Первое знакомство быстро переросло в настоящую дружбу, скреплённую общими интересами и общей судьбой. Венька оказался способным учеником. Он гораздо легче, чем когда-то сам Глеб, схватывал азы серьёзной игры на гитаре. Аккорды, приёмы, ритмика – всё ему давалось без особого труда, но усваивалось прочно, навсегда. У него был если не абсолютный, то, во всяком случае, отличный музыкальный слух. Они пели с Глебом дуэтом, иногда солировали друг перед другом, аплодировали один другому, выделывали порой немыслимые пируэты, изображая восторженных фанов… И в эти мгновения Глеб забывал о своей беде. Она отступала, уходила на время его общения с Венькой, чтобы потом снова навалиться со страшной силой, которую удавалось выдерживать только благодаря людям, постоянно окружавшим его. А ещё…
Глеб был далёк от Церкви и Бога. Нет, он не богохульствовал, с уважением относился к религиозным чувствам своих новых знакомых, перестал подтрунивать над Татьяной по поводу её университетской богословской специализации, с удовольствием заменил звонаря Прохора, который был премного благодарен за освобождение от слишком трудного для него послушания. Стал почти каждые субботу и воскресенье приходить на службы, хотя ни отец Пётр, ни отец Константин его к этому не принуждали. Но, находясь в храме, Глеб больше любовался его убранством, прислушивался к радовавшей его гармонии певчих, не всегда понимая смысл произносимых ими слов, не говоря уже о молитвах, в содержание которых он даже не пытался вникать. Он ждал только проповедей – они были интересны и понятны.
Отец Пётр, заметивший, с каким вниманием Глеб слушает в церкви проповеди, его и отца Константина, в один из вечеров начал при нём наводить порядок в своей небольшой библиотечке. Он снимал с полки книги, вытирал с них пыль, листал и возвращал на место. Некоторые книги и брошюрки откладывал на стул, около которого стоял Глеб, невольно присматривавшийся к отбираемой литературе.
– Та-ак, тебя мы поставим сюда, – обращаясь к книгам, тихонько бормотал отец Пётр, – а ты можешь скоро пригодиться, тебя сюда положим…
– А зачем вы их откладываете? – спросил Глеб, беря в руки то одну, то другую книжку из отложенных.
– В воскресную школу заберу. Кое-что надо почитать ребятишкам на занятиях. Из первоисточников, так сказать, – охотно ответил отец Пётр, положив на стул «Закон Божий».
Глеб взял книгу и раскрыл. Прежде всего, конечно, его заинтересовало обилие интересных, качественно напечатанных иллюстраций. Отойдя к столу, он сел и уже не спеша, более внимательно начал листать книгу. Отец Пётр с удовлетворением незаметно наблюдал за ним. Разгадав задумку мужа, Марина подошла к нему, предложив свою помощь.
– Я уже управился, Мариша, спасибо. Вот, подобрал кое-что для воскресной школы, а заодно и пыль смахнул.
– И что же ты облюбовал? – Марина взяла со стула стопку книг и, переложив её на стол, расположилась рядом с Глебом. – Интере-есно… Архимандрит Кирилл Павлов «О терпении и прощении обид»… из проповедей. У отца Кирилла замечательные проповеди! Я читала, правда, давненько уже. Он, главное, очень доходчивым, простым языком всё объясняет. Надо будет обязательно перечитать. Так, а это что такое?.. «Внимая Божьему веленью»… Слушай, Петя, я совсем забыла, что у нас есть сборник стихов иеромонаха Романа Матюшина. Вот здорово! Ну-ка, ну-ка… посмотрим…
Сеем рожь, а косим лебеду,
Непрестанно ищем виноватых.
Строим рай, а вертимся в аду,
Узнавая в ближнем супостата.
Словоблудьем залита земля,
Каждый норовит в Евангелисты
И к кормушке, дабы опосля
Самому свернуть с тропы тернистой.
Плоть ликует. Дух уничижён,
Суета перечеркнула Вечность.
И страну десницею чужой
Волокут злорадно на увечья.
Наши души, от тоскливых дум
Обессилев, примирились с ложью…
Потому и сеем лебеду,
Называя всеянное рожью.
Глеб неуверенно протянул руку к книжке:
– Можно?
– Конечно, – ответила Марина и отдала сборник стихов.
– Между прочим, – снова вступил в разговор отец Пётр, – стихи отца Романа заставили меня начать задумываться о смысле жизни. Правда, правда! Этот сборник был первой моей религиозной книжкой. Помню, как лет десять назад Макс удивил стихами отца Романа сначала нас всех вместе с дедом Семёном, а потом и наших родителей. Тогда я выпросил у него эту книжку, так мы с Анютой просто затискали её. Вон в каком она теперь виде. На досуге подремонтировать бы сборничек, Мариш…
– Ремонтировать книги и я могу, – охотно отозвался Глеб. – Можно мне взять все книжки с собой? Я бы и подремонтировал, и почитал бы. Можно, батюшка?
Отец Пётр, которого Глеб впервые назвал «батюшкой», посмотрел на Марину и вполне серьёзно спросил:
– Как ты думаешь, матушка?
– Глебу да не дать почитать?! Здесь и думать нечего. Только я предлагаю для начала отобрать несколько книжечек. Сразу все забирать ни к чему, правда ведь, Глеб? Прочитаешь одни, потом другие возьмёшь. – Марина разложила на столе книги. – Вот, выбирайте с батюшкой.
– «Закон Божий» надо взять, – начал откладывать отец Пётр. – Здесь всё самое необходимое сказано. Отцов Кирилла и Сергия – тоже берём. Берём, Глеб? – Тот в знак согласия только моргнул загоревшимися глазами. – «Молитвослов» нужен обязательно. А как молитвочки читать, написано вот здесь. – Отец Пётр отложил небольшую брошюрку с подборкой высказываний отцов Церкви…
– А стихи можно взять? Я люблю читать стихи, – смущённо признался Глеб.
– Пожалуйста! Читай и запоминай. Стихи иеромонаха Романа легко заучиваются наизусть и хорошо ложатся на музыку. Он ведь и поёт замечательно. Не приходилось слышать?
– Нет, никогда не слышал, – признался Глеб.
– И я не слышала, батюшка, – взяв отца Петра под руку, заглянула ему в глаза Марина. – А как бы нам послушать?
– У отца Константина есть диск с его записями. Я завтра спрошу у него. Вечерком и послушаем.
Улыбающийся Глеб уже стоял с отобранными книгами в руках.
– Большое вам спасибо, – горячо поблагодарил он друзей. – Ну, я пойду.
Нетерпеливое желание Глеба зарыться у себя в комнате в книги было настолько очевидно, что отец Пётр с Мариной от души рассмеялись и пожелали ему спокойной ночи.
…Глеб действительно с головой ушёл в чтение духовной литературы. Раньше он даже предположить не мог, что это так интересно. Всё для него было ново, что ни страница – то открытие. Он с жадностью вчитывался в удивительно проникновенные слова, и перед ним вставали образы совершенно незнакомые, но настолько осязаемые, что с ними хотелось говорить, советоваться, подражать, а иногда и спорить ради преодоления неясностей и сомнений.
А неясности, конечно, были, и немало. Разрешались они в основном с помощью отца Петра, но иногда Глеб и сам доходил до сути не сразу понятого им утверждения и очень радовался, когда это ему удавалось. Правда, после он всё равно для верности расспрашивал отца Петра или отца Константина, и если их объяснения совпадали с его умозаключениями, то радовался вдвойне.
