Если школьный обед рассматривается как урок, то родители превращаются в домашних наставников. Я узнала, что ужин – это важнейшая часть французской семейной жизни. Все члены семьи серьезно обсуждают, что приготовить, затем готовят, накрывают стол и, конечно же, едят.
Люси говорила мне, что ее дети, как и большинство французских детей, каждый день разбивают сырые яйца и отделяют белки от желтков, пользуются острыми ножами и бросают нарезанный лук в кипящее масло. У них есть маленькие фартучки. Они сидят у плиты рядом с кипящей водой. Они ставят сковородки в духовку. Они знают, что зеленую фасоль нужно после варки обдавать холодной водой, чтобы она не стала серой (я этого трюка не знала!). И они каждый день сидят за обеденным столом, где им подают трапезу из трех блюд.
Гастрономическая свобода и искренняя заинтересованность кулинарией, которую дети Люси продемонстрировали в моем доме, не были чем-то необычайным. Французским детям не нужны особые столовые приборы, равиоли в форме сердечек и звездочек. Их не приходится умолять поесть. Они отлично понимают, что еда – это важная часть жизни.
Люси сказала мне, что ее дети питаются точно так же, как в детстве кормили ее саму: «Единственное, чего не одобрила бы моя мать, – это тофу. Но почему эта маленькая, курящая сигарету за сигаретой женщина, которая считает аллергию мифом, которая говорит, что обед без сыра – это красивая женщина без глаза, для которой вегетарианцы – настоящие еретики, должна добавлять к священной семейной трапезе эти уродливые, безвкусные маленькие кубики?»
Совершенно разумно. Но Люси все же научилась использовать тофу. Тофу является ключевым компонентом ее «цветных трапез», которые так нравятся детям. В «белый» ужин помимо тофу включается салат эндивий, рис и сыр бри. На десерт будет предложено яблоко, а в качестве напитка – молоко. Родители же с удовольствием пьют охлажденное белое вино. «Розовый» ужин начинается со свежего грейпфрутового сока. «Лосось!» – радостно восклицает четырехлетний малыш, который вообще-то не очень любит рыбу. Розовая паста (томатный соус, смешанный с козьим сыром, дает прекрасный оттенок) и салат из свеклы становятся прекрасным дополнением меню. А на десерт дочь Люси подает замороженную клубнику.
Совершенно понятно, что в этом доме к еде относятся не как к «топливу», призванному снабдить тело энергией. Во время «розового» ужина Люси привела своих детей в полный восторг, предложив им «ледяные кубики с замороженными розовыми бутонами». Ну, конечно, такое подходит не всем, но кое-чему научиться у Люси, которой удалось создать у детей любовное отношение к еде, я смогла.
До перехода к французскому воспитанию ужин в моем доме ничем не напоминал те роскошные трапезы, которые готовились и подавались в доме подруги. Я твердо решила все изменить. Не знаю, как я дошла до жизни такой, потому что в моем детстве родители требовали, чтобы все мои двенадцать братьев и сестер в пять часов прибывали на кухню, помогали накрывать стол, каждый вечер ужинали вместе со всей семьей, ждали разрешения встать из-за стола, а затем убирали посуду после ужина.
Но времена изменились.
Когда мои дети садились ужинать, стол никто не накрывал. А зачем накрывать, если в кухне есть кухонный стол? Иногда дети ели в гостиной – перед телевизором (если они ели овощи, то я разрешала им смотреть мультфильмы). Еду я подавала на их любимых тарелках – пластиковых, с четырьмя отделениями, украшенных изображениями героев мультфильмов. В каждое отделение я клала что-то свое, и – вуаля! – ужин готов. Если предполагался кетчуп, то и ему находилось место на такой тарелке. В отличие от администрации Рейгана, я не считала кетчуп овощами. Иногда Уна доставала вилки, но это вряд ли можно было считать полноценным участием в накрывании стола.
Больше всего меня занимало то, чтобы девочки питались полезной пищей. Благодаря отделениям в тарелках они получали фрукты (обычно замороженное манго), белки (цыпленок, сыр или мясо), овощи (преимущественно шпинат или зеленая фасоль, хотя порой появлялась и спаржа) и клетчатку (сушеная клюква, тост с хумусом – на ваш вкус).
Вот как проходил вечер в нашем доме.
Иногда дети ели тофу, щедро приправленный соевым соусом, но чаще всего они отказывались – тофу для них был «слишком сливочным». Самое забавное заключалось в том, что большинство моих друзей, имеющих детей, считали меня настоящим обеденным гением. «Они так хорошо едят! – твердили мне со всех сторон. – Не могу поверить, что они едят шпинат. Майлз считает, что все зеленое – это яд!»
Предстояло немало поработать и над застольными манерами. Расскажу об одном ужине в нашем доме. В приступе какого-то послешкольного безумия я неожиданно позвала гостей. Ко мне пришли три матери и шесть дочерей. Вооружившись огромным пакетом готовых тортеллини и мешком замороженной стручковой фасоли, я гордо (хотя, пожалуй, слишком быстро) приготовила обед на всех. После хитроумной охоты нам удалось согнать всех детей поближе к столу. Однако твердой уверенности в том, что все сели одновременно, у меня нет. Я огляделась – и вот что увидела.
Две девочки сидели за столом и запихивали еду в рот.
Уна сидела под столом и требовала, чтобы я подала ей фасоль, не глядя в глаза.
Моя соседка с четырехлетней девочкой на коленях умоляла ее съесть хоть кусочек – но безуспешно.
Одна девочка, которая сидела в коляске, попросту отъехала от стола.
Дафна сидела на подоконнике, держа тарелку на коленях.
Я утешала себя тем, что дети ведут себя подобным образом от радости совместной трапезы, но в глубине души знала, что это не так. Пытаясь защитить индивидуальность ребенка и уважать его эмоции, американские родители моего поколения добровольно отреклись от трона. Анархия в моей столовой в день нашего совместного ужина (да и в любой другой день) была результатом нового стиля воспитания, при котором дети настолько привыкли вести себя, как им хочется, что не собирались как-то менять свое поведение.
А теперь давайте минутой молчания почтим великий французский обычай установления границ. Французы полностью изменили мою жизнь.
Пытаясь лучше понять ситуацию, я наблюдала за двадцатью пятью американскими семьями с детьми разных возрастов. Особое внимание я уделяла поведению за столом. Я выяснила два очень важных момента. Во-первых, оказалось, что многие мои друзья лгут, рассказывая о том, как их дети ведут себя за столом и что они едят. Я это знаю, потому что не раз бывала во многих таких домах и все видела собственными глазами. Я узнала то, что уже знала, – не у одной меня во время ужина в доме начинался настоящий цирк. Около шести вечера я превращалась в клоуна-многостаночника. Вот примеры ответов на мой вопрос, который поставил бы в тупик любого французского родителя: «Что вы запрещаете детям за столом?»
«Швырять чашки с молоком через всю кухню, громко кричать. Но мне удалось добиться того, что они спрашивают разрешения выйти из-за стола. Впрочем, два первых пункта списка так и остались невыполненными».
«Класть ноги на стол. Мне не нравится, когда они наваливаются на стол всем корпусом. Я запрещаю кидаться едой, кричать, грубо говорить о том, что еда не нравится («Гадость! Я это ненавижу!»)».
