Я округлила глаза. «Внимательно посмотри вокруг». Дегтярев засопел. «Не люблю загадок! Вечером хочется спокойно попить чайку!» «Сконцентрируйся», – не отставала я. «Что, это так важно?» – уныло спросил Александр Михайлович. Я кивнула, полковник сидел некоторое время тихо, затем с облегчением воскликнул: «Шторы! Они теперь зеленые!» Я разозлилась. «Вот интересно! А до сегодняшнего дня какого они были цвета?» «Красного!» – отрезал толстяк. «Нет! – рявкнула я. – Занавески висят три года! Ладно, подскажу, смотри на меня». Александр Михайлович замолк, потом заулыбался: «Ну конечно! Ты сходила в солярий! Неплохо получилось! Хотя мне светлая кожа нравится больше, чем загорелая. Но, очевидно, ты права, москвичи страдают от отсутствия витамина Д, который образуется у человека лишь под воздействием солнечных лучей».
Далее слушать полковника я не стала, выскочила из-за стола и побежала в ванную. Зеркало продемонстрировало мое как всегда бледное лицо с вечными синяками под глазами и мелкие черные кудряшки, которые спускались к плечам на манер висячих собачьих ушей. Думаю, испытанные в тот момент мною эмоции могут по достоинству оценить женщины, которые решили порадовать мужей изменением своей внешности, провели почти сутки в кабинете стилиста и в примерочной универмага и услышали вечером от дражайшего супруга: «Ты сегодня какая-то странная. Только не говори, что разбила машину»…
– Вы решили сделать тату? – повторил Пол.
Больше всего на свете мне хотелось попасть в лабораторию, из которой только что вышел англичанин, поэтому я кивнула.
Пол взял меня за плечо.
– Татуировки люди, как правило, делают по нескольким причинам. Первая и самая распространенная – это глупость. Шел с приятелями мимо салона, увидел рекламу и зарулил к мастеру. Или друг «на слабо» взял, спросил: «Побоишься тату набить?» Вторая причина – это желание стать своим в социальной группе. Вы попали в тюрьму, стали байкером, рокером, эстрадным певцом, стриптизером и хотите слиться со средой. В этом случае главное – правильно выбрать рисунок. Известны ситуации, когда в камерах убивали заключенных за то, что у них были сделаны татуировки «не по чину». Это как в армии. Лейтенант не имеет права нацепить погоны маршала, он должен до них дослужиться. Неверная татушка, ну, допустим, байкер с изображением бабочки, помешает вам стать полноправным членом избранного сообщества. И, наконец, последнее. Тату набивают в переломный момент жизни, когда хотят решить какую-то проблему, изменить свою судьбу.
– Помогает? – с сомнением спросила я.
Пол кивнул:
– Да.
– А какую картинку надо изобразить, чтобы приманить удачу и счастье? – заинтересовалась я.
Англичанин почесал ухо.
– Это нужно самому человеку решать, мастер не подскажет. Создание тату – очень интимный момент. Если вы сделали его как дань моде или по глупости, не ждите ничего хорошего, к тому же рисунок может надоесть, а носить его придется всю жизнь. Если вы хотели быть, допустим, рокером и верно подобрали рисунок, вы достигнете успеха именно в той области, куда так рвались, но в остальном тату вам не подмога. А вот если вы задумали кардинально изменить судьбу и поняли, какой рисунок для этого необходим, то тогда татуировка окажется оберегом, талисманом. Не зря же все древние цивилизации культивировали искусство наколок.
– Вы прямо поэт, – улыбнулась я.
Пол кивнул.
– В мире есть несколько мастеров с волшебными руками. Знаете, не всякому можно писать икону. Прежде чем приступить к созданию образа, необходимо долго молиться, спросить благословения, поститься, вести праведный образ жизни, иначе у вас получится всего-навсего размалеванная доска. Так же и с тату. Очень важно найти настоящего художника. Только два человека в мире делают магические татуировки. Один из них, Лин, живет на Пхасо и творит в этой лаборатории.
Я чуть не запрыгала от радости: вот он, повод заглянуть за вожделенную дверь, – и попросила Пола:
– Пожалуйста, познакомьте меня с этим умельцем.
Англичанин начал отнекиваться:
– Лин никогда не берет человека, если тот ему не по душе, он редко соглашается делать тату и, как правило, работает над рисунком не один месяц.
Но я ныла, умоляла, в конце концов принялась шмыгать носом, и Пол сдался:
– Пойдемте, но уж, простите, если Лин не захочет иметь с вами дела, я умываю руки.
– Конечно, конечно, – согласилась я: мне-то требовалось лишь войти в лабораторию, – никаких проблем.
Не успели мы войти в квадратное помещение с огромным окном, как я поняла: фотография Зарины была сделана здесь. Именно в этой комнате стояло кресло, в котором сидела обвешанная драгоценностями девушка. За стеклом виднелись купол планетария и его фасад в том же ракурсе.
– Это Лин, – тихо сказал Пол.
Я с трудом оторвалась от созерцания окна, повернула голову и удивилась. Учитывая характеристику, данную мастеру англичанином, я ожидала увидеть старика или мужчину не моложе пятидесяти. Но за просторным письменным столом сидел юноша, почти мальчик.
– Хао? – спросил он, откладывая толстую книгу.
Пол быстро заговорил на местном наречии, а я тем временем старалась как можно тщательнее изучить лабораторию. И чем дольше мой взгляд шарил по комнате, тем больше я недоумевала.
На фото была старинная мебель, большое кресло, столики со сладостями и фруктами. Разглядывая снимок, я была совершенно уверена: Зарина сидит то ли в спальне, то ли в гостиной богатого дома. Но сейчас я видела современный офис, стального цвета шкафы, стол, покрытый пластиком, рабочие вертящиеся кресла, несколько круглых табуреток, изогнутые лампы и белоснежные стены. Я подняла голову. Потолок оказался ровным, безо всяких украшений. Отлично помню, что в кадр с Зариной попал небольшой фрагмент лепнины, который словно обтекал раму окна.
– Лин не станет с тобой работать, – сказал Пол, – говорит, этой женщине татуировка не нужна.
– Жаль, – протянула я, пытаясь понять, почему фотография до такой степени отличается от реальности.
То, что Зарина находилась именно тут, я уже не сомневалась. Хорошо, пусть старинную мебель принесли, чтобы произвести впечатление на Фатиму. Хайбекова могла всполошиться, увидев дочь то ли в офисе, то ли в больничной палате. Фрукты и сладости были бутафорскими. Украшения, правда, казались настоящими, а одежда девушки – очень дорогой. И вот вопрос: зачем городить огород? Какой смысл приводить Зарину в переоборудованную лабораторию? Притаскивать в комнату предметы обстановки, закрывать белые стены бордовой тканью, украшать потолок лепниной? К чему такие сложности? Не проще ли было снять девушку в другом месте? В гостиной богатого дома, например?
– Пошли, – поторопил меня Пол.
– Вы разрешите сфотографировать вид из окна? – повернулась я к мастеру. – Понимаю, вы не желаете делать тату незнакомой туристке, но мне очень хочется иметь хотя бы снимок, который станет замечательным средством от депрессии в мрачное время года, в период вечной московской осени.
