая, оперативники, омоновцы и военные. Ждали только их троих, но Всеволод с Андреем как будто об этом позабыли.
– Тогда выходит, что ты, дружок, не Иван Лощилов, – заметил Грачёв. – Ты уж с нами-то не темни. Мы ведь добра тебе желаем.
– А кто же я тогда? – спросил парень, дёрнув сизыми губами.
– Забыл своё имя? – удивился Андрей.
Он взял парня за плечи, развернул к себе и откинул волосы с его мокрого, в грязных разводах, лба.
– Так я напомню. Ты здорово на своего отца похож. Ни с кем тебя не спутаешь.
– Да, похож, все говорили, – согласился парень.
– Как же тебя звать на самом деле? – Андрей уже не мог сдержать радостного смеха.
Парень набрал в себя воздуху, закрыл глаза и выдохнул, что, наконец, решившись:
– Антон Аверин…
* * *
До города они ехали в военном фургоне, где вдоль стен стояли скамейки. Все присутствующие слушали Антона. Он говорил без умолку, то и дело, отхлёбывая из кружки крепкий чай. Переодевшийся в сухое Брагин закинул ноги на противоположную скамейку. Он всё ещё горевал из-за берета. Всеволод с Андреем расположились справа и слова от Антона, время от времени побуждая его продолжать рассказ.
– Почему ты назвался чужим именем? – спросил Озирский, похлопывая Антона по колену, и тот увидел бинт на его руке.
– Что с вами? Вас ранили? Ой, и на второй руке тоже!..
– Киска поцарапала.
Андрей не хотел вдаваться в подробности и объяснять, каким образом удалось напасть на след «Лазарета Келль». Не хватало Антону ещё и этой вины. Он и так не в себе, и реакция может оказаться непредсказуемой. Тогда к чёрту все поиски, если профессорский сынок в итоге тронется умом окончательно.
– Так почему ты называл себя Иваном Лощиловым? – повторил вопрос Андрей.
Мощный мотор грузовика ревел, заглушая их голоса; то и дело приходилось кричать. Кузов дрожал, скамейки тряслись, и тошнотворно воняли бензином. Озирский с Грачёвым должны были забрать с аэродрома «Жигули», и уже на них отвезти блудного сына к отцу. Впрочем, дорога предстояла ещё долгая, и можно было немного отдохнуть.
– Потому что он стал Антоном Авериным, – загадочно ответил парень.
– Не врубаюсь, – признался Озирский.
Грачёв вдруг пристально взглянул на Антона:
– Лощилов, выходит, погиб?
– Да… Но это не я, не я виноват! Его Никола порезал, племянник Макара со Ржевки. Я же человека не могу убить. Что вы, я совершенно не такой! Я даже за «сено» не решусь это сделать…
– Даже за «сено» не решишься? Очень хорошо! – Грачёв сильно ударил Аверина по плечу, и тот даже охнул. – Как всё было, Антоха? Говори правду, не бойся. Я вижу, что убийца из тебя никаковский. Значит, Никола?
– Тогда, тридцатого августа, мы поехали на Ржевку. Вместе с Лощиловым и Рогозиным… Сейчас какое число, а? Я, как вылез из болота, всё спросить хотел.
– Двадцать девятое сентября, – хмуро ответил Всеволод. – Почти месяц ты там отчалился.
– То-то я вижу – осень уже натуральная. А тогда ещё лето было…
– Рогозин – это Бен Палеев? – уточнил Озирский.
– Ага, – по-детски ответил Аверин. – А откуда вы знаете?
– Я почти всё знаю, – загадочно ответил Андрей. – Не понимаю только, почему он так себя называл. Он же не сын этой проститутки.
– Его мать у Палеевой квартиру убирает. Ну, а Славка для понту называет себя сыном Людмилы. Она ему клевые вещи задарма отдавала, сигареты «Мальборо». Добрая тётка, он говорил, ничего не жалеет. А Славка своей матери стесняется, уборщица ведь! – понимающе сказал Аверин.
Он явно ещё не знал, что дружка его нет в живых.
