Глава 1
Каждый человек сам убийца своего счастья.
– Лампа, где леопард? – заорали над ухом. – Куда подевался этот чертов зверь?
Я села на кровати, потрясла головой, увидела темную фигуру и пробормотала:
– Стоит под лестницей.
– Нет его там! – обозлился лысый человек, нагло ввалившийся в мою комнату в слишком ранний час.
Меня неудержимо клонило в сон, я стала тихо опускаться на матрас, глаза закрылись.
– Не спать! – заорал нахал и почесал щеку со шрамом. – Немедленно отвечай, почему леопарда нет там, где ему положено находиться?
Я с большим трудом вернулась в вертикальное положение и промямлила:
– Зверь вчера мирно куковал справа от гостиной, а когда я пошла спать, переместился в чуланчик.
– Он испарился, похоже, удрал в пампасы! – нервничал мужчина.
– Зяма! – завизжал из коридора женский голос, – Зяма! Леопёрдина нашлась!
– Где? – закричал в ответ лысый.
– В кухне, – надрывалась тетка.
– Какого дьявола он делает у плиты? – возмутился Зяма. – Рита, ты уверена, что это именно он, а не орангутанг?
– Не знаю, – вопила Рита, – не понимаю!
– Ну ваще! – окончательно разозлился Зяма. – кем надо быть, чтоб не отличить хищника от обезьяны?
Дверь в мою спальню распахнулась, на пороге появился человек, похожий на грабли в ризе. Вот только не помню, пасхальную службу батюшки проводят в красном или зеленом облачении, но оно стопроцентно щедро разукрашено золотой вышивкой.
Садовый инвентарь упер руки в костлявые бока и обиженно прогудел:
– Леопёрд в пятнышках, а гиббон ровно коричневый, и он слегка на человека смахивает. «Не знаю» относилось к твоему вопросу про плиту. Я вообще без понятия, как зверюга там очутилась!
– У нас теперь еще и гиббон есть? – пискнула я. – Меня забыли предупредить!
Зяма поднял вверх палец.
– Орангутанг! Почувствуйте разницу!
– И в чем она? – не замедлила с вопросом Рита.
Зяма растерялся, пару секунд молчал, потом разозлился:
– Только полный, химически чистый идиот мог спросить такое! Гиббон – он гиббон, а орангутанг – орангутанг, это же ясно. И вообще мне нужна кровожадная кошатина. Пошли, Рита, а ты, Лампа, спи пока спокойно. Начнем в десять.
Я упала в подушки.
– Лучше в девять! – заорал Зяма, снова врываясь в мою спальню. – Есть изменения в первой проходке.
Я натянула одеяло на голову. Сгинь, рассыпься, исчезни, жуткое явление. Очень надеюсь, что в действительности я сейчас сплю и вижу кошмар.
Внезапно раздался грохот, перешедший в звон, затем короткий вопль, и снова визг Зямы:
– Если вы, неуклюжие тупицы, уронили торт, то мало никому не покажется!
В комнате неожиданно наступила восхитительная тишина, от которой у меня сразу пропал сон. Вас удивляет моя странная реакция? По идее, мне бы следовало воспользоваться отсутствием шума и мигом захрапеть. Но жизненный опыт меня научил – если в доме, где находится уйма народа, внезапно становится тихо, жди беды.
– Чтоб вас, дураков, перевернуло и из окна выбросило! – завизжал Зяма. – Торт разбили! Его целый день склеивать придется! У кого руки трясутся?
– Я не виновата, – заканючил в ответ дискант. – Блюдо под тяжестью треснуло, бисквит упал и дырку в полу пробил. Неудобно получилось.
– Плевать! – бесился Зяма. – Важен чертов торт. Немедленно собрать его, склеить и унести вниз, авось будет незаметно, что…
– Отлично прокатит, – включилась в беседу Рита. – Развалился аккуратненько, четыре куска получилось. Ага, во! Опаньки! Снова целый! Утаскивай его, ребятки.
Я встала и начала искать халат. Больше заснуть не удастся, и мне лучше объяснить вам, где я очутилась и что вообще происходит.
Когда мы с Максом стали супругами
[1]
, большинство знакомых женщин, поздравляя госпожу Романову с обретением статуса окольцованной дамы, вздыхали и, понизив голос, спрашивали:
– Повезло тебе, никакой свекрови нет поблизости. Макс что, сирота?
Я лишь пожимала плечами. Муж никогда не распространялся о своей семье. У меня сложилось впечатление, что детство Макса было не особенно счастливым, и ему элементарно не хочется ничего вспоминать. Зачем заставлять близкого человека делать то, что ему явно не по душе? И по большому счету мне все равно, кто произвел Макса на свет: я ведь зарегистрировала брак не со свекровью. Но подружки продолжали мне завидовать, повторяя:
– Ты не ценишь своего счастья! Не понимаешь, что такое любящая мамочка! Тебе не надо таскаться к ней в гости, нахваливать несъедобные пироги с тушеной капустой, выслушивать тупые советы и мило улыбаться, услышав: «Я никогда не осуждала выбор сына. Со всеми его девушками: Машей, Таней, Олей, Светой, Ниной, Наташей, Дашей, Катей, Жанной и прочими свиристелками находила общий язык. Ну какое мне дело, что они были лентяйки, нахалки, жадные эгоистки, хамки, безобразницы, алкоголички, страшилища. Лишь бы мальчику было хорошо, а я полюблю всякую. Вот теперь обожаю тебя, и следующую жену Максика на руках носить буду.
Короче говоря, подруги были за меня очень рады, но зависти не скрывали. И в конце концов бес семейного счастья проснулся и понял: надо подставить Лампе подножку, а то ей слишком хорошо шагается по дороге семейного благополучия в обнимку с супругом. В один прекрасный день к нам из Америки прилетела мама Макса, женщина сверхактивная, богатая, которая велела звать ее по-свойски: Капа. Чуть раньше в нашей квартире появилась Роксана
[2]
. Не стану рассказывать историю знакомства с Рокси, скажу лишь, что была удивлена до крайности, когда Капа объявила: «Мы с Рокси сестры». Еще сильнее я поразилась, когда поняла, что мой супруг ранее ничего не слышал о Роксане. Ну, согласитесь, немного странно ни разу в жизни не встретиться с родной тетушкой. Заметив изумление на наших лицах, Капа поспешила уточнить:
– Мы с Рокси были замужем за одним американцем, Генри Крастом, отсюда и родство.
На мой взгляд, бывшую жену своего мужа никак нельзя считать сестрой. Но у Роксаны и Капитолины свое мнение на сей счет. У них вообще по каждому поводу имеется особое мнение, и, как правило, они его упорно отстаивают. Например, Рокси говорит:
– Сегодня надену белое платье.
