Его продолжало трясти и когда он приехал на Быковский аэродром. Инспектора уголовного розыска, допросившие кассиршу, сообщили, что «рыбак», как ей помнится, брал билет до Быкова.
Работники аэродрома, вместе с которыми Костенко просматривал рейсовые ведомости с заполненными фамилиями, сидели тихие и удивленно переглядывались. Землистое лицо полковника плясало и дергалось, а кончики пальцев были неестественно белыми.
– Палетов, – с трудом сказал он, ткнув пальцем в фамилию, – который в Пермь улетел… Кто оформлял ему билет?
– Я, – испуганно ответила молоденькая девушка.
– Старик с усами?
– Я не помню. Нет, погодите. Это военный. Он еще конфетами меня угостил.
– Старый?
– Молодой, – еще более испуганно ответила девушка.
Костенко долго доставал из кармана фотографию Пименова. Он разложил на столе портреты Пименова – с пририсованными усами; бритого наголо; без усов.
– Т-такой человек у вас был? – спросил Костенко. – Смотрите внимательно.
– У меня вот этот купил билет до Свердловска, – сказала пожилая кассирша с высокой белой прической и тронула мизинцем портрет, на котором Пименов был с усами. – Тушеров по фамилии.
– Когда ушел самолет?
– Два часа назад.
– Когда он прибудет в Свердловск?
– Через полтора часа.
Костенко вдруг испуганно поднялся.
– Самолет нигде посадки не делает?
– Нет, это прямой рейс.
Когда в пять утра пришло сообщение, что бригада свердловского угрозыска задержала Пименова в аэропорту, Костенко, по-прежнему чувствуя сильный озноб, вышел из министерства на улицу Огарева. Он остановил такси и сказал:
– Продай бутылку, шеф…
Таксист испуганно посмотрел на большое здание МВД, казавшееся в рассветных сумерках серым и тяжелым.
– Откуда у меня? Нету у меня бутылки.
– Поехали на вокзалы.
Около Казанского, на стоянке, Костенко купил четвертинку, выпил из горлышка и почувствовал, как проходит противная дрожь. Его охватила вдруг ватная усталость, словно бы он сбросил со спины громадную, тяжелую поклажу, которую долго-долго нес. Он вошел в большое, просыпающееся помещение вокзала и сел на скамейку возле женщины, укачивающей мальчика.
Костенко вдруг вспомнил маслята, которые валялись на платформе, и большую плетеную корзину, и бесформенное кровавое месиво, укрытое брезентом, а потом перед ним возникло лицо Садчикова, и он заплакал, раскачиваясь из стороны в сторону.
– Тише ты, – зло сказала женщина, – ребенка разбудишь…
Апрель 1972 г.
Противостояние
…Весна в том году пришла в Магаран поздно, лишь в конце мая. Снег остался лишь в кюветах и оврагах, пожелтевший, мокрый. Те, кто возвращался с Черного моря – загорелые, под хмельком еще, – только диву давались, заново понимая суровость природы своего края.
Ехал в маршрутном такси прилетевший из Сочи и младший научный сотрудник Алексей Крабовский, известный в Магаране тем, что отпуск свой он проводил не как все нормальные люди – жарясь на пляже, забивая «козла», совершая поездки на Ахун и в абхазскую «пацху», – а совершенно по-своему. Впрочем, он вообще был человек особый: носил парик, ибо начал рано лысеть, выучил латынь, переводил на английский стихи Андрея Белого, разрабатывал теорию «антиэншштейн» и по ночам, вдобавок ко всему, конструировал аппарат, который может определять золотые и серебряные клады на глубине до десяти метров. С этим своим аппаратом, который весил двенадцать килограммов, он объездил Армению, Бухарскую область, Псковщину, ничего, конечно, не нашел, но не отчаивался и нынешний свой отпуск провел в горах Грузии, спустился потом к морю, проскучал два дня на пляже и улетел обратно в Магаран.
Относился Леша Крабовский к тому типу людей, которых неудачи не озлобляют вовсе; он подшучивал над собой, выбивая таким образом из рук сослуживцев грозное оружие подъелдыкивания; вел дневники своих путешествий, внес туда истории пяти задержаний милицией – заподозрили в нем шпиона, ночевать пришлось в отделении вместе с алкашами; записывал также диалоги – на пути его кладоискательства встречались люди самые неожиданные.
Диссертацию по эхолотам он защитил с блеском, и его научные руководители порадовались тому, как за последние три года в молодом ученом развилось качество, столь необходимое для исследователя, – невероятная, моментальная, что ли, наблюдательность.
Крабовский, гуляючи по скверу с девушкой и рассуждая о материях отвлеченных (сослуживцы полагали, что он к своим тридцати годам не потерял еще целомудрия), мог неожиданно заметить, прощаясь с очередной платонической пассией:
– На кусте, слева от памятника, сидела синица, которая в это время года здесь невероятна, – грядет кризис климатологии.
Вот он-то, Крабовский, тронул плечо шофера маршрутного такси и сказал:
– Остановитесь, пожалуйста.
Тот спросил двух других пассажиров:
– Никто больше по нужде не хочет?
– Я в связи с другим обстоятельством, – ответил Крабовский и, выскочив из «Волги», по-заячьи, через кювет, бросился к зарослям кустарника.
– Наверное, сильно прижало, – сказал шофер, закуривая. – Я после курорта всегда страдаю: маджари пью, вкусно, дешево, но кишки, говорят, разлагает.
Крабовский, однако, вина пил мало, кишки у него поэтому не разлагались: просто-напросто он увидал мешок, торчавший из желтого, мокрого снега, а страсть к поиску повелела ему изучить этот странный предмет.
Он опустился на корточки, принюхался – запах был сладким, незнакомым; аккуратно потянул за веревку, схватившую мешок странным узлом; истлевшая веревка легко подалась, и Крабовский тонко закричал от ужаса…
Работа-1 [Москва]
«Начальнику отдела
уголовного розыска МВД СССР
полковнику Костенко
В шести километрах от Магарана, в двадцати метрах от обочины, в кустах стланика обнаружен полуистлевший мешок, в котором находятся части человеческого тела. Дальнейшим осмотром места происшествия, в направлении к городу, в сорока метрах от мешка с туловищем, голова и конечности которого были отчленены, найден сверток из мешковины, в котором оказались ноги и левая рука человека с татуировкой ДСК. Голова не обнаружена; в ходе поисков группой УУГР области найдена полуистлевшая офицерская шинель с погонами капитан-лейтенанта».
Костенко снял трубку телефона и сказал Ниночке из стенографического бюро:
– Хорошая, примите-ка телеграмму в управление кадров Министерства обороны. Текст такой: «Прошу сообщить, не пропадали ли без вести офицеры флота в звании капитан-лейтенанта или же лица, уволенные по демобилизации в период с сентября прошлого года по май нынешнего». Подпись вполне разборчива. Вопросы есть?
