– Вам лестно, когда люди завидуют? – догадалась Оксана.
– Естественно. Если ты что-то собой представляешь, то должен иметь врагов, и завистников тоже. По их количеству можно судить, чего ты стоишь на земле нашей грешной. А когда тебе сочувствуют, тебя жалеют, смело суй голову в петлю. Ты зря появился на свет…
Вошёл тот самый юноша в белой рубашке, забрал поднос, стаканы и блюдца. Виктор подождал, когда он закроет дверь, и заговорил снова.
– Так вот, после возвращения «из-за речки» мне только и оставалось, что учиться. Жил на Онежской улице, в родительской квартире. Старший брат стал лётчиком, обосновался на тёплом местечке в Кубинке. В отличие от меня, Яков доволен нынешними временами. Он продаёт то, что ему не принадлежит по праву, и живёт в своё удовольствие. Пока.
Виктор нажал на последнее слово, и Оксана всё поняла. Такой человек, как Старосвецкий, не сделает поблажки и родному брату.
– Как «афганец» и орденоносец, я был зачислен в МГУ вне конкурса. Хотел стать адвокатом – состоятельным, красноречивым, блестящим. «От хорошего юриста должно пахнуть французским одеколоном, кожаным сидением скоростного автомобиля и деньгами», – эта фраза в ходу среди «авторитетов» и деловых людей. Правда, они же при случае цитируют римского императора Веспасиана, который считал, что деньги не пахнут. Такой вот парадокс. Но потом я понял, что призван не защищать в суде разную сволочь, а, напротив, уничтожать её. И когда мне предложили подумать о работе в системе госбезопасности, ответил согласием. Раз у меня нет семьи и перспектив обрести её, и я не собираюсь довольствоваться дружескими компаниями, то должен строить карьеру. Я и строил, отдавая учёбе, общественной работе и спорту всё время без остатка. Хотел поменьше бывать в своей пустой квартире – вам это знакомо, я знаю. Положа руку на сердце, Оксана, признайтесь, – неужели вы ни разу не позавидовали наиболее благополучным сверстникам? Тому, кто в восемнадцать лет не остался без родителей, без средств к существованию, с ребёнком на руках? И вы не проклинали судьбу за жестокость, не сетовали на свою горькую долю? Молчите? Значит, завидовали. Меня уволили из органов в девяносто первом, сослались на необходимость сокращения штатов. Я понимал, что дело здесь не в этом, но унижаться не стал, уволился. И стал героем-одиночкой, ревнителем справедливости, воздающим людям по делам их. Энергичный индивидуалист, стоящий взвода или даже роты, – вот таким я и стал. Правда, потом пришлось привлечь к сотрудничеству нескольких ребят, но они сами не думали ни о чём – просто исполняли мои указания. Слепой случай обездолил меня, но во всех других областях жизни я оставался на высоте, получил неограниченные возможности для удовлетворения своих желаний. Природная мужская агрессивность давила, и я не мог сбросить её в постели. Мало-помалу вокруг меня собралась команда из тех, кто не желал терпеть и прощать. Сначала я устроился работать шефом службы безопасности в одну из гостиниц, провернул на той должности несколько удачных дел, сдал в руки директора его обидчиков. И понял, что набрёл на свою золотую жилу. Обидчики эти исчезли бесследно, а директор гостиницы подарил мне подержанный, но ещё весьма прыткий «Ягуар». Если бы мы решили покарать этих ублюдков по закону, месяца через четыре встретили бы их уже на воле. Они были в состоянии купить себе свободу и оттого шли вразнос. Но на сей раз им не повезло…
– А потом вы перешли в банк?
Оксане после чая с мёдом стало жарко, и она всё время обмахивалась концом длинного шарфа.
– Да. И в то же примерно время я организовал устойчивую группировку в весьма оригинальном составе. Первым я пригрел вышедшего из Казанской психушки мужика, который лет десять назад по дурости изнасиловал дочку большого начальника, когда та возвращалась вечером с пляжа. «Лучше на зоне просидеть десять лет, чем в Казани – год», – говорят зэки. А ему в Казани десять лет пришлось лечиться. В Москве у него ни родных, ни жилья. Снял ему квартиру, использовал для таких поручений, которые нормальный выполнять не возьмётся. Про детдомовцев и беспризорников вы знаете – они тоже всем мне обязаны. Прибился ко мне и молодой монах-расстрига. Он и сыграл одного из «долгопрудненских», которым якобы был должен Артём…
– Значит, Лукьянов не задолжал бандитам?
Оксана обомлела. У Старосвецкого в рукаве, как оказалось, было припасено для неё немало сюрпризов.
– Сказка про «долгопрудненских» сработала великолепно. У меня имеются консультанты – ведь немало «братков», оказавшихся по разным причинам без паханов, греются у моего огонька. Среди них попал и уроженец города Долгопрудного. Он исполнял роль другого бандита. Расчёт был такой: документов о сделках с криминальными группировками бизнесмены в сейфах не держат. А поскольку Артёма уже не было в живых, подтвердить или опровергнуть мои доводы он не мог. Ну, а Саша не привыкла принимать самостоятельные решения. Она испугалась и сразу же согласилась расстаться с имуществом. Добро она не наживала и, следовательно, не ценила его. Теперь о банках. Действительно, должок у Артёма был, но не такой уж большой. Перед польской фирмой, например, и перед моим банком тоже. Трём другим банкам он взятые кредиты уже вернул, но Александра об этом не знала. Для оставшихся выплат достаточно было продать одну квартиру. Никаких автоперегонщиков Артём не субсидировал, хотя я и подготовил доя Александры соответствующие документы. Но она не пожелала их увидеть. Вдова как будто вообще не знала, что в природе существуют какие-то заверенные расписки в получении денег. Я врал, не надеясь на успех, а после пожалел, что затратил столько времени, сил и средств на подготовку этой операции. Наверное, это был самый лёгкий способ отъёма денег из существовавших когда-либо в природе. Я называл сумму, и Александра платила. С Мариной Молчановой и её папашей было общаться куда труднее, и потому пришлось от них избавиться. Во время пожатия рук им был введён яд, парализующий все мышцы, включая сердечную…
– Да, я знаю. Даже очень здоровый человек погибает буквально через два дня. У Марины и её отца тоже не было долгов?
– Были, но мы их увеличили в три раза. Я собирался возместить ущерб семьям жертв Никиты Молчанова. Ну, и себя не забывал – за рубежом всё-таки больше уважают богатых людей. Кроме того, надо было заплатить и моим ребятам, правильно? Я сумел стать незаменимым и для Лукьяновых, и для Молчановых, и для их кредиторов. Но действовал я до определённого момента только словом…
– Людям выгоднее было верить вашим словам или делать вид, что они верят. И отдавать деньги в том количестве, в каком вы скажете. Марина Молчанова и её отец Рэм Лисовский отказались заплатить вашим подставным – и погибли. Никита Молчанов, как только он взбрыкнул и обратился в милицию, был избит до полусмерти, после чего бесследно исчез. Та же самая Александра, не явившись на встречу с мнимым Линдесом, лишилась дочери. Потом погибла и её золовка…
Оксана заметила, что Старосвецкий всё время смотрит на часы. Значит, беседовать у камина осталось недолго.
– Виктор, скажите, а с Сашей в тот день действительно разговаривала ваша родная тётя? Я почему-то в этом сомневаюсь.
– И правильно делаете! – рассмеялся Старосвецкий. – Не хватало ещё мою старую нервную тётушку впутывать в серьезные дела. У меня с детства неплохо получалась имитация голосов, и я решился воспользоваться Божьим даром. Единственное, что невозможно было предугадать заранее – предложение помощи Александре. То, что на неё будет работать ваше агентство, мне и в страшном сне не приснилось бы. Впрочем, мне ведь ничего не стоит заставить самоотверженного и сурового сыщика влюбиться в меня. Но я ограничусь тем, что вы просто никогда не сможете обо мне забыть.
