– Груня, – раздалось за спиной.
Я обернулась. С выражением отеческой заботы на лице Генрих сунул мне в руки десять рублей.
– Ты купи своему мальчику фруктов, – сказал он, – детям нужны витамины!
В полной прострации я спустилась в метро и села на скамейку. Жизнь казалась конченой. Ни денег, ни работы, ни помощи, ни мужа… Чувство страшной безысходности охватило меня. Я встала, подошла к краю платформы и заглянула в черную дыру. Прыгнуть под поезд – и все закончится, больше не могу бороться с обстоятельствами. Если сказки про тот свет правда, значит, я встречу там папу и снова стану счастливой.
По ногам пробежал сквозняк, состав вырвался из тоннеля. Я отшатнулась от края платформы. Господи, страшно-то как, и потом, наверное, больно погибать под колесами. Может, купить водки, выпить и рухнуть на рельсы? Не хочется мучиться перед кончиной, но и жить больше не могу.
Наверное, с полчаса я маячила у края платформы. Дело происходило на станции «Киевская»-кольцевая, народу кругом колыхалось море. С каждой минутой мне становилось все хуже и хуже, и наконец с мыслью: «Пора» – я встала у того места, где из тоннеля вылетает поезд, зажмурилась, вздохнула и… почувствовала, как сильные руки резко отдергивают меня в сторону.
– Ты что придумала? – гневно спросила абсолютно незнакомая женщина лет пятидесяти. – С ума сошла?
Я тупо мотнула головой:
– Нет.
– Из-за любви, что ли? – вздохнула она.
– Нет.
– Что случилось-то?
Как было объяснить ей? Да и не хотелось заводить разговор.
– Ты замужем? – не отставала спасительница.
– Нет.
– Дети есть?
– Да, мальчик семи лет.
Внезапно на мою щеку обрушилась пощечина.
– Ты дрянь! – заявила незнакомка. – А ребенок? Представляешь, каково жить в детском доме? Сволочь! Иди домой.
Я очнулась. Господи, я совсем забыла про Аркашку! Лицо горело огнем, но я была благодарна тетке, спасшей мне жизнь.
– Спасибо, – пролепетал язык, – сама не знаю, что на меня нашло, спасибо, что остановили.
Лицо женщины разгладилось, она поправила на мне кофточку и сказала:
– Вот и ладно, беги к сыночку, заждался маму. Ты знай, из каждого безвыходного положения обязательно найдется два выхода.
Я не знаю, как звали ту женщину, она спасла незнакомую девушку от смерти и растворилась в толпе, но последняя сказанная ею фраза осталась со мной навсегда. С тех пор я абсолютно уверена: безвыходных положений не бывает, просто никогда не надо сдаваться.
На дрожащих ногах я пошла к вагону, продолжая сжимать десятирублевку, которой откупился от меня Генрих. Внезапно на меня накатила злость, я швырнула ассигнацию на платформу и вскочила в поезд. Спасибо, нам не нужны подачки, я сильная, железная, стальная, каменная, сама справлюсь со всеми обстоятельствами, выращу сына, получу работу, и все у меня обязательно будет хорошо.
К этому же периоду относятся и первые мои попытки стать писательницей. К перу меня тянуло всегда. С раннего детства я сочиняла рассказы, а в двадцать пять лет замахнулась на повесть, криминальную. Наваяла детектив и отправилась в журнал «Юность».
Меня там весьма любезно приняла редактор из отдела прозы и велела оставить рукопись. Через какое-то время последовал ответ:
– Бабы детективы не пишут, лучше создавай произведения о производстве или работай, как Людмила Уварова, в жанре городского романа.
Я решила не сдаваться и пошла на третий этаж нашего подъезда, где жил писатель Попов. Попав к нему в кабинет, я сразу взяла быка за рога и попросила:
– Дядя Володя, дайте совет, о чем лучше писать!
Владимир Федорович оживился чрезвычайно:
– Конечно, о сталеварах, детка. Всю жизнь я воспеваю работников мартена и очень хорошо живу.
С невероятным энтузиазмом Попов рассказал мне, как устроена доменная печь, и я быстренько создала повесть, которую тоже оттащила в «Юность». Та же редакторша приняла ее у меня. Примерно через месяц она, вызвав меня к себе, сердито сказала:
– Уноси эту лабуду!
– Но почему?
– Я уже сказала: криминальный жанр не для женщин!
– Перед вами производственный роман! – воскликнула я. – О сталеварах!
Редактор покраснела и прошипела:
– Груня, на пятьдесят седьмой странице твоего опуса директор завода падает в кипящий металл, на восемьдесят девятой его жена выбрасывается из окна, а потом ее сын начинает поиски убийцы. И мне все равно, что сюжет крутится вокруг победы в соцсоревновании.
Я ушла из «Юности» страшно расстроенная. Значит, не судьба мне стать писательницей, я могу придумывать только детективные сюжеты.
Потом произошло событие, сильно изменившее привычный ход мой жизни.
Как-то раз я, собираясь домой, увидела, что одна из наших курьерш, Наташа, плачет в дежурной комнате.
– Хватит сырость разводить, – сказала я. – Что случилось?
Наташка хлюпнула носом:
– Мне жить негде, из дому выперли.
Честно говоря, ее родственников можно было понять. Наталья отличалась редкостной безголовостью и детским эгоизмом. Еще она любила выпить, таскалась по мужикам, лихо курила, ругалась, словом, совсем не походила на нежную тургеневскую барышню. Но жить-то ей где-то надо было!
Я посмотрела на зареванную Наталью и вздохнула:
– Пошли, у меня своя квартира, будешь спать в холле на раскладном диванчике.
Так мы стали жить вместе, вечно озабоченные поиском денег. Подработать пытались изо всех сил. Я мыла полы в стоматологической поликлинике, расположенной на улице Усиевича, бегала на почтамт, там давали мне разматывать пуки бечевки, выгуливала чужих собак… Наташка носилась по подъездам с ведром и тряпкой. У нас с ней были на двоих одни джинсы, день, когда у американских штанов от ветхости просто отвалилась задняя часть, стал катастрофой для обеих.
Удивительно красивая, Наташка пользовалась бешеным успехом у парней. Ее останавливали на улицах, предлагали руку и сердце, но она только хихикала. Для нее главным в жизни была любовь. А теряла голову она мгновенно, причем из стада окружавших ее кавалеров непременно выбирала самого сволочного. Около нее было много честных, умных, интеллигентных парней, можно было смело брать любого. Но нет, она непременно связывалась либо с алкоголиком, либо с хамом.
Один раз я стала свидетельницей совершенно потрясающей сцены. В тот день я заболела гриппом и валялась в кровати с высокой температурой. Из полудремы меня вырвал звонок в дверь, я глянула на будильник – час ночи. В то время я жила в доме на улице Усиевича, в соседях были сплошные актеры и писатели, у таких людей в час ночи кипела жизнь, поэтому, совершенно не удивившись, я хотела встать, но меня опередил восьмилетний Аркадий.
