Ну и дураки же они, мрачные мужики в крутых «тачках», всё время слушают новости с биржи, а разве это в жизни главное? Да пусть бы всё рухнуло вообще, сгорело ясным пламенем, лишь бы не слышать проникновенного женского голоса, от которого стынет в жилах кровь…
Невский, как всегда, шумный, пёстрый, стрелой уходил в бесконечность. Саша на онемевших от страха ногах уже не бежала, а шла, покачиваясь, и тупо соображала, как отсюда быстрее добраться до гостиницы. В «Неве» она остановилась всего несколько часов назад, будучи в твёрдой уверенности, что удастся хоть переночевать в Питере, погулять по городу, немного развеяться. Теперь же времени оставалось всего ничего, а нужно ещё успеть собрать вещи, заплатить по счетам и поймать такси до аэропорта. Билеты в Москву там всегда можно купить, самолётов идёт много, и заминок не будет. Главное – попасть в свой одноместный номер, который Саша так и не успела разглядеть.
Когда она спускалась в переход под Садовой, по колену попало тяжело нагруженной тележкой, и тонкие брюки-сигареты лишь чудом не порвались. Распаренная тётка с седыми всклокоченными волосами Сашу ещё и обругала, даже плюнула вслед, но та не обернулась. Она ничего не заметила, и нога не ощутила боли. Эх, как бы хотелось волочь тележку, набитую первым попавшимся барахлом, скупленным в магазинной панике! Толкаться у враз опустевших прилавков, колотить кулаками в запертые двери с табличной «Переучёт» – это счастье! Или, поминутно хватаясь за мобильник, выяснять, на сколько ещё пунктов упал рубль! Да это ли горе, это ли гибель?! Получи Саша возможность откупиться от грядущих испытаний, без сожаления бы отдала всё, что имела, чувствуя себя при этом счастливой.
Люди, люди, зачем вы занимаетесь разной ерундой? Вам бы оценить собственное счастье! С вами семьи, дети. Пожалейте хоть их и себя заодно, оглянитесь вокруг, остыньте на минутку! Сколько окрест света и тепла, как невообразимо прекрасна эта тревожная осень! А ребятня радуется жизни и сейчас; вламываясь в троллейбусы у «Гостиного двора», школьники визжат, размахивая рюкзаками. Учебный год только начался, не запачкались ещё белые воротнички, не разгладились стрелки на мальчишечьих брюках, а всевозможные заколки в волосах девчонок сверкают, будто драгоценные.
Александра дотащилась до трамвайной остановки, привалилась плечом к стене дома, не боясь запачкаться. Сил совершенно не оставалось, а голова тихонечко плыла. До сих пор обмороков не бывало, но сейчас сознание мутилось, и тошнило всё сильнее. Выйти нужно у Лебяжьей канавки, а там – пешком. Можно через Летний сад, где всего два месяца назад они с Артёмом и Аллочкой гуляли, фотографировались на фоне статуй, под вековыми деревьями, у летнего дворца Петра Первого. И искренне считали, что лучше завершить автомобильный тур по Скандинавии невозможно.
Четырёхзвёздочный отель «Нева» приютил их на неделю, самую лучшую неделю в жизни, и нынче Саша не справилась с искушением. Почти разорённая, убитая горем, она вновь остановилась в «Неве», хотя вполне могла отправиться в астрологический салон прямо с Московского вокзала – вещей с собой почти не было.
Но решила побродить по тем местам, где им троим совсем недавно было так спокойно, так легко. В прежней, неожиданно и безвозвратно исчезнувшей жизни, они водили свою собачку к стоматологу, вырезку и сахарные кости покупали для неё только на рынке, а на время путешествий оставляли животное в лучшем номере специальной гостиницы. А сами, упиваясь своим благополучием, пользовались парфюмерией «Король-Солнце» и покупали всё, что хотели. Не отказывали себе и в малой малости, а о том, что расплата обязательно придёт, старались не думать.
За мутным стеклом трамвая истошно клаксонили, налезая одна на другую, пыльные иномарки. В Питере давно не шёл дождь. А у хозяев в последние дни не доходили руки. Вот и Артём забросил свою «Сузуки-Валено», на которой они и ездили в скандинавское турне. Несмотря на молодость, муж при своей солидной комплекции мог влезать не в каждое авто, и потому выбрал вместительного «японца». Жене на юбилей он подарил «Хонду-Сонату» серебристого цвета, и перед отъездом Саша заперла её в московском гараже. Сейчас она почти не рулила – берегла себя.
Беспечные и любопытные туристы, они с фотоаппаратом и видеокамерой отправились в знаменитый астроцентр пешком, исключительно ради развлечения, и чтобы в Москве позабавить друзей. Не надеялись услышать ничего плохого и не поверили в то, что осенью семью ждёт разорение, а после обрушатся на их бедные головы и многие другие напасти.
Хозяйка салона настоятельно попросила всё семейство подъехать к ней в начале сентября, чтобы ещё раз попробовать построить гороскопы, и, по возможности, свести неприятные последствия к минимуму. Разорение Артёма Лукьянова свершилось, и Саше пришлось смириться.
Она с трудом доплелась до отеля; лёгкая сумка казалась набитой булыжниками. Еле справилась с входной дверью, но в холле неожиданно открылось второе дыхание. Захотелось сейчас же дозвониться до мужа, услышать его голос, убедиться, что ничего страшного не случилось. И попросить его обязательно дождаться, сообщить о предстоящем рождении сына – если ничего не случится, то в середине марта. Только бы совладать с собой, забыть про измену, не сорваться на крик, потому что сейчас это и впрямь не главное.
Вышколенный персонал отеля не демонстрировал никаких эмоций. Когда заплаканная Александра заявила, что желает тотчас связаться с Москвой, её проводили к аппарату. Цифры расплывались перед глазами, и Саша путала кнопки, дважды не той стороной ставила в прорезь магнитную карту. Наконец сделала всё, как надо. И замерла, слушая бесконечные длинные гудки. Она мысленно просила Артёма поднять трубку. Отозваться, успокоить и пообещать, что всё будет хорошо.
Странно Артём вёл себя в последнее время – ведь знал о положении жены и отпустил её одну в другой город, ничуть не озаботившись тем, как она перенесёт путешествие. Раньше такого не было никогда. Артём Лукьянов носил благоверную на руках, даже когда она не была беременна. А после рождения Аллочки и вовсе не давал встать с постели, всё делал по дому, а после подолгу сидел рядом, держал за руку, хотя в том далёком восемьдесят четвёртом молодой матери ничто не угрожало. А сейчас что ему стоит всего лишь протянуть руку? Ведь аппарат стоит в спальне, на тумбочке, у изголовья мужа…
– Артёмка, пожалуйста, ответь! Ответь мне, милый, или я сойду с ума! Ты ведь знаешь, ты чувствуешь, как нужен мне!
Сашины липкие губы касались трубки, невольно целовали её, припадали к микрофону, как к роднику в пустыне. Пусть между ними сотни километров, муж обязательно услышит её. Ведь они умели говорить без слов, общаться на расстоянии, чувствовали, когда случалась беда и спешили на помощь – даже когда между супругами уже не было прежних отношений. Но сейчас трубка равнодушно сигналила, а Саша не находила в себе мужества оставить попытки дозвониться и выйти из кабины.
Наконец, поняв, что все усилия тщетны, она ударила кулаком по столику под аппаратом, на котором лежал телефонный справочник, повернулась и пошла прочь. Скорее всего, мужа нет дома. Имеет же он право уехать по делам в фирму, на встречу с кем-то из сотрудников, из друзей. Наверное, вечером они встретятся, и не стоит отчаиваться раньше времени. Встретятся и закроются в спальне, где все стены завешаны семейными портретами, изображениями их таксы Бекки, недавно сдохшего попугайчика и разных экзотических растений, которых не встретишь в Европе. Туда же, на стены, Артём время от времени лепил буклеты с изображением новейших компьютеров.
