– Галина по образованию историк, окончила педагогический. Сейчас преподаёт в Международном русском университете. Раньше учительствовала в средней школе, которую сама окончила. Год назад подалась на новое место. Денег не хватало, и знакомые посодействовали. Только жить начали, один раз съездили в Анталью, а тут несчастье с Диной. Она много сестре помогала. Считала, что её статус даёт право иногда предаваться экстремальным развлечениям, и все должны терпеть. Галя пожелала иметь собственный заработок, избавиться от необходимости принимать Динины пожертвования. О том, что именно презентовала Дина Гале, я расскажу чуть позже.
Брайнин закатал рукава промокшей от пота сорочки, и в меркнущем свете июльского вечера я заметила, что руки его густо поросли чёрным волосом.
– Сейчас Галя сплошь поседела. Ей приходится краситься в рыжий цвет. Галя даже о своей дочери столько не думала никогда, сколько сейчас о Дине. Сходит с ума, а я не в силах смотреть на всё это. Дина-то в «Бутырках» сидит за убийство своего ребёнка, а Галька не верит, что это правда. Говорит, что сестру подставили. И я никак не могу вообразить, что такое в принципе возможно. Неужели Дина действительно специально Стаса прикончила?! Но кроме неё некому, вот в чём дело! Я, наверное, сумбурно говорю, но мне трудно собраться с мыслями. Да ещё по службе неприятности – наш магазин на Варварке пытались ограбить. Ничего у них, правда, не вышло, но шороху наделали порядочно. Пронесло пока, поэтому семья ничего не знает.
– Если ваша кузина действительно убила ребёнка, мы ничем ей помочь не сможем. – Я до сих пор не понимала, чего именно Брайнин от нас хочет. – А вы, получается, в это не верите? И старшая сестра Дины начисто отрицает такую возможность? Почему? Дина в принципе не способна на убийство?
– В нашей семье никогда ничего подобного не случалось, а ведь задатки родственников имеют огромное значение. Их непременно нужно учитывать. Сам дух, атмосфера нашей семьи никак не провоцируют человека на криминальные действия. Да, отец Гали и Дины приехал из деревни. Возможно, по той линии она унаследовала дурные наклонности. И моя мать так считала. Она так и не смогла смириться с решением тёти Аиды и принять зятя таким, каков он был. Может, предчувствовала неладное, но со мной догадками не делилась.
– Но ведь у вас нет точных сведений о том, что среди родственников Дининого отца были убийцы? – уточнила я, посасывая ледышку из бокала.
– Нет. Я совершенно ими не интересовался, о чём сейчас сожалею. По крайней мере, я был бы готов к потрясениям. Галина, её дочка Анастасия приходятся Геннадию Николаевичу близкими родственниками; и кто знает, какие у них проявятся гены? Но пока Ная в порядке. Хочет после школы поступать в Гуманитарный университет имени Дашковой на журналистику и рекламное дело. Сейчас ей пятнадцать, так что пора выбирать жизненный путь. Дина собиралась оплачивать учёбу племянницы, но теперь, вероятно. Найке придётся распрощаться с мечтой. Игорь Емельянов, её отец, тоже преподаватель. Но в Текстильной академии, на энергомеханическом факультете. Если честно, семья не одобряла моего увлечения торговлей, да ещё оружием. А мы с Диной решили пойти непроторенными дорогами. Нам надоела спокойная, размеренная жизнь родственников, в которой не было места страстям и сюрпризам. Мать была химиком-аналитиком в Институте гигиены, а тётя Аида – рентгенологом в Курчатовском. Там и облучилась насмерть. После операции сердце остановилось, и всё… Что-то с наркозом намудрили. Но муж её, отец моих сестёр, ещё раньше бросил больную раком супругу и ушёл к молодой…
– Когда это случилось? – Дело уже захватило меня целиком.
– В самом начале восемьдесят девятого. Дочери в шоке были. Когда тётю Аиду хоронили, её муж только секундочку заглянул – опаздывал на самолёт. Соревнования у него, видите ли. Нельзя ни отменить, ни перенести. Дина убивалась по-страшному. Целыми днями плакала. Считала, что её отец во всём виноват…
– Дина была совсем молодая, когда потеряла мать? – перебил Озирский. – Ей лет двадцать исполнилось?
– Это произошло как раз в Динин день рождения, двадцать первого декабря. – Брайнин наконец-то успокоился, перестал барабанить пальцами по крышке кейса и щёлкать замочками. – Галине тридцать четвёртый год шёл. Но какое это имеет значение? Мать есть мать. Свою я похоронил в июне. Побрился после трёхнедельного траура недавно… Не всё у нас было гладко во взаимоотношениях, мы часто ссорились. Теперь, конечно, жалею. Надо было уступить, понять издёрганную женщину, а не вставать сразу на дыбы. Да что теперь!.. До шестидесяти не дотянула. У нас такое в роду – не редкость. Долгожителей нет. Чуть заедет за «полтинник» – и мор идёт. Хотя бы Галину от психушки спасти нужно, но как?.. – Брайнин закашлялся, и я поняла, как ему плохо, тяжко.
– А лично вы как считаете? Дина действительно ребёнка убила, или это клевета? Что вам сердце подсказывает? – допытывалась я, будучи не в силах смириться с ужасным предположением.
– Ничего не могу сказать!
Брайнин смотрел на нас с отчаянием, немо умоляя не изводить его вопросами, а помочь. Для этого он и приехал в Питер, а душу из него могли бы вытягивать и в московской милиции.
– На первый взгляд – она. Больше там было некому. Тем более что после этого она пыталась покончить с собой. Дина сделала Стасу «золотой укол» морфина, и себе потом тоже. Но в «Склифе» её откачали, а через несколько дней прямо в палате взяли под стражу. Уже полтора месяца Дина сидит в Бутырской тюрьме. Со Стасом всё случилось в ночь на первое июня, а четвёртого Дину отвезли в тюрьму. Шестого предъявили обвинение в предумышленном убийстве. Ещё некоторое время она провела в Бутырской санчасти, и вот теперь парится на нарах. Надо срочно принимать меры. Галя надеется на меня. А я откуда знаю, что следует делать в подобных случаях? Не юрист ведь, и знакомых у нас таких нет; одна техническая интеллигенция. Пытаюсь объяснить ситуацию Гале, а она ревёт всё время. Мать уже не выдержала, и у меня, чувствую, сердце стало болеть в тридцать один год. Только их отцу, Геннадию Николаевичу, всё по барабану. Я, кстати, пытался найти его и рассказать про Дину, но дома так и не смог застать. Телефон не отвечает. Но я думаю, что толку от него всё равно не было бы. Он и тётю Аиду бросил, когда диагноз узнал, хотя онкологи сообщили ему это совершенно с иной целью. Тётин муж испугался, что рак может быть заразным, тут же собрал чемодан и ушёл к своей ученице. Он тренер по плаванию, имеет кучу званий и наград. С тётей они тридцать пять лет прожили. Кажется, это называется «полотняным» юбилеем. Но не справили, не успели. Этот день господин Семёнов встречал в объятиях девятнадцатилетней девчонки, а самому было уже пятьдесят три. Понятия не имею, чем Геннадий Ольгу привлёк… Короче, когда Дину свинтили, я переступил через амбиции и набрал их номер. Но ничего не добился. Они то ли переехали, то ли на грядках копаются. Лето же, пол-Москвы на дачах…
– Как фамилия Дининого отца?
Я вспоминала своего папочку, который никогда не бросил бы нас. Простые люди были мои родители, должностей не занимали. Оба работали в Доме правительства на Краснопресненской набережной. Отец – шофёром, мама – буфетчицей. А ещё раньше она трудилась в пекарне, сразу после переезда из Киева.
