Женщина с опаской посмотрела на «Москвич», но, поддавшись обаянию Тимофея Кузьмича, кряхтя забралась на переднее сиденье и гордо посмотрела на стоявших у магазина односельчан. Поправила сползший на лоб платок, подтянула его концы. Репнин краем глаза наблюдал за ней, едва сдерживая улыбку: «Женщина она и есть женщина, везде одинаковая – что в городе, что в деревне, что молодая, что давно забывшая о молодости…»
Миновав два переулка, переехав бревенчатый мосток через полноводный ручей, наконец оказались на широкой, как в Сосновке, улице с такими же потемневшими от времени и непогоды, но в большинстве своём добротными домами. В одном из них и жил Матвей Щёкин, которого провожатая Репнина вызвала громким стуком дубовой чурки, подвешенной к воротам.
– Ну чего, Палага, шумишь? Ай пожар где какой? – Ещё нестарый, плотного телосложения бородатый мужик вышел из приоткрывшихся ворот на улицу.
– Вота привела к тебе доброго человека. – Женщина показала головой на Репнина. – Он меня в машине привёз прям из лавки, дай Бог яму здоровьица… Побегу я, беседуйте…
Мужчины остались одни. Матвей недоумённо смотрел на Репнина, похоже, пытаясь вспомнить, виделись ли они где раньше. Тимофей Кузьмич не стал затягивать его гадание о причинах своего визита.
– Я следователь из города, Тимофей Кузьмич Репнин. – Он протянул руку Матвею. – А вас как величать?
– Чё меня величать-то? Матюха Щёкин, все так кличут. А чё те надо-то от мене? Вроде ни чё не зоровал… За что мене срестовывать-то?
– Да я вас ни в чём не обвиняю и арестовывать не собираюсь. Меня другое интересует. Давайте присядем, поговорим. – Тимофей Кузьмич подошёл к стоявшей у изгороди низенькой скамейке из доски на двух чурбаках и сел. Матвей насторожённо последовал его примеру.
– В конце декабря прошлого года вы были в Святом Поле?
– Бывал, – не задумываясь ответил Матвей. – Опосля и в феврале наведывался к старикам. Как моя Меланья-то померла, Царствие ей Небесное… Почитай, уж двенадцать летов прошло. Обет я дал перед Богом пособлять староверам. Мы с Меланьей-то тоже старой веры. Они за неё грешную молятся постоянно… Ты при мне не кури, – Матвей осуждающе посмотрел на приготовившего сигарету Репнина, – брезгую я ентой вонью… Ну да… В скит всякий потребный скарб доставляю, снедь к праздникам – чё сам куплю в лавке, чё соседи поднесут. Где чё подлажу на дворах… А чё ты спрашивашь-то?
– Мне сказали, что вы в тот день, когда убили двух стариков, были в Святом Поле и вы же позвонили в полицию о случившемся. Это так?
Матвей с прищуром посмотрел на Репнина, поправил фуражку на голове, зачем-то подтянул голенище правого сапога, снова испытующе посмотрел на следователя.
– А чё, нашли убивцу-то?
– Ищем. Потому я и приехал к вам, понимаешь, как к свидетелю того злодеяния. Может, чем и поможете следствию.
– Скажи, чё надо-то… Я разве супротив?
– Расскажите подробно, как всё было, что вы видели.
Репнин внимательно выслушал Матвея. Неожиданно его версия получала новое, неопровержимое подтверждение. Оказывается, по дороге из скита в Кочкари Щёкин подобрал охотника на лыжах, попросившего подвезти его до села. Добычи у него никакой не было, только измучился без толку да промёрз до костей. «Охота пуще неволи», – усмехнулся он, усаживаясь в санях на мягкую охапку сена. Узнав от Матвея об убийстве, охотник сам вызвался позвонить в город и вызвать полицию.
– Довёз я его до почты, там и оставил. Не поглянулся он мне чё-то, – закончил свой рассказ Матвей.
Тимофей Кузьмич вынул из кармана пиджака фотографию, изъятую в доме сосновского старика, и протянул Щёкину:
– Не этого ли охотника вы подобрали в тайге?
Матвей, едва взглянув на снимок, тут же признал своего пассажира:
– Он, как есть – он! Только здесь он вон какой улыбчивый, а тогдась больно угрюмый был. С холоду, видать…
– Матвей, а в случае необходимости вы сможете признать его и подтвердить то, о чём вы мне только что рассказали?
– А чё ж не признать-то? Конечно, смогу… И сказ свой повторю, ежели нужда приспичит. А чё ты спрашивашь-то?
– Да так, понимаешь, на всякий случай.
– Ну-ну… Ты чё, в город подашься, ай у меня заночуешь?
Вечерело. Возвращаться ночью по просёлочной ухабистой дороге Тимофею Кузьмичу не хотелось, и он был благодарен Матвею за его вопрос.
– Если позволите, я с удовольствием останусь до утра.
– Вот и ладно, айда в дом, вечерять будем, – тоже обрадовался Матвей, уставший от многолетнего одиночества. – Побалясничам о том, о сём, а по свету-то и уедешь. Заходи! Я сей момент, только сенца лошадёнке подброшу…
Вернувшись в город, Тимофей Кузьмич никого кроме зятя не стал посвящать в разведанные им новые, но пока лишь только предполагаемые обстоятельства преступления в староверческом скиту. Ему не было до конца ясно, какую роль играл в этом деле человек, запечатлённый на любительской фотокарточке. А может, и не играл вовсе? Случайное совпадение! Беспочвенное подозрение невиновного человека! Такое не раз случалось в многолетней практике Репнина…
«Не-ет, задницей чую, не без твоего участия случилась беда у староверов. Не без твоего, понимаешь!» – подумал Тимофей Кузьмич, пряча в карман ещё раз внимательно изученную фотографию.
Глава 17. Сосновские будни
В детском православном приюте во имя святого Георгия Победоносца готовились к встрече комиссии из благотворительного фонда «Перспектива». Фонд недавно принял приют на своё попечение, и теперь его руководство хотело лично проверить, в каком состоянии находится новый объект их заботы и в чём нуждается.
Максим Иванович Пургин особенно не беспокоился: в приюте был полный порядок. Пятнадцать его воспитанников находились в добром здравии, сытые и одетые. Будучи под постоянным присмотром воспитателей, они хорошо учились в обычной школе, без принуждения, с удовольствием посещали воскресную школу, где занятия в последнее время вёл в основном отец Пётр. Иногда его подменял отец Константин. Дети любили обоих священников за их ласку, знания, умение отвечать на любые вопросы просто и понятно. А ещё несколько воспитанников записались в литературный кружок, открытый отцом Петром. Сам страстный любитель поэзии, он надеялся найти и пробудить таланты в мальчишках, склонных к словесному творчеству. Если даже просто человек с детства полюбит литературу, распробует непередаваемый вкус чтения, научится разбираться в поэзии, отличать бульварное чтиво от настоящей книги – это уже будет замечательно.
Приехали из фонда двое – исполнительный директор Дарья Васильевна Подрядова и главный специалист, занимающийся детскими домами, Ксения Марковна Сабурова. Женщины представительные, но без лишних претензий. Молодая, стройная, среднего роста блондинка с изящной укладкой пышных волос, в лёгком, оригинального, но некрикливого покроя платье, Дарья Васильевна олицетворяла саму доброту и заботу. Своим вниманием и доступностью она сумела всех и сразу расположить к себе. Ксения Марковна была гораздо старше и не настолько обаятельна по сравнению со своей начальницей. Строгостью брючного костюма, холодностью взгляда, тонкими, поджатыми губами она напоминала классического инспектора, который того и гляди учинит разнос подчинённым. Но Ксения Марковна больше молчала, только изредка низким грудным голосом задавала вопросы – чёткие и конкретные.
