– Ну что, доктор, как она? – Я говорила, запыхавшись, будто всю дорогу бежала пешком.
– Ох, мадемуазель, плохо. Она не ест, всё время спит, ей снятся кошмары, она изредка говорит во сне. – Стефаньо был искренне озабочен состоянием больной.
– Но каков диагноз? Как ей помочь? – Не могла уняться я.
– Боюсь, мы ничего не можем тут поделать. У вашей матери больное сердце, у неё были приступы. – Лекарь уставился в пол, так как ему было жаль, что он не может ничем помочь. Я сжала руки в кулак, хоть и не была зла на врача. Я знала, что он сделал всё, что мог. Но это не означало, что я сдамся. Я приказала кухарке приготовить моим сопровождающим горячий ужин и позаботиться об их комнатах. Личный лекарь его величества, которого Чарльз отправил со мной, был сейчас весьма кстати. Не дожидаясь, когда он поужинает, я взяла его за руку и повела к своей матери. На этот раз она лежала с открытыми глазами. Мои зрачки расширились от удивления, и я упала на колени, взяв мать за руку.
– Матушка, я здесь. Я рядом. – Я поцеловала её руку, но она даже не шелохнулась. Она не слышала меня, не пыталась посмотреть на меня. А лишь глядела в отдалённую точку на потолке. Это меня испугало, и я издала пискливый визг, с недоумением взглянув на нового врача.
– Мисс, прошу вас, позвольте мне обследовать вашу мать.
Я поняла, что буду мешать ему и поэтому вышла из спальни. Плечи сильно ссутулились, словно я только что взяла непосильную мне ношу. Но где же отец? Где он? Я этого никак не могла понять. И поспешила к Ванессе, узнать, что происходит.
– Ох, госпожа, всё началось с тех пор, как ваша мать слегла. Посол всё время уходил по вечерам и возвращался уже на утро, а затем запирался в своей комнате, спал весь день и вновь уходил.
– Что?! – Я впилась ногтями в её руку.
– Прошу, госпожа, не наказывайте меня, но я говорю правду. – Она почти плакала. Я вдруг отпрянула от неё, боясь того, что действительно могу сделать ей больно.
– Прости, Ванесса, ты ни в чём не виновата. Я не на тебя злюсь. – Я сделала несколько глубоких вздохов. – Но куда он уходил? У него есть любовница? – С новой волной ненависти спросила я.
– Никак нет, госпожа. Ваш отец часто посещает игорный клуб герцога Лаваньери. У него набралось столько долгов, что почти всю прислугу пришлось распустить. Мы остались только потому, что очень переживаем за герцогиню.
Мне хотелось ругнуться, что я и сделала, потому что чувство ненависти вперемешку с чувством стыда за своего отца вывело меня из себя. Ванесса неодобрительно цокнула, но, встретившись с моим взглядом, так испугалась, что поспешила вернуться к домашним делам. Я долго стояла на кухне, не зная, куда идти и что именно сейчас делать. Тут ко мне подошёл королевский лекарь и слегка потрепал за плечо:
– Миледи, я по поводу вашей матери. – С каждой секундой мне становилось всё хуже и хуже. Но я приняла невозмутимый вид и повернулась к доктору.
– Да, я вас слушаю. Чем она больна?
– У вашей матери серьёзные проблемы с сердцем. На ранней стадии эта болезнь не так страшна, но на последних… – Мужчина неловко запнулся.
– Сколько ей осталось? – Напрямую спросила я.
– Точно сказать нельзя, миледи. В бессознательном состоянии больные с такой болезнью могут пребывать от пару дней до нескольких месяцев. Всё зависит от самого человека.
– Значит, осталось совсем недолго. – Доктор хотел вновь дать пустую надежду, но я отрезала: – Моя мать всегда отличалась слабым здоровьем, она не будет бороться с этой болезнью.
Я поспешила к матери, попросив слуг оставить нас наедине. Я заперла дверь на замок, проветрила комнату, впустив свежий воздух лишь на несколько минут, переодела её в чистую ночную рубашку, сменила постельное бельё. Несмотря на мои шумные шаги, моя мать так и не увидела в комнате меня. Складывалось впечатление, будто она уже не с нами, а перед ней открылся новый мир. Моя собственная беспомощность настолько вывела меня из колеи, что я выбросила всю грязную одежду и бельё и спалила их в камине. В комнате вновь появились неприятные запахи. Но мне было плевать, мне всё было ненавистно сейчас. Лишь повернувшись вновь к матери, я почувствовала, что злоба проходит. Я посмотрела на неё, на её безмятежное выражение лица и подумала о том, что, возможно, ей там будет лучше. Моя мать никогда не любила свою жизнь, мужа и дочь. Мне казалось, что она отчаянно пыталась найти любовь в объятиях любовника, но даже там её не нашла. Я ни в чём не винила мать, не держала на неё обиды. Я просто хотела, чтобы она была счастлива, пусть даже это счастье она получит после своей смерти.
Эти страшные мысли постепенно успокаивали меня. Я гладила мать по плечу и разговаривала с ней о том, что со мной произошло за всё это время. Она не могла мне ответить, не могла отреагировать на мои слова, но мне хотелось верить, что я делаю для неё хоть что-то полезное. Я сидела целыми днями рядом с ней, давала указания слугам, а сама разговаривала с матерью, рассказывая ей о своей жизни. Я ничего не утаивала, мне хотелось делиться с ней всем. Иногда она открывала глаза, но даже в те мгновения казалось, что она уже далеко. Мне хотелось удержать её ещё немного здесь, на земле, побыть с ней рядом, успеть поведать ей обо всём, что творилось у меня на сердце, восполнить всё то, что мы с ней упустили. Я не ждала ничьей помощи, заплатила слугам, несмотря на то, что они остались здесь по своей воле. Я старалась хоть немного привести в порядок наш дом, вдохнуть в него хоть какую-то жизнь, раз не могла вдохнуть жизнь в свою мать. Но несмотря на кучу дел, я всё равно не покидала свой пост и сидела возле её кровати. Мне приходили письма, но я их не читала, весь мой мир сейчас вертелся вокруг этого дома и спальни моей матери. Это всё, что сейчас было важно для меня. Я даже забыла об отце, о том, что его нет и он не давал о себе знать. На пятый день своего заключения моя мать вдруг очнулась. Я как раз вышла в это время в сад, чтобы проверить работу садовника, который работал у наших соседей, и которому я заплатила за то, чтобы он периодически заглядывал и в наш сад. Ванесса громко крикнула из окна на верхнем этаже:
– Госпожа, она проснулась. – Услышав это, я стремглав помчалась в дом, наступая башмаками на платье, рискуя упасть по дороге. Но я не упала, слова кухарки настолько поразили меня, что я, на самом деле, до конца не верила в то, что она сказала. Но затем убедилась во всём своими собственными глазами. Моя мать лежала на кровати, пытаясь сесть, несмотря на все протесты врачей. Окружившие её слуги улыбались сквозь слёзы радости и благодарили Господа за его щедрость и милость. Это было настоящее чудо. Моя мать действительно пришла в себя. Даже сейчас, смотря на неё, я не могла в это поверить. Может, мне чудится всё?
– Адриана? Дочка, это ты? – Она говорила очень слабым голосом, но её ясный ум был для меня важнее всего. Я кинулась в её объятия и тоже расплакалась, следуя примеру всех вокруг. Нас поспешили оставить, не дожидаясь того, что я сама их выставлю за дверь.
– Да, мама, это я. Я с тобой. – Я плакала у неё на плече и благодарила Бога за то, что он сделал для меня такой подарок. Мне вдруг начало казаться, что мои молитвы всё-таки были услышаны.
