– Д-да, помню. – Юрий, как показалось Грачёву, с удивлением посмотрел на дядю. Судя по всему, тот не говорил о Мишке ничего хорошего. – Каким образом? Где?
– Всеволод мне самому ещё подробно не объяснял. Можешь, сейчас найдёшь в себе силы? – с надеждой спросил Минц. – Прошу тебя! Мы оба просим…
Вошёл Лев Бернардович и прикатил столик на колёсах. На нём стояли два чайника, малиновое варенье в вазочке, печенье в сухарнице; лежали ложечки с витыми ручками. Сервиз был белый, фарфоровый с золотом – примерно такой Всеволод видел у Насти Бариновой.
– Не помешаю? Кушайте, а я уже выпил две чашки на кухне – там теплее. И вам погреться нужно, мальчики.
– Деда, сядь с нами, послушай. – Юрий говорил тише, чем обычно. – Всеволод, мы очень хотим узнать, как всё было. Я тебя умоляю… А?
– Папе, наверное, будет тяжело всё это воспринять, – забеспокоился Саша. – Но мы Севу сами подбили. И он, вроде, согласился. А до сих пор всё молчал…
Во время рассказа Грачёв так и не притронулся к чаю, а потом залпом выпил всю чашку. Юрий нарушил молчание первым.
– Как они только могли выстрелить, не понимаю! Таких людей, пусть даже врагов, надо уважать, потому что их мало на свете. Ещё понимаю, когда хочется убить бегущего – там уже срабатывает животный инстинкт. Но когда человек без оружия выходит на несколько стволов… А у тебя сейчас пистолет с собой? – неожиданно спросил Даль.
– Да. – Грачёв впервые признался в этом, потому что устал лгать и изворачиваться.
– Дай глянуть, а? – Юрка был сейчас похож на маленького мальчишку с взъерошенным чубом. – Ого, импортный! Я такие в «Спруте» видел. Италия, да?
– А ты внимательный. Молодец! – похвалил Всеволод. – Осторожнее! Он хоть и на предохранителе, а всё же…
– Деда, а раньше какие пистолеты были? Ты, наверное, во время войны обращал внимание?
– Ну, «ТТ» были, наганы. Наверное, ещё другие. Я ведь штатский человек, но вижу, что этот – крупнокалиберный. Из него вы вчера?.. – Старик поёжился. – Ох, даже представить себе жутко!
– Да, там остался всего один патрон. Четыре я выпустил по колёсам, два – по бандитам, – ровным голосом сказал Грачёв.
– И вот этот последний патрон Всеволод приберёг для себя, – наябедничал Минц, глумливо усмехаясь.
– Зачем?! – заорал Юрий.
Лев Бернардович заморгал глазами, стал теперь пуловер над сердцем.
– Я не могу жить без него. – Всеволод не стал отрицать очевидное. – Я бросил его. Получается, что струсил. Вам не понять – это пережить нужно.
– Хороша трусость! – взвился Юрий Владимирович. – Я одним тем горжусь, что с героем на одной тахте сижу! Тебе орден надо срочно давать, даже звезду Героя, а ты такое городишь. И брату тоже – посмертно. А насчёт самоубийства я тебе вот что скажу. Это моё мнение, так что можешь наплевать на него. Но всё-таки послушай, подумай. Брат погиб из-за тебя, вернее, за тебя. Следовательно, он хотел, чтобы ты жил. И вот в этом ты его действительно предашь. Его жертва окажется напрасной, бессмысленной. Ради чего Михаил на автоматы пошёл? Чтобы ты сам в себя пулю всадил? Ты уж выполни его волю, высказанную более чем ясно, и живи. Это первое…
Юрий встал и подошёл к «Спидоле», стоящей на столике в углу, выпустил антенну. Потом, присев на корточки, начал вертеть колёсико настойки. – Поймаем «вражий голос»? А, как думаете?
– Давай, если получится. – Минц сосредоточенно смотрел на шкалу.
– А второе что? – нетерпеливо спросил Всеволод.
– А второе – ты ведь в ад попадёшь, – совершенно серьёзно сказал племянник Минца. – Думаешь, наверное, что брата там встретишь. Так вот, заглохни и забудь! Твой Михаил уже точно в раю. «За други своя живот положиша…» Помнишь? А ты будешь вечно в дымной мгле висеть и мучиться, вместо того, чтобы здесь бандитов уничтожать. Тебе оно надо? Или ты – атеист, и ни во что такое не веришь?
– Не обращай внимания. Всеволод. Он у нас болоно, – засмеялся Минц, но глаза его смотрели серьёзно.
– Почему не обращать внимания? – возразил Грачёв. – Очень интересно! А дальше?
– Что дальше? Могу сказать только, что Михаилу там хорошо. С поля боя погибшие всегда в рай попадают. А его кончина и вовсе мученической была – сорок пуль! Даже подумать о таком страшно… Ты же навсегда останешься самоубийцей. Ни отпеть, ничего… Стойте, кажется, поймал! – Юрий склонился к приёмнику.
– Да? – обрадовался Саша. Он вскочил с кресла, где пил чай, и тоже приник к «Спидоле». – Что там? «Свобода»?
– Нет, кажется, «Голос Америки». Сейчас передача должна быть. – Юрий некоторое время слушал, потом поморщился. – Ну и чем здесь хвастаться? Двадцать шесть стран напали на одну, маленькую, и бомбят её в своё удовольствие. Нашли себе полигон с живыми мишенями! А мне жаль Ирак. Древняя, легендарная земля, колыбель рода человеческого. В то же время – достаточно современное государство, и бандитов там никаких нет. Не Афганистан, короче. Нас-то, помнится, тогда с дерьмом смешали за ввод войск, а сами чем занимаются? Можете слушать, если хотите, а меня тошнит.
– И зачем только ловили?! – сказал Саша своим страстным голосом. – Всеволод, будешь слушать?
– Не могу такое ни видеть, ни слышать, – тихо, но яростно ответил Грачёв. – Юр, заглуши, если можешь! Двадцать шесть на одного – как вчера в Шувалово. Ну, там поменьше было, а суть та же самая, – он помолчал немного, потом вскинул голову, в упор посмотрел на Юрия. – Значит, в ад?
– Прямёхонько! – с готовностью подтвердил Даль. – Но для тебя это уже теория. Ты, как я вижу, передумал кончать с собой. И правильно! Хочешь ещё чаю?
– Давай. – Грачёв подставил свою чашку. – А ты молодец, отличный психолог. Без тебя я определённо бы застрелился, так и зной. Своей жизнью я теперь обязан и тебе тоже. – Он отправил в рот ложку малинового варенья и только сейчас почувствовал, какое оно вкусное.
– Запишу себе в актив! – Даль с жадностью уписывал печенье и варенье. – На Страшном Суде зачтётся.
– Сашка, а откуда ты вообще-то про Лилию узнал? – вдруг вспомнил Грачёв. – Она действительно мне звонила? Зачем?
– Понятия не имею. Я спросил, по какому вопросу, но она не стала откровенничать. – Минц снова вспомнил прекрасную блондинку в серебряной шали и облизнулся. – Я бы, на твоём месте, всё-таки узнал, что её интересует. Кстати, не мешало бы и Ларисе Мстиславне сообщить, что ты у меня ночуешь, – укоризненно заметил Саша. – Она там, наверное, уже с ума сошла.
– Ой, да, конечно! – Грачёв спрыгнул с тахты и отправился к телефону. Лев Бернардович как раз гасил свет на кухне.
– Молодые люди, вы спать собираетесь? Пойду, скажу Алику, чтобы положил вас в столовой. А они с Юрой – в его комнате, как обычно. – Дальше, понизив голос, старик спросил: – Успокоились хоть немного? Может, вам валерьянки накапать?
– Ваш внук – молодец парень, – сверкнул ослепительной улыбкой Грачёв. – Он меня от самых серьёзных намерений отговорил. – И провёл ребром ладони по шее.
