– Да, и Владимир Николаевич сказал, чтобы я был предельно откровенным, потому что от этого жизнь Ильи Павловича зависит, – подтвердил Смирнов и достал из внутреннего кармана пиджака два листка.
– Всего? – удивился Гуров. – Я думал, будет намного больше.
– Илье Павловичу трудно сейчас много больных брать, – объяснил Геннадий. – У него же работа – не укол поставить. Он же с пациентом часами разговаривает, чтобы до первопричины проблемы доискаться.
– Давай с самого начала, – предложил Гуров.
Смирнов начал рассказывать. Больные были самые разные. Мальчик страдал недержанием, девочка заикалась, чья-то теща впала в глубочайший маразм. Наркоманы, пьяницы, девушка-нимфоманка, люди, хотевшие бросить курить. Были и психологические травмы. Одна женщина нечаянно сбила машиной собаку и с тех пор боялась сесть за руль. Парня бросила невеста, и он пытался покончить с собой. Девчонка от несчастной любви решила руки на себя наложить. Фигурировал в этом списке и сын Петрова, страдающий игроманией.
Случаи, в общем-то, рядовые, ничего особенного. Фамилии некоторых пациентов вызывали уважение, а других – отвращение. Уж слишком неприглядное прошлое было у этих персонажей.
Одним словом, список пациентов не оправдал тех надежд, которые возлагал на него Гуров.
– Павел прилетел? – спросил он.
– Еще ночью. Я его встретил и на городскую квартиру отвез. Утром он к отцу в госпиталь поехал, а я – сюда, к Владимиру Николаевичу, – ответил Смирнов.
– Я же просил его немедленно со мной связаться, – укоризненно сказал Лев Иванович.
– А вы сами в такой ситуации куда бы сначала поехали? – спросил мужик, и Гурову нечего было ответить. – Да вы не волнуйтесь! Я его спросил, не говорила ли Ирина Дмитриевна что-нибудь, когда узнала, что с ее мужем случилось.
– Ну?.. – Сыщики даже подались к нему. – Говори! Не тяни!
– Она сказала: «Он ради них свою душу в клочья рвал, а они ему вот чем отплатили». Но…
– Подожди! – цыкнул на него Крячко. – Лева, она могла иметь в виду как сразу всех пациентов мужа, так и каких-то конкретных из них.
– Это не суть! – отмахнулся Гуров. – Важно то, что она знает, в чем дело. О чем-то ей муж сказал. Как иначе он уговорил бы ее уехать с детьми, причем так срочно?
– Дайте договорить! – возмутился Геннадий. – Дело в том, что Пашка живет в Сан-Франциско, он программист. А Ленка – в Нью-Йорке, она врач. Кондрашов позвонил Пашке, а уже тот – сестре, потому что Ирина Дмитриевна сейчас у нее. Так что о том, что она сказала, Пашка знает только со слов сестры. Когда Ирина Дмитриевна услышала, что случилось с Ильей Павловичем, ей стало плохо с сердцем. Предынфарктное состояние. Она сейчас в госпитале, где Ленка работает. Пашка сначала прилетел в Нью-Йорк, а уже оттуда – в Москву. Но у него времени не было, чтобы с Ленкой и матерью увидеться. Он с ними только по телефону поговорил.
– А вот ты сейчас сам ему позвонишь и скажешь, чтобы он мухой мчался сюда, – приказал Гуров. – Пусть звонит сестре…
– А смысл? – перебил его Геннадий. – Ленке я и сам могу позвонить, но между Москвой и Нью-Йорком разница во времени – минус девять часов. Там сейчас даже не раннее утро. Разбудим мы ее, что дальше? Ирина Дмитриевна в госпитале. Надо дождаться хотя бы их девяти часов, когда Ленка на работу приедет, чтобы можно было и с ней, и с ее матерью поговорить.
– Нет ничего хуже, чем ждать и догонять, а ведь придется, – пробормотал Гуров. – Ладно. Пошли дальше. Гена, я ни за что не поверю, что у Осипова не было органайзера. Куда-то же он записывал адреса и имена пациентов.
– А вот не было. У него в кабинете на письменном столе рядом с телефоном лежал блок бумаги, вот как у вас. – Смирнов показал на желтый кубик на столе у Крячко. – Он записывал на листок все данные и прилеплял его к картинке на календаре, висевшем на стене. Когда надо было ехать, Илья Павлович отрывал листок и брал его с собой, а потом выбрасывал, потому что мне два раза повторять не надо.
– Да уж! Осипов действительно оберегал своих пациентов от любой огласки, а вот кто-то из них… – Крячко горестно помотал головой.
– Лев Иванович, я по поводу тех двух букв. Ни у кого из жителей поселка имя или фамилия с них не начинается, – уверенно сказал Геннадий.
– Каких двух букв? – встрепенулся Стас.
– Ах да! Ты же ничего не знаешь! – спохватился Гуров и рассказал другу о том, что эксперты сумели разобрать на записи.
– Это намного упрощает задачу! – обрадовался Крячко. – Раз жители поселка ни при чем, то мы, как только получим списки пациентов, выберем оттуда всех, чье имя или фамилия начинается на «Ти», потом запросим их медицинские карты, а там рост обязательно должен быть указан. Отбросим всех неславян, потому что преступник говорил на чистом русском языке, и круг подозреваемых значительно сузится.
– Для этого еще списков надо дождаться, – охладил его пыл Гуров.
– А давайте я поговорю с ребятами! – предложил Смирнов.
Гуров и Крячко переглянулись и повернулись к нему.
– Гена, ты про эти две буквы уже забыл! Ты о них даже никогда не слышал. Упаси тебя бог хотя бы заикнуться о них своим друзьям! – предельно серьезно и даже угрожающе произнес Лев Иванович.
– Вы не понимаете! – разозлился мужик. – Да эти ребята!..
– Вот мы-то как раз понимаем, – тоже очень недобро сказал Крячко. – Потому что в сыске прослужили дольше, чем ты на земле живешь. Это там, на войне, вы делились последней коркой, глотком воды и от пуль друг друга закрывали. А потом вернулись домой, и пути ваши разошлись. Ты не знаешь, кто каким пошел.
– Вот ты сказал, что все съехались, – напомнил Смирнову Гуров. – Да, в минуту опасности вы придете друг другу на помощь. Пожить пустите, денег одолжите, куском хлеба поделитесь, морду за друга набьете! Но ты не знаешь, чем твои друзья занимаются там, где живут.
– Хотите сказать, что кто-то из них скурвился? – Геннадий зло ощерился.
– Не исключаю, – ответил Лев Иванович, увидел, как Смирнов приподнимается со стула, и предупредил: – Не надо бросаться на меня с кулаками! Только сам пострадаешь!
– Ты лучше мозги включи, – посоветовал Крячко. – Думаешь, сериал «Бандитский Петербург» на пустом месте появился? Нет. Андрей Константинов в своих очерках не про инопланетян писал, а про реальных людей. В Афганистан, в эту кровавую мясорубку, отправляли молодых ребят, которые о войне только из фильмов знали. Они там все круги ада прошли и вернулись с надломленной психикой. Для них убить человека стало делом обычным, а жестокость сделалась нормой поведения. В стране творилось черт знает что. Не все из них смогли найти себя в мирной жизни. Многие пошли в криминал, пополнили ряды бандитских группировок. После Чечни приключилась та же история.
– А чтобы тебе все окончательно ясно стало, вспомни, что наши эксперты сказали о том подонке, который на Осипова напал, – продолжал Гуров. – Он служил в армии и специальную подготовку имеет, не исключено, что в Чечне воевал. А теперь рассуди сам. Заказчик и исполнитель пока ничего не добились. Сотовый к ним не попал, ноутбук испорчен, в сейфе, как ты говоришь, были только официальные документы. А самое главное в том, что Осипов жив. Они что, махнут рукой и скажут: «Да ладно! Как-нибудь обойдется»? Нет! Преступники не успокоятся, потому что жить с петлей на шее не очень уютно. До Осипова им пока не добраться. Он в реанимации, да еще и под охраной. А раз они сами ничего найти не смогли, значит, им остается наблюдать за теми, кто тоже ищет. В городе уже знают, что я этим делом занялся.
