– Я думаю, что уже лучше. По крайней мере, жар спал, она перестала бредить, и, кажется, сейчас просто спит. Пару часов назад заходил врач, сказал, что ей уже лучше и скоро она должна прийти в себя, но когда это случится, он не уточнил. Не волнуйтесь, скоро всё будет хорошо.
– Надеюсь… – женщина грустно посмотрела на дочь. – Она – моё единственное сокровище, самое ценное и дорогое, что есть у меня в жизни. Никакие бриллианты и жемчуга не смогут заменить мне её. Я всю жизнь пыталась строить карьеру, завоёвывала признание окружающих, и, как мне казалось, была счастлива от этого, а ведь моё настоящее счастье всячески пыталось обратить на себя внимание, требовало моей поддержки и любви, а я отталкивала её, стараясь сделать дочь частью своего «идеального» образа успешной женщины. Жаль, я только недавно начала осознавать это в полной мере, а когда поняла, что могу потерять её, ужасно испугалась. Для меня нет ничего дороже неё, моей маленькой девочки, моей Лиззи. – В голосе женщины слышались слёзы, но лицо по-прежнему оставалось сдержанным, хотя и очень уставшими.
– Для меня тоже…
– Ты действительно так её любишь? – Она пристально посмотрела на Алекса.
– Люблю? Больше жизни! Она всё, что у меня есть, не будет её, не будет меня.
– Хороший ты парень, Алекс. Слишком молодой и наивный, правда, чтобы разбрасываться такими словами, но всё равно, что-то заставляет тебе верить. Не знаю даже, сможешь ли ты вытерпеть её, мою «маленькую девочку» с невыносимым характером и своими особыми капризами? – последние слова женщины прозвучали не строго или надменно, а как-то тепло и ласково, как будто она говорила о достоинствах, а не о недостатках дочери. – Она ведь такая вспыльчивая, властная, упрямая. Она никому не подчиняется, только своим внутренним богам, да и тех она, видимо, уже давно «построила». Её совершенно невозможно в чём-то убедить, невозможно контролировать её поступки, никогда нельзя знать наперёд, что она выкинет на этот раз. Она словно рождена, чтобы командовать. Я не удивлюсь, если через десять лет она будет восседать в парламенте или руководить какой-то крупной корпорацией. Даже я иногда боюсь её, смущаюсь и не знаю, что ответить, хотя и стараюсь не показывать этого.
– Настоящая царица, – восторженно прошептал Алекс.
– Это уж точно… И ты действительно готов это терпеть?
– Нет, не терпеть, а любить, ценить и уважать всю жизнь. Меня покорила её внутренняя сила, её желание счастья и чувство справедливости. Всё, о чём Вы только что говорили, это не пороки, а достоинства. Главное – разглядеть в ней лучшее. – Юноша говорил так искренне, что женщина сама невольно заслушалась и прониклась всем сказанным, она словно взглянула на дочь другими глазами. Её маленькая капризная девочка оказалась действительно достойной уважения и особого внимания молодой женщиной. Она уже не была маленькой, это была вполне сформировавшаяся самодостаточная личность, которая могла многого добиться в жизни сама, без чьей-либо посторонней помощи.
– Я счастлива, что в жизни моей девочки появился такой человек, как ты. Дети, будьте счастливы. – Теперь, несмотря на маску холодного самообладания и железного спокойствия она просто не могла сдержать слёз, слёз радости и гордости за свою дочь.
– Я очень надеюсь на то, что мы действительно будем счастливы, хотя сейчас я для неё только друг. Она не воспринимает меня как-то по другому, а может просто не хочет себе в этом признаться.
– Это сейчас, но со временем она поймёт, что ты необходим ей, как воздух, можешь мне поверить, я ведь знаю её лучше, чем ты. Она ведь уже была влюблена, но сильно обожглась, а я тогда её не поддержала… Глупая, дочери нужна была поддержка, а не осуждение и упрёк. Теперь ей сложно поверить кому-то и открыть своё сердце, но это обязательно произойдёт. Главное – чтобы в этот момент ты оказался рядом с ней.
– Я буду рядом. Всегда. Пока я ей нужен. И даже тогда, когда необходимость во мне отпадёт, я буду наблюдать за ней, чтобы в нужный момент словно оказаться рядом.
– Спасибо… – больше ничего женщина не сказала, а просто вышла, осторожно прикрыв за собой двери. Алекс всё продолжал сидеть в своём кресле, погружённый в размышления.
* * *
– Алекс…
От неожиданности юноша вздрогнул, он подумал, что ночной бред Элизабет возобновился, и уже было собирался бежать за врачом. В каком же радостном порыве забилось его сердце, когда юноша увидел, что девушка наконец пришла в себя.
– Друг мой, ты здесь? – Голос Элизабет был очень слабым и тихим, но это уже был не бред.
– Конечно здесь. Куда же я от тебя денусь. – Юноша попробовал пошутить, чтобы хоть немного скрыть своё сильное волнение.
Девушка грустно посмотрела на Алекса и слегка улыбнулась.
– И что же я без тебя делала бы, мой рыцарь без страха и упрёка.
Алекс нежно поцеловал её в лоб.
– Я так испугался за тебя. Солнышко моё, что же это ты такое придумала? Заставила волноваться всю семью и меня в том числе. Нельзя так поступать с людьми, которые очень тебя любят. Твоя мама уже третью бутылочку валерианки допивает, просто извелась вся. Она даже плакала, что, как я полагаю, ей вовсе не свойственно. Лиз, она тебя очень любит, не отталкивай её, пожалуйста.
– Я знаю это, я всё слышала.
– Как?
– В полусне или полубреду. Я проснулась во время вашего разговора, сначала думала, что мне это снится, но потом поняла, что уже не сплю, но не хотела вам мешать.
– Ты хочешь сказать, что ты слышала весь наш разговор? – Алекс слегка покраснел.
– Ну, почти весь. Алекс, не нужно смущаться, многое из того, что я сегодня услышала, уже давно было известно мне, о многом я догадывалась. Откровением для меня стали только некоторые слова матери, ведь я полагала, что так и останусь частью её образа успешной и «правильной» женщины, которую постоянно компрометирует её нерадивая дочь.
Алекс молчал, он лихорадочно вспоминал, что именно говорил матери девушки, и что из этого всего могла услышать Элизабет.
– Друг мой, я не хочу, чтобы ты думал, что я тебя использую или что-то в этом роде. Я просто сама ещё не разобралась в своих чувствах. Понимаешь, они для меня совершенно новые. Столько всего произошло за это время, что просто голова идёт кругом. Но я очень рада, что все это время ты был рядом со мной, и я действительно очень боюсь тебя потерять.
Юноша взял её за руку. Рука девушки была ужасно холодной, просто ледяной. Да и сама Лиз выглядела очень слабой и измождённой: тёмные круги под глазами, мертвенная бледность лица, разметавшиеся по подушке волосы. Но, несмотря на это, она была прекрасна. В её глазах светился какой-то мягкий и добрый свет, которого юноша раньше не замечал. Этот свет согревал душу и давал надежду на то, что всё будет хорошо, что бы не случилось.
– Лиз…
– Молчи пока. Это не признание, я просто хочу сказать, что ты мне очень дорог, и я могу дать тебе шанс, вернее, я могу дать шанс нам. Ведь я уже не царица Феодора, давшая обет безбрачия, а это значит, что смогу принять неожиданно пришедшую в мой мир настоящую любовь. В нашей жизни всё возможно, а я просто не знаю, смогу ли я теперь жить без тебя, ты мне нужен. – Девушка тяжело вздохнула. – А теперь иди. Ты, наверное, очень устал. Я знаю, что ты не сомкнул глаз всю ночь, я это чувствовала, и я не хочу, чтобы из-за меня ты тоже попал в больницу. – Элизабет ласково провела рукой по щеке своего друга. – Иди. Всё будет хорошо, теперь я в этом полностью уверена.
