– Знай только одно – моя мама меня к тебе не подсылала, папиной памятью клянусь! Она, кажется, вообще ничего о тебе не знает. Ваша семья ей безразлична.
– Серьёзно?! – Влад на секунду вспыхнул радостью, но тут же вновь приуныл. – Но почему же батя так решил-то?! Если мне наврал, значит, другое что-то… Но что?! Чем ты ему не угодила?!
– Без понятия!
Эрика заметила в воротах аква-парка двух своих охранников. Ребята приехали за ней в гимназию, как это случалось каждый день. Девочка поднялась со скамейки и хлопнула Влада по плечу.
– Честно, не знаю. Но сегодня же спрошу у мамы. А пока давай разбежимся. Не хочу осложнять твою жизнь. Твой отец больной, с ним связываться страшно…
Эрика плакала несколько часов подряд, а потом вытерла слёзы. Она точно знала, когда мать вернётся из офиса; Дарья позвонила дочери на мобильный и предупредила, что немного задержится. А пока Эрика, лёжа на диване, гладила и трепала мурлыкающего кота. Медноглазый «перс» Крис был уже старый и больной, но всё же пришёл к маленькой хозяйке, чтобы утешить её.
Семь с половиной лет назад, кошмарным осенним вечером, когда погиб отец Эрики, и шальной пулей был убит грудной братишка, сама девочка осталась в живых лишь благодаря этому коту. Крис в суматохе забрался под диван, и его нужно было непременно оттуда вытащить. Семья Андрея Ходза в спешном порядке покидала кунцевскую квартиру, потому что главу семьи предупредили по телефону об опасности. Он точно знал, что расправа назначена на вечер, и старался спасти жену с детьми, вывезти их из Москвы.
Но, видимо, информатора ввели в заблуждение, и убийца прибыл много раньше назначенного времени. Окажись Эрика тогда на лестничной площадке, её пристрелили бы тоже. Но из-за Криса они с матерью задержались в квартире и остались жить.
И вот уже восьмой год Криса в семье почитали, как кошку в Древнем Египте. Дарья Юрьевна твердила, что не представляет своей жизни без легендарного кота. Можно завести другого такого же и назвать его Крисом, но это будет лишь видимость, иллюзия. Мать с дочерью не жалели денег на дорогих ветеринаров, при малейшем недомогании везли зверя на осмотр и лечение, стараясь максимально продлить срок его пребывания на земле. Сейчас коту шёл двенадцатый год, а тогда ему было три. И на три же года Крис был моложе самой Эрики.
Постепенно девочка успокоилась, согрелась под пледом и почувствовала, что нервный озноб отступает под напором живительного тепла. Кот опять спас её, и отступили куда-то вдаль мучения, связанные с сегодняшним горестным событием. Но вместо аква-парка гимназии перед мысленным взором возникла лестничная площадка, цветы в луже крови; мать, стонущая, как раненое животное. Дарья, стоя на коленях над телами мужа и сына, раскачивалась из стороны в сторону. А Эрика прижимала к себе этого вот кота, исподлобья глядя на неё, на собравшихся людей. До девочки ещё не дошло, что отца и брата больше нет.
Гораздо лучше она осознала это после, потому что вся дальнейшая жизнь прошла в трауре и в воспоминаниях. Мать могла говорить об отце часами, и, кажется, любила его всё сильнее, а не наоборот, как другие вдовы. Фотографии, видеокассеты, вещи, письма, даже деловые бумаги Андрея Ходза были предметом поклонения. И Дарья при этом не играла на публику. Она действительно не могла вести себя иначе, носить одежду не чёрного цвета.
Женщина гордилась своей пугающей кличкой. Сама частенько называла себя «Чёрной Вдовой», и собиралась оставаться ею всю жизнь. Когда Эрика поинтересовалась, за что же конкретно убили отца, мать пообещала объяснить всё после. Пока девочка удовлетворялась обычной формулировкой – «криминальные разборки», но ей казалось, что мать умалчивает о чём-то самом главном. Впрочем, за что убили, не имело значения. Это её, Эрики, отец и братишка, и она должна всё время помнить о них. Не только должна, но и не может иначе. Почему-то именно сейчас, в минуту отчаяния, пронзительно и в то же время сладко защемило сердце…
Будь жив Андрей Ходза, как бы он отреагировал на размолвку дочери с Владом Шибаевым? Махнул небрежно рукой или всё же поговорил бы с Эрикой, посоветовал что-то? Наверное, Шибаев-старший не осмелился бы так вести себя. Вдова, пусть и Чёрная, всегда кажется беззащитной. И никогда в жизни Эрике ещё так не хотелось ощутить на своём плече отцовскую руку, услышать его голос, знакомый по записям на видеокассетах, которые они с матерью просматривали в свободное время.
Дарье удалось достать плёнку с показаниями таймера, с той самой страшной датой. Кадры были похожи на другие такие же, в изобилии представленные на экране телевизора. Но вместо незнакомого дядьки на плиточном полу в луже крови лежал родной человек. Мать говорила, что у отца и Эрики одна группа, и у братишки такая же. Поэтому, наверное, и болело сейчас в груди – там, где испуганно билось сердце.
Эрике показалось, что к дому подъехала машина, и она тут же вскочила с дивана. Выглянула в окно и увидела чёрный «Мерседес», затормозивший у парадного. Вечернее солнце ушло на другую сторону, и во дворе было сумрачно, тихо. Пахло молодой листвой, мокрой землёй и чем-то непонятным – горьким, весенним, волнующим.
Дарья вышла из лимузина, как всегда, вся в чёрном. На этот раз она не торопилась, двигалась плавно, медленно, будто бы мысли её были не в доме, не с дочерью. Но Эрика, поспешно натягивая джинсы и джемпер, надевая домашние туфли, подумала, что сейчас у матери особых проблем нет. Скорее всего, Роман Александрович врёт. Будь у Дарьи с ним крупный базар, она вела бы себя иначе. Своих чувств госпожа Ходза никогда не скрывала, напротив, демонстрировала резкость, бескомпромиссность, отвращение ко лжи и притворству. И с дочерью она часто делилась тем, что другие родители от любимых чад скрывали.
Разбежавшись, Эрика прокатилась на подошвах по паркету, с разбегу повисла на шее у матери. Дарья всегда отпускала охрану у дверей, чтобы общаться с Эрой без посторонних. Как правило, за долгий день у обоих накапливались новости, и вечернюю встречу они ждали с нетерпением. Дарья любила и берегла Эру не только как собственную дочь, но и как бесценное сокровище, оставленное ей мужем, самую трепетную память о нём.
Когда Эрика была рядом, Дарье казалось, что Андрей не покинул её навсегда. Тем более что дочь с годами становилась всё более похожей на него. Только глаза у девочки были тёмно-карие, а не голубые, из-за чего «Чёрная Вдова» беспричинно сердилась на свои сильные гены.
– Ну, как ты?..
Дарья нежно прижалась щекой к щеке дочери. Они никогда не здоровались, не говорили дежурных слов, потому что и без того прекрасно понимали и чувствовали друг друга.
– Плакала?!
– Да, в гимназии неприятности. Ты не волнуйся! – поспешно сказала Эрика, увидев, что лицо матери дёрнулось. – Сами перетрём.
– Как хочешь!
Дарья уже не улыбалась. Она нервно, рывком, расстегнула пуговицы, и дочь помогла ей снять жакет. Взяла из её рук сумочку, подала домашние туфли.
– Да, кстати, собак Федя увёз на дачу.
Дарья помассировала виски, мельком глянула в зеркало и осталась недовольна собой. Под глазами опять появились мешки, несмотря на недавнее посещение косметички и массажистки, а под веки будто бы насыпали песок. Массаж обеспечил полную релаксацию, но настроение и самочувствие улучшилось ненадолго. Тогда же с матерью в фитнесс-центр поехала и Эрика, у которой после тренировки ныла нога. Девочке срочно требовалось восстановить форму – ведь её пригласили на вечеринку, где предполагались танцы и прочие активные забавы.
