– Думаю, рассчитывать на это не стоит, – охладил мой пыл Юра. – Видно, он о ребенке не особо-то переживает.
– Мы об этом не знаем, – возразила я. – Раньше я считала, что для Насти лучше всего удочерение хорошими людьми, но сейчас сообразила: надо отыскать биологического отца девочки и рассказать ему о случившемся.
– Глупая идея, – уперся Юра. – И на Валерию, наверное, грабители напали.
Я начала тихо вскипать.
– Ты плохо слушал мой рассказ про магазин электробытовой техники? Валерия была напугана до потери пульса.
– Выпила лишнего, – уныло протянул Юра.
– С утра? – нахмурилась я. – Из приюта Лера уехала трезвой.
– Бутылку купить нетрудно, – стоял на своем Титов.
Я взяла его за руку.
– Маленькая глухая девочка лишилась матери. Пусть Валерия была ленивой незаботливой родительницей, но у Насти больше никого нет. Анна Николаевна не считает девочку своей внучкой. Какая судьба ждет ребенка?
– Ее удочерят! – оптимистично пообещал Титов. – Полно людей, которые мечтают заиметь малыша.
Я помотала головой.
– Сама думала так еще час назад. Но сейчас, спокойно поразмыслив, сообразила: у Насти мало шансов. Россияне предпочитают брать на воспитание младенцев. В нашей стране принято скрывать факт удочерения-усыновления ребенка. Женщины ложатся в больницу, прикидываются беременными, а потом возвращаются домой с новорожденными.
Титов не замедлил высказать свое мнение:
– А вдруг кто докопается до правды?
Я развела руками.
– Согласна, но такова практика. Восьмилетняя девочка мало кому нужна. Ну, уж если найдется пара, желающая приголубить школьницу, то она выберет здоровую малышку, по крайней мере без ярко выраженного дефекта. Настю нельзя назвать красавицей, она странно разговаривает, у нее нет шансов очутиться в семье. Девочку ждет интернат для детей-инвалидов. Я хотела найти Валерию, пристыдить, потом, узнав от Анны Николаевны, что Владимир отчим девочки, поняла: надо искать биологического отца ребенка, если он откажется заботиться о крошке, может, Настю пригреет бабушка со стороны папы?
– Ненужная колготня, – поморщился Юрий.
Я решила заехать с другой стороны.
– По статистике, основную часть убийств совершают родственники. Ты хочешь удачно завершить свое первое дело?
– Конечно, – оживился Титов, – но это пока не убийство, вскрытие не проведено, причина смерти не выяснена.
– Это дело времени, – отмахнулась я, – Леру преследовали. Вопрос: кто? Зачем? Кому выгодна ее смерть? И тут возникают версии.
– Какие? – без особого энтузиазма протянул Юра.
Я откашлялась.
– Что, если после смерти мужа Валерия связалась с отцом Насти и потребовала денег? Вероятно, парень женат, его супруга ничего не знает о ребенке. Мужчина испугался, что в семье начнутся сложности. Вот тебе и первый подозреваемый.
– Я подумаю, – промямлил Титов, – поразмышляю. Но суетиться до известий от эксперта не стоит.
– Мы договорились о сотрудничестве, – напомнила я, – я помогла тебе, сообщила имя неопознанной потерпевшей и жду ответной любезности. Как только Михалыч отдаст отчет, немедленно сообщи мне.
– О’кей. Я всегда держу данное слово, – пробурчал Титов. – Мне пора бежать, обед давно закончился.
– Вообще-то уже ужин скоро начнется, – улыбнулась я.
Юра поторопился к выходу, споткнулся о ковер, но удержался на ногах и вышел в холл, оттуда незамедлительно донесся грохот, Титов снова не заметил инвалидную коляску. Я вынула телефон, соединилась с Викой и вкрадчиво спросила:
– Как там моя справочка по Валерии Назаровой? Насчет ее учета в психдиспансере и подробностей биографии?
– Ничем тебя не обрадую, – ответила подруга. – Она родом из города Мурманска и в девичестве, вот уж совпадение, тоже была Назаровой. Училась в колледже, работала секретарем в маленькой конторе, типа «Рога и копыта». После смерти родителей подалась в Москву. Дальше туман. Несколько лет о ней ни слуху ни духу, никаких сведений о работе, учебе или жилье. Она не заводила кредитных карт, не получала прав на вождение автомобилей, не платила налогов, не совершала сделок купли-продажи. Ни малейшего бумажного следа, ни счетов в банках, ни личной собственности. Три года назад Валерия выныривает на поверхность, оформив брак с Владимиром Назаровым. Крайне удобно, не пришлось менять фамилию. У нее уже была на тот момент дочь.
– Кто отец ребенка? – перебила я.
– Владимир Назаров, – ответила Вика.
– В смысле, биологический, – уточнила я.
– Неизвестно, может, и Владимир, – терпеливо продолжила Вика. – Иногда так случается. Живет пара, ведет совместное хозяйство, потом решает оформить отношения, и мужчине приходится официально признавать собственного ребенка.
– Нет, здесь другой вариант, – не согласилась я. – Где Лера жила до две тысячи третьего года, чем занималась?
Вика закашлялась.
– Снимала комнату, подрабатывала проституцией, завела от клиента дочку, потом познакомилась с Владимиром и не упустила шанс изменить свою жизнь. Или снимала комнату, сидела за машинкой в нелегальном ателье, торговала на рынке, нанялась домработницей. Вариантов масса. Правду нам уже не узнать.
– Жаль, что ее родители умерли, – окончательно приуныла я.
– Да, Назарова сирота, – подтвердила Вика, – оформив брак, она не работала, сидела дома. Попробуй разговорить ее свекровь.
– Дохлый номер, – вздохнула я, – она лишь повторяла, что невестка из квартиры не выходила. И это очень показательно. Похоже, Лера скрывалась.
Вика не проявила озабоченности.
– Не надо все усложнять. У Валерии не было денег, она плохо знала Москву, не хотела гулять без мужа. Найдется много простых объяснений. Может, ей супруг запрещал по улицам бродить? Или женщина ленива, апатична, без всяких интересов, ее устраивало полурастительное существование у телика.
Я заерзала на стуле.
– В четырех стенах с ума сойти можно! Я вот даже с вывихнутой ногой не могу лежать на диване.
– Не у всех же в заднице атомная батарейка, – рассердилась Вика. – Не меряй людей по себе.
– Может, ты и права, – согласилась я.
– Рада была помочь, – ответила Вика.
Безо всяких приключений я вернулась в приют, где попала в объятия Софьи.
– Дашенька! Какая стиральная машина! – восхищалась хозяйка. – Вы купили самую дорогую, с огромным барабаном. Эдуард с Леной в шоке! Никто не ожидал такого невероятного презента.
Я всегда смущаюсь, если человек начинает излишне хвалить или благодарить меня, поэтому постаралась перевести разговор в иное русло.
