Наконец прибежал запыхавшийся солдатик из санитарного взвода и доложил, что выписываемый Стрельцов готов к отгрузке.
Хромов, подхватил чемоданчик и бодро вышел в коридор. Спустившись к парадному подъезду, он только здесь увидел того, кого должен был сопровождать в Москву. На транспортной койке с обрезиненными колёсиками лежал плотно увязанный полотняными ремнями мужчина неопределённого возраста, с совершенно седой головой, но с ржаного цвета плохо ухоженными усами и столь же неопрятной ржавой бородой.
– Что, – кивнул Илья в сторону койки сопровождавшим больного санитарам, – побрить его не могли на дорожку?
– А что такого-то, – кривовато усмехнулся один из них, – ему она даже нравилась.
Снаружи коротко рявкнула автомобильная сирена.
– Ладно уж, грузите тело на борт, – напутственно взмахнул рукой майор, остановив ворохнувшегося было солдата, – а то и так опаздываем.
* * *
Весь перелёт до подмосковного Чкаловска с двумя пересадками и массой бумажной волокиты занял всего двадцать семь часов и Хромов был ужасно горд собой, поскольку сумел сам, без какой-либо сторонней помощи организовать столь необычную и ответственную доставку. Прямо на лётном поле его встретил Вронский, с которым они не виделись почти четыре месяца.
– Что так поздно? – шутливо хлопнул он Илью по плечу, – я ждал тебя уже к обеду.
– Да ты что, – устало отмахнулся тот, – какой обед, я уже не пойму в этой беспрерывной круговерти, когда должен быть день, а когда ночь. Ты, кстати, вызови кого-нибудь на помощь, надо бы моего подопечного вынести на воздух.
– Мне кажется, что он сам решил подышать, – отозвался тот.
– Илья оглянулся. На самой верхушке трапа, придерживаясь руками за створки люка неуверенно топтался его подопечный.
– Как же он от ремней-то освободился? – мелькнула у Ильи недоумённая мысль. Эй, стой там, – крикнул он, бросаясь обратно к самолёту, – сейчас я тебе помогу.
Однако Стрельцов, казалось, не слышал его, или сделал вид, что не услышал. На неуверенно подрагивающих в коленях ногах он начал спускаться вниз и дошёл уже до середины трапа, когда майор подхватил его под тощий локоть. Сергей на секунду замер и повернул к нему мёртвенные остановившиеся глаза: – А Дима-то где? – произнёс он свистящим шёпотом.
При этом он так сильно сжал предплечье Ильи, что тот еле удержался от болезненного вскрика.
– Он ждёт тебя, – как можно ласковее произнёс Хромов, на всякий случай перехватывая больного спутника поудобнее, – мы тебя сейчас к нему проводим.
С помощью подоспевшего Андрея он усадил Стрельцова в фургончик УАЗа и они спешно покинули лётное поле. По мере того, как они удалялись от Чкаловска состояние их подопечного как будто улучшалось. На его лице постепенно появилось вполне осмысленное выражение и он даже довольно удачно ответил на несколько заданных Ильёй вопросов о своём самочувствии. Наконец машина замедлила ход и водитель подал прерывистый сигнал. Илья наклонился к окошку и увидел, что они въезжают в распахнутые зелёные ворота. Лязгнули запоры задних дверей машины, и через несколько секунд тревожно озирающийся Стрельцов был усажен санитарами на разболтанное кресло-каталку, после чего препровождён в приземистое, сильно вытянутое здание, более похожее на какой-нибудь склад, нежели на медицинское учреждение.
Дождавшись, пока за санитарами закроется дверь, Илья завернул рукав куртки и продемонстрировал Андрею синие отпечатки пальцев.
– Ни за что бы ни поверил в такое, – помассировал он затёкшую руку, – вроде дистрофик, а как вцепился, так едва не удавил. Не зря главврач предупреждал. Впрочем, всё это не стоит долгого обсуждения, главное для нас, на будущее, не стоять рядом с этим субъектом. Да, – а кстати, – перепрыгнул он на другую тему, – а где же наш неутомимый Евсеич?
– Обещал, что будет ждать нашего прибытия здесь, в каком-то холле. Хотя, у него по семь пятниц бывает на неделе. Вполне мог и поменять своё решение.
Генерала они, впрочем, дождались относительно скоро. Часа через два он появился один, без свиты и в совершенно мрачном настроении. Осмотрев тяжёлым взглядом вытянувшихся перед ним офицеров, он перевёл взгляд на пол.
Я так понимаю, – произнёс он, – вдоволь налюбовавшись, на грязные носки своих, обычно сверкающих туфель, – что у вас то проблем особых не возникло. Клиент доставлен в целости… и сохранности?
– Так точно, – отрапортовал Илья, – помещён в палату № 28.
Пасько угрюмо кивнул: – Я и не сомневался. Он пожевал губами и добавил: – А вот у меня не так всё гладко, как у некоторых. Воистину, не один хороший поступок не останется безнаказанным. Ладно, к чёрту всё! Знаете молодцы, неподалёку маленькую кафешку один армянин открыл. Поедем поедим, голодные небось. Шашлык там неплох. И коньяк у него там, м-м-м, язык проглотишь.
* * *
Ближе к ночи, когда предварительный интенсивный осмотр Стрельцова и необходимые анализы были сделаны, они вчетвером встретились в подвальном помещении, некогда переоборудованном в некую помесь больничной палаты и тюремной камеры. Весь облепленный датчиками Сергей сидел совершенно спокойно, лишь слегка щуря глаза от яркого света ламп.
– Сергей Юрьевич, – начал первым генерал, – вы вполне себя осознаёте? Способны отвечать на наши вопросы?
– Вы кто? – индиферентно прошептал в ответ Стрельцов.
– Я генерал внутренних войск, Пасько Борис Евсеевич, а эти молодые люди мои ближайшие помощники. Если у вас есть к нам какие-либо вопросы или просьбы, не стесняйтесь, мы будем рады вам помочь.
Выражение лица больного несколько изменилось и он, насколько это было возможно из-за стягивающих его грудь ремней, подался вперёд.
– Вопросов у меня просто масса, товарищ генерал. Только я очень сомневаюсь, что вы на них захотите отвечать.
– Не сомневайтесь, старшина, – набычился генерал не переносивший обвинений в двуличности, – на всякие увиливания у меня просто нет времени.
– Тогда скажите мне ради Бога, где я нахожусь? Какой сейчас год и самое главное – какова судьба моего друга Димы Лозецкого, которого последний раз я видел летом 69-го года.
– Вопросы твои предельно просты и ответить на них совсем несложно, – облегчённо вздохнув ответствовал наш начальник. Мы сейчас находимся в особом госпитале Министерства обороны, неподалёку от Зеленограда. Год сейчас 1994-й, июль месяц. Число я и сам не помню из-за постоянной круговерти, а день недели знаю – сегодня суббота. Что же касается твоего друга, Дмитрия, то ничего утешительного сообщить тебе не могу. Короче говоря, по данным военного архивного управления он скончался 12 сентября 1969 года. Тело его перевезено в Москву и захоронено на Домодедовском кладбище. Аллея, кажется, двадцать пять, место сто шесть. Извини, если мои ответы тебе неприятны, но они правдивы.
– Как бы невзначай, Илья вынул из кармана купленную ещё в Кемерово газету и положил её на столик около Стрельцова.
