Пришло СМС-сообщение: абонент доступен. Он снова позвонил. Полковник Бородко отозвался на втором гудке. Голос был подчеркнуто безучастен, но в нотках равнодушия проглядывался интерес.
– Слушаю тебя, Олег Александрович, – сказал Бородко. – Ты позвонил сам – это интригует. Прости, что был недоступен – обычное состояние наших мобил. Если вокруг тебя все спокойно, можешь говорить без опаски. Эта линия – как тоннель под землей.
Генерал-майор в двух словах описал создавшуюся ситуацию. КБ «Куб», блоки программного управления для крылатых ракет «Вектор», конвой через полстраны, полигон «Южный»…
– Сочувствую, Григорий Степанович, – с некоторой толикой издевки добавил он, – но если блоки установят на ракеты, если немедленно не прекратить их производство, то у твоего натовского руководства есть прекрасная возможность проиграть не только холодную войну, но и теплую, и даже горячую. Это не ГЛОНАСС и не спутники системы «Восток», воздействовать на изделия с программой «Дрозд» американцы не смогут. С чем вас и поздравляю. Решайте.
Бородко размышлял не меньше минуты. Информация была горячей, ситуация для НАТО складывалась неприятная, полковник не мог это не понимать. Но как не повалять ваньку!
– Хорошо, я понял тебя, Олег Александрович, – произнес он, тщательно подбирая слова. – Мы подумаем, и завтра я перезвоню.
– Подумай, подумай, Григорий Степанович, – не удержался от сарказма Суханов. – В Вашингтоне уже утро, люди проснулись…
– Ладно, давай без издевки, – рассердился Бородко. – Сколько блоков будут отправлять на полигон?
– Десять.
– Дата транспортировки?
– Семнадцатое.
– Маршрут?
– Перебьешься, – засмеялся Суханов. – Согласись, в этом деле, как в женщине, должна быть какая-то загадка. Мы же не собираемся обманывать друг друга? И про состав конвоя, и про его слабые места, и где лучше всего организовать засаду и перегрузку – будет сообщено отдельно. Если будет. Предупреди своих хозяев, что информация не дешевая.
– Хорошо, предупрежу… Эх, Олег Александрович, – решил разрядить ситуацию Бородко, – и что ты все о деньгах да о деньгах? Не купишь ведь счастья на деньги.
– Счастья не куплю, – отрезал Суханов, – но уровень несчастья существенно уменьшу. И сразу хочу предупредить, Григорий Степанович, речь идет о долларах. Ни о рублях, ни о гривнах, упокой Господь их душу, а именно о долларах.
– За одного твердого десять нетвердых дают? – засмеялся Бородко. – Хотя уже, пожалуй, семьдесят. Откуда такое неверие в украинскую валюту, Олег Александрович? Не веришь, что поднимут ее всем миром? Хорошо, я понял тебя, – сменил он тон. – Завтра жди звонка. Твоя информация будет проанализирована.
Глава 4
Работать в субботу откровенно не хотелось. Даже головой. Григорий Степанович Бородко поднялся с кожаного дивана, размял кости, смерил взглядом большую картину в золотистой рамке, висящую на стене, на которой был изображен шторм на море, и, видимо, по замыслу тех, кто ее сюда повесил, это должно стимулировать рабочий процесс, а также поднимать эстетическое восприятие мира. Лично у полковника Бородко картина ассоциировалась только с морской болезнью. Он покосился в зеркало, обрамленное вычурными узорами. В свои пятьдесят с небольшим Григорий Степанович бодро держал марку. Спортивная фигура, ни капли жира, мужественные скулы, орлиный нос. Он нравился женщинам, его уважали коллеги по работе и даже заокеанские партнеры, традиционно видящие в украинских коллегах людей второго сорта, нужных лишь для того, чтобы напакостить России.
Он отошел от зеркала, вскинул руку с часами – 19.55. Практически выходной день закончился. Бородко находился один в огромной служебной квартире СБУ, расположенной в сталинском доме недалеко от Крещатика и Бессарабской площади. Четырехкомнатная квартира располагалась на третьем этаже пятиэтажной громады, все окна выходили во двор, заросший старыми каштанами. В квартире имелось все для безбедного существования, включая двухсекционный холодильник, забитый продуктами, и плоский телевизор в полстены. В одной из комнат, напичканной дорогим спецоборудованием, располагался командный пункт, остальные были жилыми – для отдыха. Пару минут полковник постоял у окна, разглядывал двор. Дом жил своей обыденной жизнью. Припарковался джип, вылезли молодые супруги, стали вынимать из багажника пакеты с продуктами и весьма эмоционально ругаться. Пенсионерка с авоськой вошла в подъезд, укоризненно покосилась на ругающуюся молодежь. К соседнему подъезду подошла фигуристая девушка – симпатичная, с волнистыми волосами. Ей навстречу бросился парень с букетом роз – видимо, подкарауливал. Полковник усмехнулся и отошел от окна. Вчера он позвонил своему куратору Ричарду Лэзерби, рассказал о беседе с Сухановым. Куратор не смог скрыть возбуждения. Это очень ценная информация, это реальный шанс отбросить в прошлое стремительно растущий потенциал российских воздушно-космических сил! Надо соглашаться. Деньги не проблема, но поторговаться стоит, бюджет у Пентагона не резиновый! Дашь однажды слабину – и этот жук окончательно сядет на шею! Припугните его чем-нибудь, напомните о компромате…
Компромат был, честно говоря, так себе. Мало ли что он ляпнул десять лет назад, а слив информации в последующие годы уже не докажешь. И не хотелось полковнику портить отношения с генералом российской армии. Полезный тип, а главное, перспективный. Он про Суханова знал все – то, что жаден, что умен, знал про любовницу Елизавету, имеющую коттедж под Москвой. Несчастная женщина, втрескалась в этого «чмыря» по самые уши. Пусть хоть тем утешается, что его кормить и обстирывать не надо…
Вдруг в дверном замке повернулся ключ, и в квартиру, крадучись, вошел невысокий и незаметный капитан Парчук. На часах ровно восемь. Пунктуальность была одной из отличительных черт капитана.
– В следующий раз войдешь неслышно – прибью, – пообещал полковник, высовываясь из комнаты.
– Прошу прощения, Григорий Степанович, – извинился Парчук.
– Ладно, проходи, докладывай. Чаю хочешь?
– Хочу, Григорий Степанович, но сначала о деле.
Парчук прошел в комнату, уставленную оборудованием. Ее шутя называли «операционной». О чем говорят люди в этой комнате, подслушать было в принципе невозможно – если Григорий Степанович, конечно, не желал обратного. Парчук развалился в кресле, перевел дыхание. Устал карабкаться на третий этаж? Порой Григорий Степанович ловил себя на мысли, что раздражается по поводам, которые решительно того не стоили. Он не стал присаживаться, подошел к окну, скрестил руки на груди.
– Похоже, Суханов не врет, Григорий Степанович, – вкрадчиво сообщил помощник. – Поступили данные разведки США, а также тактико-технические характеристики «Вектора» и «Дрозда».
– Слушаю тебя внимательно, – напрягся Бородко.
Никаких документов, папок, шпаргалок при капитане не было. Всю информацию он хранил в голове, обладающей колоссальным объемом долговременной и оперативной памяти.
