Яков почти насильно заставил Гурова снять рубашку и ра-зуться.
Он подвинул кресло поближе к камину, усмехнулся и сказал:
– Никто у вас ничего не украдет. В этом доме не воруют. Только убивают.
– Не смешно, Яша.
– Извините, – моментально стушевался тот.
Водитель продолжил колдовать возле камина. Он подбросил в огонь новую порцию сухих дров и наполовину приоткрыл заслонку поддувала.
Гуров сел в кресло и вытянул перед собой ноги. Глинский не солгал полковнику. Тепло почти мгновенно окутало тело. Лев Иванович вдруг почувствовал себя очень уютно. Порой было так приятно просто посидеть, ни о чем не думая и наблюдая за пляской языков пламени.
– Хотите чаю? – предложил Яков.
– Лучше кофе, – откликнулся сыщик.
Гуров уже сбился со счета, сколько чашек кофе он успел выпить с утра. При этом сыщик практически ничего не ел. Он хотел вздремнуть хотя бы пару часиков, но знал, что не может позволить себе подобной роскоши. Ему достаточно будет и тех пятнадцати минут, в течение которых вот так спокойно посидит возле камина.
Крячко отправился проверять наличие подозреваемых персон, Беспалов с другим оперативником активно прочесывал через Интернет букмекерские конторы.
Гуров потянулся. Ему казалось, что он прикрыл глаза всего на пару секунд. На самом же деле пролетело гораздо больше времени.
Кто-то осторожно потряс полковника за плечо. Гуров поднял голову. Рядом с ним, расплывшись в улыбке, стоял Яков с чашкой ароматного дымящегося кофе.
– Как просили, – сказал он.
– Спасибо.
Глинский снова прошел к камину и полностью закрыл заслонку. Языки пламени уменьшились в размерах, но тепло, исходящее от камина, усилилось.
Взгляд Гурова невольно сфокусировался на профиле водителя покойного Роточкова.
– Что у вас с носом, Яша? – спросил сыщик, подбирая ноги и делая осторожный глоток обжигающего кофе.
Яков повернулся к нему и машинально потер нос, свернутый набок.
– Издержки бурной молодости, – признался он.
– Много дрались?
– Не очень. Много не успел. – На мгновение в голосе Глинского проступили грустные нотки, но он тут же взял себя в руки и вновь широко улыбнулся. – Может, это и к лучшему? А? Как думаете? Все ведь могло закончиться и куда более плачевно, чем сломанный нос. Так что о чем тут жалеть?
– Что вы имеете в виду? – не понял Гуров.
Яков взял стул, подвинул его поближе к креслу, в котором расположился полковник, и сел. В руках у него было короткое сухое полено. Время от времени Глинский подбрасывал его, заставлял совершать кувырок в воздухе и снова ловил.
– Мне было семнадцать, когда я нарвался на тот стремительный хук с правой. Не могу точно сказать, что происходило потом. Я ведь совсем отключился. Надо полагать, что со стороны все выглядело, как обычно. Рефери досчитал до десяти и развел руки в стороны, объявляя тем самым об окончании боя. Мне, вероятно, помогли подняться и покинуть ринг.
– Так вы тоже боксер?
Яков рассмеялся, подбросил полено и поймал его.
– Боксер – это громко сказано, Лев Иванович. Чтобы называться боксером, им нужно стать. Я так считаю. Ну, типа состояться, что ли. А я так и не смог. В секции занимался – это да. С тринадцати до семнадцати лет. Вроде даже, по словам тренера, и неплохо смотрелся. Были задатки, какие-то перспективы. Но на этом все. Так как по-вашему? – Глинский хитро подмигнул сыщику. – Боксер я или нет?
– Об этом не мне судить, – сказал Гуров и пожал плечами. – А почему после того случая вы не вернулись на ринг? Из страха, что ли?
– Нет. Какой там страх? – Яков опять засмеялся. – Мне запретили врачи. Нос – это внешнее повреждение, но там и внутренние есть. Жить с ними можно, а выходить на ринг крайне нежелательно. Как мне сказали, есть риск, что любой такой аналогичный нокаут может обернуться для меня летальным исходом. Так что с боксом пришлось завязать.
– Жалеете? – сочувственно поинтересовался Гуров.
– Честно? Временами. Когда смотрю бой по телевизору. Тем более вживую. Иногда, грешным делом, закрадывается мысль: «Эх, вот и я бы сейчас так мог!» Кто знает, как сложилось бы? Может, я сейчас морды братьям Кличко и Саше Поветкину чистил бы за не фиг делать. Но бой заканчивается, и все такие мысли улетучиваются. – Яков ногой открыл зев камина, бросил внутрь полено. – Начинаю думать: и чего я так разволновался? Кому этот мордобой нужен? Ну, свалил бы я Доктора Молота, допустим, а ради чего?.. Сейчас моя жизнь спокойнее. За что, кстати, шефу спасибо. Царство ему небесное.
– Вы с Роточковым еще с боксерских времен знакомы? – задал новый вопрос Гуров.
– Ха! Знакомы! – Такое предположение полковника откровенно развеселило Якова.
Он попытался пригладить ладонью волосы, торчащие в разные стороны, но, как обычно, из этого ничего не вышло.
– Это же его фирменный хук и отправил меня на ковер. Но, к чести шефа сказать, он меня одним из первых в больничке навестил. Фруктов притаранил, соков натуральных. Даже цветов притащил. Извинялся, помню, долго и нудно. Ну а какие тут могут быть извинения? Это же спорт. Он ведь не специально меня покалечил.
Гуров насторожился и осведомился:
– Этот бой не был договорным?
Яков с удивлением повернул голову в его сторону и ответил:
– Нет. Ни я, ни шеф такими вещами никогда не занимались.
– В самом деле? – Полковник подался вперед.
Чашка с кофе все еще покоилась в его правой руке, но глотков из нее Гуров больше не делал.
– А вот у меня другая информация. Говорят, Кирилл Роточков грешил этим делом. Причем довольно часто.
– Враки! – заявил Глинский, и улыбка тут же исчезла с его лица. – Кто вам напел такую чушь? Воронов? Плюньте ему в лицо, если он еще раз скажет что-то подобное. Или позовите меня. Я сам плюну. Шефу такие грязные штучки были ни к чему. Он был бойцом от Бога, если так можно выразиться. И в жизни, и на ринге. Любого мог опрокинуть. Зачем ему договорняки?
– Ради денег, – предположил Гуров. – Больших, настоящих.
– Вы думаете, у шефа денег было мало? – Яков усмехнулся: – Вот в чем он точно не нуждался, так это в них. У него бабла было столько – хоть задницей ешь. Так что еще раз говорю вам: это враки! Даже в голову не берите.
Полковник не стал спорить. Ему было понятно, что Яков намерен твердо стоять на своей позиции и менять ее не собирается. Вступать с ним в дискуссию по этому поводу – только напрасно терять время.
Гуров сделал глоток кофе, поднялся с кресла и потрогал рубашку, висевшую на спинке стула. Она уже была совершенно сухой. Носки и ботинки также не представляли собой потенциальной опасности, не грозили простудой.
