– Саша! – Арина, внимательно его выслушав, стала рассматривать свои руки. – Мне в музыкальной школе сказали ещё, что у меня якобы не то строение кисти. Я не смогу брать октаву, и всё такое прочее… Интересно, а какие должны быть пальцы, чтобы выходило качественно? Вот бы посмотреть!
– А вот такие. – Минц, усевшись за рояль, взял несколько аккордов. Пальцы его раздвинулись, будто на шарнирах, и Арина ойкнула.
– Ничего себе! Конечно, где уж мне… Неужели вы родились с такими перепонками на руках?
– Конечно, не родился! Поначалу приходилось вставлять между пальцами пенициллиновые бутылочки и так спать. Потом уже привык.
– Я на такой подвиг не способна. Хорошо, что меня оттуда выперли! – И Арина, облегчённо вздохнув, закрыла рояль.
В комнату ворвался Андрей и скомандовал:
– Бригада, на выезд! Хватит лясы точить…
– И как Влад? – поинтересовался Минц.
– Состояние средней тяжести, температура тридцать семь и шесть. Говорят, что операция прошла успешно, но пока к нему никого не пускают. Только бы Майе это доходчиво объяснить, а то она сразу же поедет в клинику. Всё, едем на Литейный! А уже потом я узнаю, какова обстановка на Шоссе Революции…
* * *
Щадя раненого друга, Озирский вызвал лифт, и они спустились в кабине. Около дверей Сбербанка уже с утра пораньше сгрудилась очередь. Собирались люди прежде всего для того, чтобы обсудить в компании ночные события в Москве и в Ленинграде. Каждый старался вывалить собственные новости, не слушая других. Несколько старух причитали, вытирая лица головными платками.
Когда вышли на пасмурную улицу, Андрей быстро надел очки и стал отпирать свою вишнёвую «пятёрку». Минца усадили назад, Арина устроилась рядом с Андреем, и тоже надела очки, хотя солнца не было.
Озирский между делом припоминал, где здесь может быть телефонная будка, в которой аппарат не успели разобрать на запчасти. Наконец, такая отыскалась – около жёлтой облупившейся стены дома, исписанной русскими и английскими ругательствами.
Арина то и дело оглядывалась на Сашу:
– Вам очень плохо? Голова болит?
– Да, болит, – признался Саша, но не захотел выглядеть перед дамой хлюпиком. – Немножко.
– Немножко? – Она прищурила глаза под очками. – У меня анальгин есть с собой, страшный дефицит. Надо было вам дома его выпить, а то здесь воды нет.
– На Литейный приедем, там и выпью. – Минц не стал отказываться. В плечо и в левую половину головы будто бы вворачивались два сверла. Снова забарабанило в голове – температура поползла вверх.
Вернулся Андрей, уселся за руль и сообщил:
– Никаких постов на Пороховых сейчас нет. Сам я проверить это не могу, и приходится доверяться агентуре. Если нигде не застрянем, скоро будем там.
Зажав в руке две таблетки анальгина, Минц вошёл в двери «Большого Дома». Он мечтал лишь о стакане воды, начисто забыв о цели своего визита. Потом он всё-таки вспомнил про поисковик для обнаружения подслушивающих устройств, и стал соображать, где же теперь находится это чудо техники.
В голове у него всё плыло, ноги дрожали, и снова стало тошнить. От зуммеров и громких разговоров боль в голове усиливалась и распространялась уже пор всему телу. Маленькие назойливые молоточки с остервенением били в виски и постепенно сводили с ума.
Минц каким-то образом умудрился поприветствовать всех, кто попался навстречу. Он даже перекинулся с несколькими коллегами парой фраз, сунул каждому для пожатия свою горячую руку. Захар Горбовский нагнал своего любимчика прямо около кабинета.
– Санька! Всеволод же сказал, что ты ранен! Я думал, в крайнем случае, дома лежишь. Бюллетень есть, акт составлен?
– Естественно. Всё в порядке, Захар Сысоевич. Я на минутку заехал. Мне нужен сканер для «жучков». Тот, помните, американский?
– А на кой он тебе? – изумился Захар. – Пошли в кабинет, ты весь зелёный. Что за манера такая – с температурой по улицам шастать?
Горбовский открыл дверь, пропустил Минца вперед, потом тронул ладонью его лоб.
– Санька, да ты горишь весь! У тебя, наверное, под сорок уже! Ты что, бредишь с этим сканером? Сейчас же вызову «скорую» и отправлю в больницу – от греха подальше! На твою сознательность, гляжу, полагаться нельзя. Зачем тебе этот поисковик? Он в работе, нет его здесь. Один на всех – ты же знаешь.
– Правда, в работе? – оторопел Саша.
– А чего мне брехать-то? – удивился Горбовский.
Он расстегнул чёрный пиджак и уселся за стол. Брюки были светлее – цвета мокрого асфальта. Белая сорочка и сине-голубой, с растительным рисунком, галстук выглядели слишком торжественно, неуместно. Депутатский флажок на лацкане пиджака очень блестел и действовал Минцу на нервы. То ли Захар с утра небрежно причесался, то ли уже здесь от волнения взбил волосы, но сейчас они буквально стояли дыбом над вспотевшим морщинистым лбом.
– Сань, ты что, с Луны свалился? Не знаешь, что ночью было в Москве и здесь? Сейчас все власти в панике. Боятся, что «жучки» стоят в их кабинетах. Ясно теперь? В такие времена каждое слово может человеческую судьбу изменить. А каждому хочется использовать ситуацию себе на пользу…
– Ясно, – кивнул Саша и прикусил губу от боли в шее. – Значит, текущие тела побоку теперь?
– Уж конечно, есть кое-что поинтереснее, – с горечью сказал Горбовский. – Грядут очень серьёзные кадровые изменения. Прямо-таки тектонический сдвиг, каких давно не было. Я ещё с вами не простился, а меня уже в дела всего Управления запрягают. Да и кого сейчас наши с тобой проблемы волнуют? Только и делают, что запрашивают сводки. Не было ли эксцессов на Исаакиевской, не бродили ли пьяные, не оскверняли ли флаги, и всё такое прочее.
– А эпопея с оружием в автобусах интересует кого-нибудь? – с сарказмом спросил Минц.
– Чёрт их знает! Сейчас вот хочу выяснить, примут ли меня по этому вопросу. Начальство всё в очереди стоит, боится пропустить заветный миг удачи. А я должен, кровь из носу, доложить, что Стеличек, Тер-Микаэльянц, Додонов и Ким исчезли в неизвестном направлении. Сакварелидзе покончил с собой, Алмякаев умер в больнице. Таким образом, разговаривать нам не с кем. Да, захвачено много оружия и боеприпасов, но концы надёжно упрятаны в воду. Вопросов больше, чем ответов. Кстати, товар тоже не полностью конфискован. Куда его повезут, чем это кончится – один Дьявол знает. Правда, Алим говорил, что во втором автомобиле предполагалось везти две трети партии, а в первом – только треть. Но ведь для нас каждый пистолет важен! Да ещё четверо главарей на свободе! Что они ещё натворят?..
– Захар Сысоич, неужели всё это никого не интересует? Какая бы власть ни была, оружие будет стрелять.
– Саня, я же объясняю тебе – идёт драка за должности, за кабинеты. Пока будешь с оружием разбираться, кто-то другой займёт твое кресло. Со мной-то уже всё ясно, – неохотно уточнил Захар. – Поверь, я не просился – меня выдвинули на высокую должность. Отказываться, правда, не стал, потому что хочу вашему отделу помочь. Геннадий Петренко возвращается из отпуска завтра и сразу же впрягается в работу. Вы уж с ним не лайтесь всё время, как раньше, потому что мне не до вас будет. Я сейчас прибежал с оперативки, так там меня совсем о другом спрашивали. Например, на полном серьёзе интересовались, как сотрудники восприняли весть о государственном перевороте и что сделали для противодействия путчистам. Да откуда я знаю, кто как воспринял? Я же вас целыми днями не вижу. Дел на каждом висит вагон с тележкой, людей не хватает. Ни транспорта, ни оружия, ни средств защиты. Ты же, Саня, сам всё знаешь. А вот у бандитов – пожалуйста, автобусами «стволы» возят. Вы ведь их брали даже без «броников»? Молодцы, как только живы остались? Гаишники двоих потеряли, местные ребята – тоже, кажется, двоих, только ранеными. Вершинин бы выкарабкался, а то мне с омоновцами век за него не расплатиться! Что у тебя в кулаке? – Горбовский присмотрелся к Минцу.
