— Тай… — просительно взглянула на мужа Лиарена, и он немедленно встал из-за стола.
Но прежде чем направиться за женой к двери, на миг приостановился и хмуро спросил:
— А она выдержит тренировку? Может, ей лучше сегодня отдохнуть?
— Нет, — ответила за отца Лиарена и невольно вздохнула, сокрушенно глядя на мужа. — Не хочу я отдыхать. Мне нельзя становиться слабее, хочется помочь магистрам вернуть домой всех тех, кто за зеркалом.
Тайдир крепче сжал губы и пошагал дальше, не желая признаваться даже самому себе в противоречивых чувствах, бушевавших в его груди.
Конечно, он сам пообещал любимой не запрещать ей заниматься магией и подниматься на стены. Но просто не догадывался тогда, как больно будет сжиматься от тревоги за нее сердце, и непрерывно жечь душу желание все время держать Лиарену в поле зрения, а еще лучше — на руках, крепко прижав к себе. Сильнее всего Тайдир желал бы сейчас забрать то слово назад, но знал так точно, словно это было вырублено у него в сердце, чем обернется попытка сделать подобную подлость.
С того мгновения он больше никогда не увидит жаркой нежности в счастливо сияющих глазах Лиарены, да и о простом доверии тоже можно будет забыть. Как и о восхищении, с каким взирает на него молодая жена. Под этими взглядами Тайдир чувствовал себя вовсе не опытным воином и строгим, а временами и суровым хозяином большого доранта, умеющим не только рубить монстров, но и судить, карать и миловать жителей своих владений. А еще — загодя думать об их нуждах и бедах, о дровах и посевах, о добыче меди и заготовке провианта на зиму и сотнях подобных больших и малых дел.
В глазах любимой, как в волшебном зеркале, дорин видел не этого не избалованного жизнью человека, сделавшего за время правления немало ошибок и едва не сломавшего свою собственную судьбу. Нет, там отражался светлый образ совершенно иного мужчины, скорее юноши, обитающего где-то в глубинах души Тая. Он был добрее, застенчивее и наивнее своей зачерствевшей оболочки, оставшись таким же, как в те времена, когда еще не ушли к светлым богам родители и не сгинули в пасти монстров почти все его домочадцы.
И если дорин не желает разрушить с таким трудом обретенное ими обоими счастье, то придется ему и дальше молча смотреть, как любимая, облачившись в мужские штаны, уходит создавать огненные шары, молнии и яростные смерчи.
Ладошка жены нежно, словно погладив, подтолкнула его к распахнувшемуся зеву туманного пути, и Тайдир привычно поспешил туда шагнуть, назубок помня о том, сколько энергии забирает у магов каждая секунда удерживания перехода.
— Я рад, что ты счастлива, — тихо произнес Экард, когда Лиарена вернулась в кухню, и, коротко вздохнув, добавил: — Очень рад.
— Ты сердишься, — отметила дорина его вздох и виновато потупилась, не имея никаких доводов для оправдания.
Да и откуда их взять, если отец прав? Все они столько возились с ней, стараясь поднять способности, а она одним махом разрушила всю их работу.
— Нет, — качнул головой отшельник и вдруг насторожился: — А почему это ты так решила?
— Но ведь способности… — заикнулась было Лиарена и смолкла, не зная, как объяснить те тонкости, о каких он и сам, несомненно, знает.
— Тихушники, — сердито фыркнул Экард и указал на стул: — Садись, выпей еще чаю и запомни главное правило путника — после каждого открытия пути нужно немного перекусывать. Особенно если ходишь сама. Ну а пока ты ешь, я немного проясню суть этого вопроса. Время до прихода магистров у нас есть.
— А… — хотела задать вопрос дорина, но не решилась, только заалела щеками, представив, как рассказывает магам о своей провинности.
— Никому и ничего ты не должна, — заметив ее румянец, помрачнел отшельник. — Поэтому держи голову выше и не красней. Любовь — самое главное и сильное из человеческих чувств, истинная любовь, разумеется. От нее у людей вырастают крылья, а в душе расцветает маленькое солнце. Она подвигает нас на самые светлые и добрые поступки, рождает поэтов и художников, чьи творения и через века будут греть сердца потомков этим чудесным светом. Однако она редка и хрупка, а потому нуждается в бережном отношении и защите. И вот это для вас с мужем сейчас самое важное — сберечь свои чувства и не позволить никому их испортить или заставить о чем-то жалеть. Это главное, о чем я хотел тебе сказать. А теперь поясню про магию. Способность к чародейству — тоже мощная сила, а возможность творить заклинания напрямую связана с нашими эмоциями. И вот тут начинается темный лес, в котором все дорожки не познаны, но тем не менее связаны. Ты и сама уже убедилась, как влияют твое настроение и чувства на силу заклятия. В гневе маг может намного больше, чем в спокойном, умиротворенном состоянии, а счастье или страх за любимых вообще творят чудеса. Иногда любовь вызывает бурный всплеск способностей и резкое увеличение резерва. Причем у юных магов такие всплески бывают намного сильнее, и далеко не всем удается с ними справиться. Вот потому-то учителя бдительно следят за влюбленными учениками.
— А что случается с теми… кто не справился?
— Всякое. Я же говорю — темный лес. Некоторые, не совладав с резервом, даже сжигали дотла мебель или взрывали дома. Но тебе не о чем волноваться, у Тайдира на покоях мощная защита. Да и браслеты вам достались не простые. А ты вообще молодец, что сразу открыла туманный путь, это лучший способ быстро истратить магию. И поэтому тебе не грозит потеря прибавившегося резерва.
— А намного он прибавился? — почувствовав в объяснении отца недоговоренность, заинтересовалась Лиарена и тайком облегченно вздохнула.
Вот теперь она прекрасно понимала, ради чего магистры так запугивали их с Таем и почему слукавили, нарочно сильно преувеличив опасность.
— Мне кажется… — с сомнением посмотрел на нее Экард, — почти вполовину или немного меньше, но главное сейчас — не потерять эту прибавку. И потому мы дождемся магов и попробуем вызвать из прохода парочку монстров. Как мне сообщили из вашего замка, за прошедший вечер и ночь рядом с крепостью не открылось ни одной каверны. Стало быть, вчерашним боем магистры нарушили устойчивый порядок в том убежище, куда монстры таскают пленников. Пока не знаю, зачем они там, но, по-видимому, очень нужны. Иначе отшельники не собирали бы их с таким упорством уже десятки лет. Ясно только одно — не на корм монстрам.
Магистр резко смолк, схватил бокал и залпом выпил горячий отвар, не замечая, как стекают на воротник темные струйки.
Некоторое время он безмолвствовал, потом размеренным тоном начал объяснять, как они будут действовать в проходе и куда ни в коем случае не должна соваться Лиарена.
Магиня жевала подогретые на сковороде пирожки, слушала инструкции отца и пыталась понять, почему у нее на душе так неспокойно. Крутилась в голове какая-то неясная мысль, но никак не могла сформироваться в четкий вопрос, а когда за дверью послышались голоса и в кухню толпой вошли старшие магистры под предводительством Ильтара, она и вовсе потерялась в волнении и тревоге.
