Сейчас, в надетом поверх блузки изумрудного цвета джемпере и варёнках, она выглядела вполне прилично. Правда, по бледному лицу расползлись красные пятна, и это девушку здорово портило.
– Севка, глянь, чтобы документы принесла, а не что-то другое, – велел Ружецкий. – Прописка у всех городская?
– У меня сто первый, – еле выдавил Носов.
– А что ты здесь делаешь?! – вскинулся Михаил. – Сейчас же, прямо отсюда, на вокзал – и мотай туда! Ориентировку на тебя выдам – всё равно долго гулять не будешь. Второй раз попадёшься – по-другому разговаривать станем. Спасибо, – бросил Михаил Эле, которая протянула ему документы. – Я перепишу данные, и мотайте с ветерком. Сергей, ты что там возишься?
Нечаев шарил руками пор грязной скатерти, потом полез под стол.
– Нет ли дымка, начальник? – Нечаев потряс пустую пачку «Пэлл-Мэлл».
– Держи, чудо в перьях! – Михаил протянул ему «Пирин». – И готовься к серьёзному разговору. Всеволод, перепиши данные на этих троих, и пусть убираются.
– Я же только «чайник», гражданин начальник!
Нечаев ни на чём не мог задержать взгляд. Глаза его бегали по лицам собравшихся, губы шевелились, на лбу змеились морщины. Он никак не мог догадаться, по какому делу заявились опера, и на всякий случай решил подстраховаться.
– Я ведь на подписке. Разве в «мелодии» не знают? Всё по-честному – могу показать бумагу.
– Я лучше тебя всё знаю, – осадил его Ружецкий. – Ковырин не попадал с тобой в «пятёрку» четыре дня назад?
– Да я ж в Ростове был… – испугался Алексей.
– Серёга, он скупал денежки? – Ружецкий будто бы и не услышал Ковырина.
– Да нет, Лёха же только в напёрсток играет, – пояснил Нечаев.
– Напёрсточниками не занимаюсь, – отрезал Ружецкий. – А Носов не причастен?
– Да нет, начальник, я с медвежатниками больше, – уважительно ответил Эдуард.
– Последний срок за это? – спросил Михаил.
– Точно. – Носов, похоже, ещё не верил в то, что его отпускают.
– Севка, готово? – Ружецкий обернулся к брату, который аккуратно переписывал данные.
– Порядок! – Тот помахал уставшей рукой.
– Тогда выметайтесь все – и Эдик, и Лёшик. Ну, и дама, соответственно. По мере возможности, не болтайте о том, что здесь было. Вам же хуже будет, понятно?
– Понятно, начальник! Спасибо тебе… – загалдели мужики. Эля радостно захлопала в ладоши. Все были очень рады тому, что так легко отделались.
Михаил щелчком подбросил пачку «Пэлл-Мэлл»:
– Севка, гляди, на какое курево в напёрсток наиграли! Ты этих проводи до дверей, а мы пока с Серёгой пошепчемся. Евгения Даниловна, можете уйти в свою комнату, только телефон не трогайте. Нужны будете – позову.
– Да-да! – обрадовалась хозяйка, которой надоело торчать на кухне.
– Сергей, кого вы с дружками в гости ждали?
Михаил вытянул ноги и расстегнул куртку. Снег за окном так и валил, а где-то в соседней квартире громко врубили уже осточертевшую «Маменьку».
– Да один тут… Шенар Вэли зовут. Он башкир – злой, как чёрт. Обещал своих людей прислать, потому что Эд ему должен. Мокрухой кончится, судя по всему, – глубокомысленно заключил Сергей.
– Так-так! – Ружецкий поморщился, массируя виски. – Ты приблизительно соображаешь, зачем мы к тебе пожаловали?
– Из-за тех «бабок», что ли? Которые я для обмена скупал? Так я ж в отделении рассказал всё, как было. Ну, скупали, был грех… Так людям-то лучше – в сберкассу стоять не надо. И нам, за работу, разве не полагается награда? Официально только по двести рублей меняют, а мы – сколько хочешь… Разве не справедливо, начальник?
– Федьку Гаврилова за что сделали? – буднично, словно между просим, спросил Ружецкий.
Серёга вскочил на ноги, и стул перевернулся на ковре:
– Ты… что? Я не убивал его! Я не… Видит Бог! – И Нечаев размашисто перекрестился.
– Бог – он всё видит! – Ружецкий завернул свой окурок в конфетный фантик, потому что пепельница была переполнена.
В это время вернулся Грачёв и сел на место ушедшего Ковырина. Нечаев, не глядя, нашарил свой стул и сел на него верхом.
– Ты как, сразу за ум возьмёшься или в несознанку уйдёшь? У меня с собой масса вещественных доказательств. А ещё больше – в том заведении, куда я тебя сейчас отвезу.
– Куда? – испугался Нечаев, сжимая скатерть в кулаках.
– А то сам не понимаешь, куда! Знал Фёдора Гаврилова?
– Ну, знал! Знал!!! И что?..
– А то! – властно оборвал его истерику Ружецкий. – За что мужика убили, спрашиваю? Ты и Квежо Габлая…
Сергей почернел лицом, и борода его в одно мгновение стала мокрой, неряшливой, а широкие плечи обвисли под футболкой.
Михаил подмигнул брату, и тот словно между прочим спросил:
– Сергей, а кто такой Баринов?
– Баринов? Это Федькин знакомый какой-то. Кажется, заведующий сберкассой.
– Через него менять деньги хотели? – продолжал Всеволод, постукивая по столешнице пальцами.
– Вроде бы… Федька сказал, что сам всё организует. Только обронил, мол, Веня Баринов поможет, не волнуйся. И всё, больше я не спрашивал…
– Но взятку-то вы Баринову отстёгивали? Не за красивые же глаза он так рисковал! – допытывался Грачёв.
Ружецкому явно надоело в этой неуютной квартире. Он хотел отвезти Нечаева на Литейный и там, в официальной обстановке, выведать всё подчистую. Атмосфера «Большого Дома» располагала к откровенности и не таких слизняков, как Серёга.
– Начальник, не я взятками ведаю, – ощерился Нечаев.
– А кто? Давай, пошевеливайся – у нас ещё много приятных разговоров впереди! – поторопил Ружецкий. – Надо сегодня успеть с тобой закончить. Как думаешь?
– Боб Кулаков, шеф мой, ведает финансами. – Нечаев смирился со своей участью и думал только том, как бы не оказаться за решёткой.
– Борис, что ли? – переспросил Михаил. – А где он сейчас?
– В городе должен быть, сейчас самая работа у него, – пожал плечами Сергей.
– А где он живёт? – подал голос Всеволод.
– В Новой Деревне, у Серафимовского кладбища. Квартиру там купил, соединил со своей и сделал двухэтажную. Его дом немцы пленные строили.
– Ладно, Серёга, поехали! – Михаил встал со стула.
Нечаев схватил в горсть дрожащую бороду и пробормотал:
– Я арестован?..
– Пока только задержан, – успокоил его Михаил. – Ты не бойся – всё исключительно от тебя зависит. Будешь хорошо себя вести – останешься для своих и для нас только скупщиком купюр. Заартачишься – пойдёшь по сто второй статье вместе с Габлая. Очную ставочку мы вам быстро организуем – можешь не сомневаться. Ты был у Гаврилова вчера днём, как раз в то время, когда его убили. И не отрицай, что присутствовал при этом, стоял на вассере. Квежо «селёдкой» работал, так?
