– Неужели мы зря прокатились? – Андрей поставил розетку на место. – Собирай аппарат. Будем искать дальше.
– Я искренне надеялся, что «жучок» тут, – признался Саша, которому становилось всё хуже. Он уже с трудом удерживался на стуле. – Дальше будет только сложнее.
– А никто и не обещал лёгкой прогулки! – словно не замечая состояния Минца, ответил Озирский. – Давай-ка вон в транзисторе поищи.
– А где ещё может быть? – опешила Арина. – У нас разной техники было много…
– Вот, всю и придётся осматривать, – тяжело вздохнул Озирский. – Живут же люди – четыре комнаты барахла!
– Да, у нас одних приёмников пять, два телевизора. Один из них с видеомагнитофоном. Ещё есть проигрыватель с четырьмя колонками, компьютер в кабинете у мужа. А где все схемы, паспорта, я даже не знаю. Господи, ребята, да вы рехнётесь! А тут, может, ещё и нет ничего. Андрей, Горбовский же предлагал бригаду прислать. Вот, пусть приезжают и ищут…
– Не нервничай, Аринка, что-нибудь сообразим, – не совсем уверенно сказал Андрей. Но вызывать Десятова и тем самым расписываться в своей несостоятельности он тоже не хотел.
– Неужели вы начнёте всё потрошить? – звенящим от слёз голосом спросила Арина. – К тому же, Саше плохо – я всё вижу. Может быть, хотите прилечь, отдохнуть? – она наклонилась над столом, где Минц неверными руками собирал телефон.
Саша отрицательно помогал головой.
– Мы не разлёживаться сюда приехали! – процедил Андрей сквозь зубы. – Да, ещё «жучок» может стоять в часах, особенно в электронных.
– Вы меня убиваете, ребята! – Арина закрыла лицо руками. – Знала бы, сразу отказалась ехать…
Тем временем Саша собрал телефон, отнёс его в прихожую, подключил к розетке.
– Порядок! Работает. – Он, шаркая, вернулся за стол. – Другой есть?
– Да, в комнате. Принести? – Арина уже поняла, что Озирский непреклонен.
– Ладно, Сашок, передохни, если совсем худо, – неожиданно сжалился Андрей. – Устроим перекур. Теперь можно – хозяин уже не вернётся.
Этих слов Арина не слышала – она ушла за вторым телефоном.
– А если нас здесь застанут? – Минц с видимым удовольствием устроился в глубоком мягком кресле.
– Не бойсь! Прорвёмся. – Андрей взял у Арины второй телефон и сам уселся за стол его разбирать.
– Ребята, повторите для меня, тупицы, куда чаще всего сажают «жучков». Может, я чего-то и вспомню.
Арина опустилась на краешек своей застеленной кровати. Вот тут она задремала на несколько минут – перед тем, как убежать из дома. Тогда ей и приснился страшный сон, от которого до сих пор стынет кровь в жилах…
– Сашок, куда их сажают? Мне некогда, а ты без дела маешься, – подкусил Озирский Минца.
– Чаще всего около электророзеток…
Саша не успел договорить, потому что Арина вскочила, как ужаленная. Побледнев, она сжала кулаки и направилась к той самой розетке, которую видела во сне.
– Что с тобой? – Казалось, что Андрей спиной почувствовал её смятение и обернулся.
– Около розеток? Розеток… – Арина подошла к стене и опасливо дотронулась до того места на обоях, откуда во сне высунулась змеиная голова. – Может, вы сочтёте меня сумасшедшей, но всё же… Вот здесь проверьте!
– Почему здесь? – не понял Андрей. – Розеток в квартире много.
– Мне приснилось, что там сидит гадюка. Ну, ребята, на всякий случай… Что вам стоит? Не будьте вульгарными материалистами – это уже не модно.
– Никогда не был вульгарным материалистом, – признался Озирский. – Думаю, и Сашок тоже. – Он присел перед розеткой на корточки, простукал стену. Арина вдруг увидела, что его глаза его вспыхнули, словно изнутри. – Сашок, а ну-ка ты!
Минца в очередной раз зазнобило, да так, что начали клацать зубы. Но, не желая показать слабость в присутствии женщины и, тем более, своего мэтра, он подошёл к стене.
Ощупав кончиками пальцев участок обоев цвета охры с золотом, он кивнул:
– Надо вскрывать. Арина, не пожалеете штоф?
– Да вы что! Давайте скорее! Знаете, как мне страшно?
Саша встал перед розеткой на колени, ножиком вырезал квадрат на обоях, им же поддел тонкую деревянную прокладку. Повисев некоторое время, она упала на лакированный паркет у плинтуса.
Андрей нагнулся к дырке и хмыкнул:
– Бывают же вещие сны! Арин, иди к нам на Литейный! Медиумом будешь работать.
– Между прочим, не мешало бы иметь такого специалиста, – признался и Саша. – Не знаю, сколько здесь ещё «жучков», но один уже в наличии. Можно вызывать бригаду Десятова.
– Значит, Зураб за мной шпионил? – прошептала Арина. – И мог увидеть всё, что тут происходило?
– Старый ревнивец не ошибся, между прочим, – откровенно усмехнулся Андрей. – Так что повезло тебе, подруга, по-крупному. Если бы он вернулся да прослушал, а то и просмотрел записи, тебе бы недолго осталось жить. «Ты был бы мёртв, когда б я был живой». Помнишь? Эта эпитафия Робеспьера очень подходит к твоему случаю. Вы с ним квиты, и грех обижаться…
Андрей протянул Арине раскрытую ладонь, на которой лежала маленькая чёрная пуговка.
– Я иду звонить Десятову, – сказал Саша, прижимая ладонь к пылающему лбу. – Сам больше ничего не могу, извините великодушно.
Держась за стену, он встал и направился в прихожую. Андрей и Арина, которые смотрели только на «жучок», даже не заметили, как Сашу шатает от косяка к косяку.
Он вызвал группу из «Большого Дома», сразу же предупредив Десятова, что Горбовский в курсе. В ответ услышал, что Илья всё уже знает и сейчас же выезжает, только нужно сказать точный адрес. Пришлось приглашать Арину и спрашивать. После этого хозяйка сразу же ушла обратно в комнату – судя по её перепуганному виду, она ещё не оправилась от потрясения. Минц же малость пообщался и с самим Десятовым, только что вернувшимся из отпуска, обменялся впечатлениями от политических потрясений последних дней. Илья вышел на службу девятнадцатого, в понедельник, и тут же оказался в самой гуще событий.
Положив трубку, Минц вернулся к Андрею и Арине, которые оживлённо обсуждали, где же может сейчас находиться запись, сделанная этим «жучком». Ведь он был установлен в спальне, а там огни нежно расстались на заре ставшего историческим дня, и вполне могли встретиться вновь. Но Андрей не был специалистом в этом вопросе, и потому предложил дождаться Десятова.
Обернувшись на шаги Минца, он спросил:
– Ну как, едут?
– Да, всё в порядке. .Саша, не стесняясь, сел в кресло и откинулся на подголовник. Он уже готов был ехать в больницу, потому что понимал, что дело совсем плохо. За одну минуту полнейшего покоя он сейчас был готов отдать жизнь. Любой, даже самый слабый звук, лёгкий шорох отдавался в его голове громом небесным, и хотелось заткнуть уши, сунуть голову под подушку, попросить присутствующих не произносить больше ни слова. Плечо почему-то уже не болело, а только горело, и всё плыло перед глазами.
