– Нет, Адриана. Я не брежу, я говорю правду. – Взгляд её глаз был таким острым, что моё сердце почувствовало дыхание холодного арктического ветра.
– Я – дочь короля? Что за нелепость? Это, выходит, Теодор и Чарльз – мои братья? – Я всё ещё была убеждена, что моя мать с ума сошла после пережитого.
– Да, они – твои братья. И ты, так же, как и они, имеешь право претендовать на трон.
Я поднялась с кресла и начала нервно перемещаться по комнате, так как от этого разговора мне стало не по себе. Я ожидала, что мать поведает мне что-то такое, из-за чего я переживу новое потрясение, но ни о чём подобном я даже подумать не могла и эти подробности из жизни моей матери не укладывались у меня в голове.
– Давай завтра поговорим об этом? Ты очень устала. – Я подошла к ней, погладила её сухую щеку и улыбнулась. Мне понадобилась вся своя внутренняя сила для того, чтобы выдавить эту улыбку и сделать вид, будто я нисколько не потрясена. Но моя мать так разозлилась на меня и цепко схватила меня за руку, что я поняла: она говорила серьёзно.
– Нет, завтра будет поздно. Ты должна всё узнать сейчас.
– Мне больно.
– Представь, каково было мне, когда меня выкинули. – В её глазах читалась такая ненависть и холод, что я ощутила леденящее дуновение на своей руке.
– Но как это возможно? Ты была любовницей короля?
– Да. – Она опустила глаза долу и призадумалась, перед её глазами проносились сотни картин из далёкого прошлого. – Мы любили друг друга, вернее, я так думала. Он приходил ко мне каждую ночь, называл своей королевой. И, когда я забеременела, я думала, что он женится на мне, разведётся с женой.
Я слушала всё это с раскрытым ртом и даже забыла о боли, которую испытывала, ведь мать всё также крепко сжимала мою руку.
– Но он этого не сделал. Сесилия родила ему сына, здорового и крепенького, и тот пришёл в такой восторг, что позабыл обо мне! – Жилы на её лице начали так трястись, словно оно вот-вот могло лопнуть. Я боялась её. – Родители узнали о моём постыдном положении и решили устроить мой брак с послом. Я переехала жить во Францию, навсегда была разлучена с тем, кого любила, и кто разбил мне сердце. Мой муж знал обо всём, видимо, поэтому меня и не смог полюбить. Мы решили скрыть ото всех дату твоего рождения, чтобы никто не догадался, когда я забеременела. Все, кто знал о моей беременности, подумал, что у меня случился выкидыш. Генрих тоже так думал. А я так и не смогла родить своему мужу другого ребёнка, он винил во всём меня, но даже он знал, что сам был бесплоден. – Когда я услышала это, моя голова пошла кругом и мне пришлось сесть на колени перед кроватью матери. – Я никогда не хотела, чтобы ты служила при дворе, не хотела, чтобы кто-то догадался, как ты похожа на своего отца.
Я мотала отрицательно головой, сбивая в воздухе все тягостные мысли и понимание того, что всё это правда. Я ведь сотню раз видела Генриха, видела Теодора и думала о том, почему же я так сильно похожа на них. Меня это удивляло, но подумать о том, что это мой отец и мой брат, я не могла. К горлу подступила рвота и я извлекла содержимое своего желудка в ведро, стоящее рядом на полу. Мать не знала, что я спала со своим кровным братом и даже родила ему мёртвого ребёнка. Внутри меня всё переворачивалось и каждый раз, когда я видела перед собой нагого Тео, меня рвало. Мать терпеливо ждала. В эти мгновения я впервые в жизни хотела умереть. Я не испытывала боль, я не испытывала слабости, мне вообще казалось, что я лишилась чувств. Ведь хуже того, что я спала со своим братом, было то, что я любила своего второго брата, Чарльза, и хотела быть с ним. Теперь же даже мысль и грёзы о нашем совместном счастье были невозможны. Я даже думать не могла о том, чтобы любить его. Я должна была вырвать с корнем все чувства, которые испытывала к этому человеку.
В смешанных чувствах я забыла о матери, и, когда посмотрела на неё снова, мне показалось, что она вновь не видит ничего вокруг: она смотрела в потолок и беззвучно плакала. Увидев её слёзы, я громко зарыдала и уткнулась в её волосы. Но она никак не отреагировала на это. Мне мерещилось, будто я вновь её теряю.
– Мама, мама! – Я начала кричать. Через какое-то время она взглянула на меня:
– Адриана, ты должна хранить молчание и никому не рассказывать об этом. Пройдёт какое-то время, и ты сможешь рассказать об этом отцу.
– Но он ведь уже всё знает. – Недоумевала я.
– Настоящему отцу. – Резко выпалила она.
– Но зачем? – Меня удивляло то, что герцогиня так долго хранила эту тайну и хотела её нарушить в определённое время.
– Просто помни. Всему своё время. Придёт час, ты сама это поймёшь, когда тебе придётся раскрыться королю.
– Но как же мои братья? – Я не хотела, чтобы хоть один из них знал о том, что я их сестра.
– О них не беспокойся. – Как-то заговорщицки прошептала мне мать. На её лице вдруг отразилось такое спокойствие, что, казалось, она получила внутреннее умиротворение, обнажив передо мной этот секрет. Вот только я теперь, наверное, никогда не смогу его обрести. Я всё также сидела на прохладном полу и пыталась сплести воедино все полученные факты. Тяжесть моего тела не позволяла мне встать, ведь миллионы мыслей крутились сейчас в моей голове. И как мне с этим жить? Просто принять тот факт, что вся моя жизнь была ложью? Но это ещё не самое страшное. Более всего я гневалась на себя из-за того, что так слепо влюбилась в Чарльза, а он влюбился в меня. Наша любовь была греховной перед всем миром, людьми, перед церковью и Богом. Как вообще кто-то посмел так насмехаться над нами и посылать нам эту любовь?
В желудке опять всё скрутило, и я уже собиралась вновь извергнуть свой ужин, если бы не взглянула на мать. Её лицо было белее снега, рот слегка приоткрыт, как и глаза. Страшным открытием для меня стало то, что её грудь не поднимается от дыхания. Я вскрикнула и пощупала её пульс. Сердце не билось. Выскочив из комнаты, я так громко позвала врачей, что меня, должно быть, могли слышать и наши соседи. Два лекаря сиюминутно прибежали ко мне. Я указала им пальцем на мать и стояла в стороне, пока они её ощупывали. Двое мужчин молчаливо переглянулись между собой и повернулись ко мне. В моих глазах застыли слёзы, они были такими холодными, что больно резали мои горячие глаза. Я не видела перед собой ничего, слышала лишь, как лекари сообщали мне дурную весть. Не помню точных слов, но их смысл я уловила. Моя мать умерла.
Я выбежала из дома, проклиная всех вокруг и отметая слуг, которые хотели меня утешить. В конце своего бесцельного путешествия я увидела лес, оттуда донёсся какой-то вой. Признаюсь, мне не было страшно, и я даже не боялась того, что встречу волков или меня съест какой-то другой хищный зверь. Я нервно всхлипывала, хоть во мне уже не осталось ни слезинки. Сев на землю, я закрыла лицо руками и погрузилась в какой-то глубокий сон. Вся усталость, все потрясения, наконец, с головой обрушились на меня. И, не в силах бороться с ними, я упала на землю и уснула. Проспала я всего несколько минут и так резко встала, что у меня закружилась голова, но я точно знала, где мне следует быть. Я развернулась и пошла в ту сторону, откуда пришла. И хоть я понятия не имела, где нахожусь, я довольно-таки быстро добралась до дома, хоть вокруг была кромешная тьма. Ноги сами вели меня на второй этаж, к моей покойной матери. Если бы не моё потрясение всеми ударами судьбы, то я была бы безумно благодарна всей прислуге, которая помогала мне в те часы. Но я была слишком погружена в своё несчастье, чтобы замечать, как мне помогают абсолютно чужие люди. Мы обмыли тело матери, переодели её, вызвали священника, провели причастие. Я не поспала и пяти минут, хоть до рассвета оставалось пару часов. В моей голове было ни одной мысли, на лице – ни одной эмоции. Мне было слишком больно. Во время процессии, когда гроб с моей матерью несли до нашей местной церкви, я не обронила ни одной слезы. Возможно, кто-то посчитал меня слишком бессердечной, но им было не понять, сколько всего я успела пережить.
