Гор сидел в удобном кресле перед иллюминатором и молча удивлялся тому, что все тело его начинает наливаться какой-то непонятной тяжестью. Это было очень странно и непонятно. К тому же, это отвлекало его от наблюдений за телом Матери, которая медленно, но неумолимо отдалялось от него. Это впечатление было совсем другим, чем во время полета на гравилете.
Но рядом с ним сидела Эола. Она успокаивающе положила руку ему на плечо. Ее присутствие в какой-то мере успокаивала его. Предварительно она рассказывала ему обо всем, что он будет чувствовать во время полета. Потому у него не было оснований пугаться по поводу непривычного состояния его тела. Но все возрастающая тяжесть ему была неприятной. Сдерживало только то, что и Эола, и все другие члены экипажа чувствовали такие же неудобства. Потому с этим приходилось мириться.
Звезда поднималась вверх совсем незаметно. Внизу вместо знакомых очертаний гор, лесов и реки начали появляться какие-то невыразительные пятна, отличавшиеся друг от друга только формой и цветом. Но очень скоро, покрытые густыми тучами, начали исчезать и они. А выше туч было ярко-синее небо. И так же ласково на него смотрел Небесный Отец. Только отсюда он был как бы ближе. Может потому, что здесь не было ни деревьев, ни гор, которые, хотя бы частично, когда-то закрывали его. Теперь между кораблем и Отцом было только синее небо, огромное и прозрачное, без конца и без края.
Но полет продолжался. Вскоре это синее небо начало темнеть и на нем, вдруг, стали зажигаться звезды.
Удивлению Гора не было предела. Как? Днем? Звезды? Да откуда же они взялись? Ведь Лу еще не выходила в небо!
Без слов поняв Гора, Эола начала бьяснять ему:
– Не удивляйся, Гор! Звезды светят всегда – и днем, и ночью. И вовсе не Лу их зажигает. Они вечные, ибо живут так долго, что человеческому разуму трудно постичь настоящую длительность их существования. Они все такие же, как ваш Небесный Отец, как наш Таурас. Которые побольше их, некоторые меньше… Они вечно горят неугасимым пламенем и постоянно шлют свое тепло в космос.
Если на дороге этих лучей будет такая планета, как ваша Мать или наша Тора, эти лучи согреют ее. На ней может зародиться жизнь. Но очень многие из этих планет, не взирая на старания своих светил, не могут в достаточной мере согреться этими лучами. Они наввсегда остаются холодными и бездушными. Потому ни одна искорка жизни никогда не блеснет на ледяных и каменных просторах этих планет.
Такие планеты, как Тора и ваша Мать, в космосе встречаются очень и очень редко. Планеты, на которых существует жизнь, это настоящие жемчужины космоса. Счастливо то светило, которое имеет такие планеты в своей системе. Как и счастливы проживающие на их просторах существа.
Ваш Небесный Отец – не очень большое светило. Есть гораздо большие. И более горячие. В его планетной системе всего одиннадцать планет-спутников. Ваша Мать – третья от него. На других планетах никакой жизни нет. По нашим данным, когда-то она существовала на четвертой планете. Но уже много тысячелетий только сыпучие красные пески властвуют на ней. Что случилось с жизнью на ней, нам не известно. Мы считаем, что между четвертой и пятой планетами системы когда-то существовала еще одна планета. На ней тоже могла существовать жизнь. Но вследствие каких-то космических катаклизмов эта планета взорвалась. Теперь по ее орбите летает только огромное количество осколков этой планеты. Вполне возможно, что именно один из этих осколков и был той твоей первой звездой, которая упала на вашу Мать с неба.
Пока Эола обьясняла все это Гору, движение звездолета начало ускоряться. Вскоре он вышел в открытый космос. Хотя ему предварительно и рассказывали, как это все выглядит, но Гор был просто поражен увиденным сбственными глазами. Вокруг, куда не глянь, простиралось темно-фиолетовое, аж до черноты, пространство. Только Небесный Отец оставался все таким же большим, каким его привык видеть Гор.
А вот Мать почему-то все время уменьшалась. Сначала она занимала весь иллюминатор. Гор влюбленно смотрел на нее, мысленно посылая ей свои последние приветствия. Потом она стала уменьшаться. Чем меньше она становилась, тем более убеждался Гор в правоте слов Эолы, вспоминая, что она описывала ее как огромный шар. Это действительно был шар, в чем Гор теперь и сам убедился. Сначала он был большим. Потом его величину можно было бы сравнить с величиной самого Небесного Отца. Потом Мать стала еще меньшей. А со временем, как ни грустно было Гору это осознавать, она превратилась в обычную звездочку, каких было так много в этом вечном ночном небе. Если бы Гор все время так внимательно не наблюдал за ней, то теперь и не узнал бы ее среди мириадов похожих на нее звездочек-искорок.
Через некоторое время и Небесный Отец тоже стал постепенно уменьшаться. Хотя и не так быстро, как это было с Матерью. Но вскоре и он, всесильный, тоже настолько уменьшился, что стал похожим на другие звезды, сияющие рядом с ним. Гору все время казалось, что Отец молча наблюдает за ним, одним из своих детей, который осмелился выйти на его небесную дорогу, будто укоряя его за то. Хотя он уже давно был убежден в правоте своих друзей и почти не боялся его, где-то в его подсознании все еще гнездился страх перед его непредвиденным гневом. Полностью успокоился Гор только тогда, когда, как ему думалось, Небесный Отец уже не смог бы его достать своим небесным огнем.
– А почему мы не видели Лу? И почему другие звезды, которые находятся так близко от Небесного Отца, не светят над Матерью так же ярко, как он?
– Лу мы не видели потому, что твоя планета, твоя Мать, закрыла ее своим диском. Мы настолько быстро отлетели от нее, что Лу не успела выйти из-за него. Что же касается других звезд, то это только кажется, что они очень близко от вашего Отца. На самом же деле они так далеко, что даже нашему звездолету лететь к ним очень и очень долго.
Гору вдруг вспомнилось, как он, еще совсем маленький и наивный мальчик, пытался достать себе звездочку с неба. Даже палкой по ним бросал. А они вон как далеко! Даже на такой быстрой машине, как этот звездолет, к ним лететь и лететь…
Выйдя из атмосферы планеты и преодолев поле ее тяготения, звездолет будто застыл в пустоте космоса. Перегрузка, которую чувствовал экипаж раньше, вдруг исчезла. Гор почувствовал себя как бы невесомым. Ему казалось, что он мог бы летать, если бы не удерживали его в кресле эти успевшие надоесть ремни безопасности.
– Да, Гор! Ты мог бы сейчас летать, – будто угадав его мысли, промолвила Эола. – Но чтобы получать от этого хотя бы какое-то удовольствие, ныжны длительные тренировки. А без них тебя так будет бросать от стены к стене, что ты нам поразбиваешь все приборы и мы никогда не сможем прилететь на Тору. Хочешь, попробуем вместе? Но сам не делай никаких движений. Ведь я не смогу удержать тебя. Согласен?
– Конечно, согласен! Как не полетать, если это возможно?…
От свободного плавания по тесной каюте корабля Гор плучил такое удовольствие, какого, казалось, никогда не получал на протяжение всей своей жизни. Ему даже крыльев не нужно было, как Крылатому Кару, чтобы свободно парить под потолком рубки, не двигая ни руками, ни ногами. Но когда он только чуть-чуть двинул рукой, будто загребая воду в реке, как их с Эолой сразу же бросило к противоположной стене. Если бы не она, то толкали бы его все стены и он отбивался бы от них, как плоский камень от воды при удачном броске.
