Перед тем как «уйти в подполье», я поехал повидаться с Яном и Халом. Я был рад встретиться с ними, побегать вместе. Как-то мы пробежали круг в 15 миль в местечке у дамбы Эпплгейт, неподалеку от Медфорда, а потом сидели в ресторанчике, ели буритто и пили пиво. В тот вечер я понял, что, пока представлял себе уединение и работу на ферме, я забыл, насколько важна для меня дружба. Я был потрясен иронией судьбы – самых близких друзей мне дал спорт, требующий одиночной работы, изоляции и умения полагаться только на себя самого. Сверхмарафоны – это не командный спорт, но дружба, которую он подарил мне, оказалась самой крепкой.
И Ян, и Хал были опытными, умудренными бегунами. Они, как и я, были одними из немногих сверхмарафонцев (нас таких человек двадцать) 1990-х годов. Молодые бегуны звали нас «старой гвардией». Мы постигли самую суть сверхмарафонского бега. Но мы также знали и то, что понимают далеко не все молодые бегуны: как легко растерять понимание того, что важно на самом деле, погнавшись за славой и победами. Уверен, то же самое говорили о нас и ветераны прошлого.
И, как все ветераны, мы в тот вечер пили пиво и болтали о том, чего же не хватает молодому поколению в сверхмарафонском беге. Мы говорили о том времени, когда не было ни интернета, ни твиттера, ни мобильных, и тогда, чтобы добиться славы или чего-то еще, например спонсорства, действительно нужно было здорово постараться. Например, выиграть Western States, и даже не один раз (например, Хал выигрывал этот забег дважды). А теперь, говорили мы, любой может написать в блоге о том, что, например, такой-то бегун «отбегался» (так писали и обо мне) или что такой-то бегун стал «грозой сверхмарафонов» (хотя парень на самом деле пробежал всего лишь местный сверхмарафон, а то и просто марафон). Мы поднимали тосты за времена, когда «спонсорство» означало пару кроссовок и в лучшем случае шорты, и только если тебе невероятно повезет – оплату поездки на забег. Мы говорили о сёрферах, путешествующих в погоне за вечным летом и океанскими волнами, что они правильно делают, и о скалолазах в парке Йосемити, и что, даже несмотря на то что и в эти виды спорта постепенно начинают приходить инвестиции, настоящие спортсмены всем этим занимаются из любви к самому спорту и из солидарности друг с другом, тем самым заставляя себя расширять границы возможного.
Я тогда упомянул, что сейчас легко критиковать кого угодно в интернете. Ян, который с тех пор как пробежал со мной в качестве пейсера на Western States в 1999-м, очень серьезно относился к любой критике, сказал: «Тебе надо вернуться на этот забег и выиграть его еще раз. Тогда они все заткнутся».
– Да, – ответил я, – идея неплохая, но мне не подходит.
Я рассказал ребятам о своем плане «уйти в подполье», так что мне сейчас не до бизнеса и беговой карьеры.
Ян расхохотался:
– Да ладно, давай, езжай туда, сделай всех и оплати все счета. Вот и все.
Вскоре после того вечера представители моего спонсора Brooks Sports обратились с просьбой об участии в забеге Western States. Не знаю, то ли из желания доказать что-то другим, то ли из желания выполнить просьбу Brooks, но я согласился.
Не понимаю, из-за чего все произошло: то ли эта пяточная шпора не зажила, то ли сказался недостаток тренировок, то ли виноват вирус, который я подхватил за несколько недель до старта, но я был в неважной физической форме. Знаю точно: в эмоциональном плане в голове у меня все еще царил хаос. На отметке 40 миль, когда пробегал вниз по каньону Дедвуд, я заметил навесной мост, пересекающий одно из русел Американ-ривер. Тропа шла в подъем на 600 метров на протяжении трех километров к станции помощи «Чертов Палец». Еще через три станции был город Форест-Хилл, и там был Дасти. Если бы я добежал до него, я бы мог завершить забег. Просто завершить дистанцию. Дасти на меня бы наорал, нашептал что-то, попытался заманить дальше.
– Шаг за шагом. Ты хочешь быть кем-то в этой жизни?
Но вместо того чтобы рвануть вверх к перевалу, я спустился, прыгнул в прохладные воды реки и поплыл. Раньше я даже представить себе не мог остановку во время Western States 100 (да и во время любого другого забега), чтобы пойти поплавать. Вода меня оживила, все волнения исчезли. Я лежал в воде и смотрел в бирюзовое чистое небо. У Дасти в этом забеге точно не получится ничего с его колдовством. Мой забег заканчивался прямо здесь.
Уже потом, когда я бродил по маршруту, подбадривал бегунов, благодарил добровольцев, чего я раньше не мог сделать, я пытался почувствовать себя хотя бы один раз в жизни обычным зрителем. Я вернулся к реке у брода Роки-Чоки. Там был и Дэйв Терри, он пришел поработать добровольцем. Мы, два ветерана, сидели у реки и болтали. Я сказал, что сошел с дистанции, и он ответил, что ничего страшного, мне ничего никому не надо доказывать. Что иногда и завершение дистанции, и даже победы не дают ответов на наши вопросы. Сказал, что у всех бывают сложные времена и что именно в такие времена мы узнаем о себе много нового. Сказал, что у меня все будет в порядке. Дэйв всегда был одним из лучших бегунов, но никогда не был самым лучшим. Может быть, поэтому он был таким отзывчивым.
Постепенно действительно все становилось на свои места. Или по крайней мере так казалось. Я полюбил Дженни, и она ответила взаимностью. Мы жили то у меня в квартире в Сиэтле, то у нее в Вентуре в Калифорнии. Мы то выбирались к гейзерам, то забирались на скалы, то ездили на концерты живой музыки в Лос-Анджелес. Как-то весной мы отправились на пробежку по тропе вдоль Тихоокеанского хребта. Провели на ней часа четыре: в основном фотографировались, нюхали цветочки (в буквальном смысле!), валялись в траве, смотрели на небо и просто наслаждались красотой вокруг. Дженни еще со школьных времен была вегетарианкой и постепенно переходила на веганское питание. И я готовил тайский карри с тыквой, роллы с авокадо и тофу, блины из муки из восьми круп с клубникой. Дженни очень понравилась идея самостоятельного помола муки, она такого никогда раньше не видела. Когда мы были в Вентуре, то ходили на фермерские рынки или гуляли по окрестностям, собирая гуаву, инжир или авокадо. Мы бегали по пляжу и делали свежевыжатый сок из апельсинов, собранных прямо с деревьев на соседней ферме. Все это помогло мне забыть тот факт, что в течение года я не выиграл ни одного забега.
Я решил, что постараюсь вернуть себе былую славу на сверхмарафонском забеге на 105 миль на Монблан (Ultra Trail du Mont Blanc – UTMB) во Франции.
Маршрут этого забега проходит по территории трех стран по склонам Монблана, набор высоты составляет 30 000 футов, столько же составляет и спуск. На этот забег ежегодно собираются две тысячи человек. Это в некотором роде эквивалент «Тур де Франс» в мире сверхмарафонского горного бега на 100 миль. Я к тому времени уже дважды пытался покорить эту дистанцию. В 2007-м я сошел с дистанции посередине маршрута из-за острой боли в лодыжке, которую повредил шестью неделями раньше на Hardrock 100. На следующий год я приехал за несколько недель до старта: так как я воочию видел только пятьдесят из ста миль маршрута, то решил пробежать всю дистанцию за три дня в компании с моими итальянскими друзьями. А потом решил присоединиться к группе французов. И всего через 12 часов после окончания трехдневного «турне» я отправился в четырехдневное с командой Team Lafuma, в составе которой были Джулиан Хорьер, Карина Херри и Антуан Гильон. Я никогда в жизни до этого не бегал столько за неделю с таким набором высоты (60 000 футов на 200 миль). Это было чересчур. На следующий день после возвращения из этого «путешествия» у меня разболелось колено (хондромаляция коленного сустава, иначе «колено бегуна»), и оно продолжало ныть дней десять. Я делал все, чтобы облегчить боль. В день забега, после того как я продержался на втором или третьем месте в течение долгого времени, колено болело уже так, что я не мог бежать под горку. Я сошел с дистанции на 75-й миле.
