Я экспериментировал с соевым и рисовым молоком и размышлял о философских причинах отказа от животных продуктов и пользе подобного шага. Однажды в воскресенье после забега на 20 миль я угостил Дасти и Коски собственноручно испеченными постными бананово-клубничными блинчиками (см. рецепт в конце главы). Блинчики получились на редкость сладкими, сытными, пышными и золотистыми. А благодаря фруктовому вкусу буквально таяли во рту. Я подобных никогда раньше не пробовал. В этот момент я понял, что смогу обходиться и без масла, и без яиц.
С молоком было сложнее. Я с детства пил молоко почти с каждым приемом пищи. Бабушка Джурек отвозила пустые молочные бутылки на ферму неподалеку и возвращалась с полными свежего натурального молока. Но теперешнее молоко даже близко не напоминало по вкусу молоко с фермы. Оно, скорее всего, было с какой-то огромной фабрики, где коров постоянно держали на гормоне роста, антибиотиках, в ужасных условиях. Нет уж, благодарю покорно.
Я урезал в своем рационе и количество морепродуктов, так как понял, что если не я сам поймал рыбу в чистой речке, то, скорее всего, получу дозу химикатов или гормонов, которыми потчуют лососей и треску.
К моему удивлению, оказалось, что, отказавшись от некоторых продуктов, я увеличил разнообразие своего рациона, ввел в него новые замечательные блюда. Я стал есть больше фруктов и овощей, бобовых, орехов, семян, цельнозерновых круп, продуктов из сои. Я просматривал книги рецептов вегетарианской кухни, ходил по супермаркетам с экзотическими продуктами, чтобы разнообразить свое питание. А так как вырос я на Среднем Западе и в детстве ел мало овощей, для меня было невероятно интересно узнавать о японской морской растительной пище, или о том, как правильно печь кукурузные лепешки, или о нюансах приготовления тайского супа-карри.
Я строгий веган (хотя обычно избегаю этого определения: у многих оно ассоциируется с зашоренностью и самовлюбленной праведностью). Но ради веганских принципов я не буду голодать. Обычно у меня с собой всегда есть запас протеиновой муки, но как-то раз в Европе я ел сыр, потому что под рукой ничего больше не оказалось, а в Мексике – бобы, сваренные на бульоне из свиной шкуры. Однажды в Коста-Рике я решил заняться сноркелингом – понырять с трубкой. Я заранее поинтересовался, можно ли заказать тур с вегетарианским питанием, мне ответили, что это реально. На деле же оказалось, что в меню овощи действительно присутствовали, но только приготовленные внутри какой-то огромной рыбы. Я был голоден, на носу были соревнования, поэтому я съел и эти овощи. В совсем уж исключительных случаях я мог отойти от принципов веганской диеты. Но это всегда были ситуации, когда вопрос стоял о выживании, а не потому, что мне хотелось продуктов животного происхождения.
И даже на эти компромиссы мне пришлось идти гораздо позднее. Я не сталкивался с подобным выбором до тех пор, пока не стал действительно чемпионом в ультрабеге.
А сейчас я шнуровал кроссовки с шурупами в подошвах.
Я выскользнул за дверь в предрассветный полумрак. Меня звали горы, но пока и эта дорожка для снегоходов вполне подходила. Благо она была пустынной: для любителей гонок время было уже слишком поздним, а для обычных пользователей снегоходов, наверняка борющихся с похмельем, еще очень ранним. Я шагнул на дорогу и тут же почти по колено провалился в снег. Отлично. Чем сложнее, тем лучше. Это всегда срабатывало. Я наконец начинал это понимать. Все «почему» мира не приносили мне ни внутренней гармонии, ни однозначных ответов. Но то, что я задавался вопросами и что-то делал в процессе поиска ответов на них, стало внутренним источником силы. Я выдернул ногу из снега и продолжил свой ночной бег среди берез, держа путь прямо на лунный серп, зависший низко над горизонтом.
Оставив позади перевал Анджелес, я знал, что сдал важный экзамен. И знал, каким будет следующий. Не помню точно, как я узнал о забеге Western States: так дети, увлекающиеся бейсболом, всегда все знают о Бейбе Руте, а юные скалолазы – об Эвересте.
Люди говорили о том, насколько сложен этот забег, как он ломает тела и души. Готовясь к нему, я хотел тренироваться в самых сложных условиях, какие только мог себе представить. Поэтому и возвратился в Миннесоту зимой. Поэтому бежал по колено в снегу, хотя мыслями был в Северной Калифорнии.
К моменту, как я решил выиграть этот забег, Western States 100 был, наверное, уже самым известным сверхмарафоном в мире. В 1980-е годы телекомпания ABC дважды выпускала специальные выпуски программы «Великий мир спорта», посвященные этому забегу. Я знал, что на нем 21 пункт поддержки, шесть медицинских палаток (для сверхмарафонов это необычно много, что объясняется особой сложностью маршрута). Бегуны, завершающие дистанцию менее чем за сутки, получают серебряную пряжку для ремня с надписью «100 миль в один день»; финишировавшие за время меньшее, чем 30 часов, – бронзовую пряжку. Победителям среди мужчин и женщин вручают бронзовые статуэтки ягуаров. Ежегодно в забеге принимали участие около 1500 добровольцев и 369 бегунов на длинные дистанции, за плечами которых хотя бы один забег на 50 миль, прошедшие через систему лотереи Western States.
С самого начала сложность забега служила поводом для гордости местных жителей. Только один раз состязание выиграл не калифорниец, и он был моим кумиром. В последнее десятилетие Северная Калифорния стала для бегунов на длительные дистанции своеобразной Меккой, а сам забег – катализатором жизни племени сверхмарафонцев. Легендарный Тим Твитмейер побеждал в Western States пять раз. Говорят, Тиму было совершенно все равно, кто шел первым или за ним: он знал маршрут как никто другой, это была «его» дистанция. Но в 1997 году один человек буквально вырвал у Тима победу. Подводник из штата Мэриленд по имени Майк Мортон в 1996-м сошел с дистанции, только укрепив «калифорнийское большинство» во мнении, что если ты не тренировался на маршруте Western States или не жил где-то поблизости, у тебя нет никаких шансов на успех. Когда Мортон на следующий год снова вышел на старт, людей, конечно, восхитило его мужество, но многие его просто жалели. А он взял и обогнал Тима Твитмейера на 1 час 33 минуты, установив рекорд трассы – 15 часов 40 минут.
Я хотел сделать то, что удалось сделать моряку. Я хотел доказать жителям Северной Калифорнии, всей элите сверхмарафонцев и самому себе, что достоин быть членом этого братства. Я понимал, что это трудно. Твитмейер вышел на старт еще раз, в 1998-м, и выиграл. Теперь, когда я знал, как высока награда за боль, я хотел еще большей боли. Я хотел использовать ее как инструмент для раскрытия самого себя, полного и абсолютного. Сто миль сложной трассы в борьбе с сильными соперниками гарантировали эту боль.
Western States берет свое начало в 1955 году. Тогда один местный бизнесмен Уэндэлл Роби за день проскакал на лошади 100 миль. И после этого заявил, что сделал это потому, «что мог это сделать». С тех пор наездники и наездницы стали собираться на скачки на Кубок Тевиса, названного в честь еще одного местного бизнесмена, Ллойда Тевиса. Все, кто мог преодолеть дистанцию верхом меньше чем за 24 часа, оставаясь в бодром состоянии, получали серебряные пряжки.
